— Да, я бы хотел, чтобы преступники понесли наказание. Вы знаете, кто это сделал?
— Пока точно неизвестно, но скоро мы это выясним. Ну так что, ты с нами?
Можно подумать, у меня есть выбор. Отец служил Востряковым, мать служит Востряковым, брат служит. Видимо, и мне на роду написано. Ну хоть не требуют вернуться в армию.
— Что от меня требуется? — Спросил я.
— Сферу твоей ответственности мы обсудим позже. Вначале я должен посмотреть, на что ты способен, потом ещё раз съездим в больницу, возьмём у тебя кровь на анализ — обычная процедура, ничего особенного.
«Опять», — я подавил тяжёлый вздох. Пока в больнице лежал, меня задолбали с анализами. Но сейчас это — не самое ужасное из того, что меня могло ждать.
— Хорошо, ваше сиятельство, как вам будет угодно, — произнёс я без особого энтузиазма.
— Завтра займёмся, — сказал Геннадий Михайлович. — Пока поживёшь в доме слуг, потом посмотрим. И да, тебе придётся помириться с Алексеем.
Геннадий Михайлович набрал номер младшего Вострякова. Тот тоже находился в особняке и минут через десять явился в кабинет.
— А он что тут делает? — нахмурился Алексей, обнаружив меня сидящим на диване.
Во мне поднялась буря негодования, когда я увидел этого франта, который чуть не совратил мою сестру.
— Да ты проходи, присаживайся, — кивнул Геннадий Михайлович Алексею на место напротив.
Алексей сел и недовольно уставился на меня, а я — исподлобья на него.
— В общем, парни, миритесь, — объявил Геннадий Михайлович.
— Чего, дядь Ген? Мириться? С ним? — возмутился Алексей.
— Да, да с ним. Давайте пожмите друг другу руки и чтобы я больше никакой вражды между вами не видел. Вам понятно?
— Ты знаешь, что он сделал? — Алексей возмущённо указал на меня рукой. — Этот хрен вломился в клуб и начал избивать всех подряд. И вы так это оставите?
— Не ври! — взорвался я. — Ты насильно потащил туда мою сестру, ты…
— Хватит! — рявкнул Геннадий Михайлович и, выдержав паузу, продолжил прежним миролюбивым тоном. — Считайте, был дружеский поединок. Помутузили друг друга — и довольно. Никто не пострадал, так ведь? Так. Тогда в чём проблема, молодые люди? — он посмотрел на меня, потом — на Алексея. Алексей под взглядом дяди потупился, хоть выражение лица его было по-прежнему недовольным. — Миритесь.
— Я тоже считаю, что вам надо помириться, — произнёс Николай. — Для семьи это важно, Лёх. Не будем накалять обстановку. А по поводу того инцидента мы с тобой отдельно поговорим.
Алексей посмотрел с сомнением на брата.
— Ладно, — пожал он плечами.
Согласился он явно без особого удовольствия. Да и мне с этим идиотом мириться не хотелось, но Геннадий Михайлович был прав: если никто не пострадал, то и повода злиться друг на друга нет, тем более под одной крышей предстоит жить.
— Если он снова попытается совратить мою сестру… — начал я.
— Не попытается, — ответил Геннадий Михайлович и повернулся к Алексею. — Так ведь?
— Да нужна она, — буркнул Алексей. — Девок мало что ли?
Мы поднялись и пожали друг другу руки.
Меня разместили в доме слуг. Он располагался возле большого парка, тянущегося вдоль берега озера. Рядом кучковались гаражи и все хозяйственные постройки. Здание имело три этажа. На первом находилось что-то вроде общежития с одиночными комнатушками. Оно делилось на два половины: мужскую и женскую. Второй и третий этаж занимали полноценные квартиры для семей. Мои родители жили на третьем этаже. Не сказать, что я ощущал себя здесь, как дома (слишком давно я приезжал сюда последний раз), но хотя бы обстановка была знакомой.
Мне выделили пустующую комнатушку на первом этаже в мужской половине. Помещение оказалось просторное, мебели — по минимуму. Вещей у меня, правда, с собой не было, даже смарта. Я подумал, что завтра хорошо бы съездить домой и забрать всё необходимое. Надеялся, отпустят.
А пока, воспользовавшись свободной минутой, я поднялся на третий этаж, чтобы навестить маму и узнать, как у неё дела. Ира и мой старший брат Костя были уже у неё. Когда я вошёл в квартиру, пахло едой. Оказалось, семья ужинала.
— Ну ты, Тёма, и учудил, — встретил меня Костя, выходя вместе со всеми в прихожую. — Скажи спасибо, что Геннадий Михайлович и Николай Эдуардович залог внесли, а то так бы и сидеть тебе за решёткой. А если и адвоката хорошего оплатят, так век за них Богу молиться должны будем.
— Я тоже рад тебя видеть, Костян, — сказал я. — А чего за них молиться? Князья, как известно, к боженьке без стука заходят, не то, что мы.
— Ну ты это, не богухульствуй. Уважение имей, — осадил меня брат.
Я только хмыкнул в ответ. Не сказать, что я был сильно благодарен Востряковым. За решётку ведь я попал из-за мудака Лёхи, который решил, что любая девка, особенно если это дочь слуг, должна давать ему без разговоров. Да и отец погиб, по большому счёту, только потому что оказался рядом с князем в неподходящий момент, погиб из-за разборок аристократов, к коим не имел никакого отношения. А то, что меня освободили — так ничего удивительного. Не появись у меня особой силы, даже не почесались бы. Не знаю почему, но в отличие от большинства своих родственников, я никогда не питал особого почтения к князьям, хотя казалось бы, воспитывался в тех же традициях, что и остальные.
Я обнял маму, поинтересовался самочувствием. Она несколько осунулась за эти дни, под глазами появились круги, но мама была не из тех, кто выставлял эмоции напоказ. Жизнь в поместье и служение научили всё держать в себе.
— В порядке, Тёма, в порядке, — произнесла она с лёгкой улыбкой. — Твой отец погиб достойной смертью, защищая князя. Мы должны годиться им. И должны быть благодарны, что род вызволил тебя. Не знаю, откуда у тебя такая сила, главное, чтоб ты распорядился ей достойно и глупостей больше не наделал. Ну ладно, довольно болтовни. Что стоим-то? Давайте за стол, ужин стынет.
— В общем, Лёх, — сказала Николай брату, когда они остановились в коридоре возле окна, — не приставай ни к пацану, ни к сестре его, понял? У нас и так проблем полно. Неизвестно, что нас вообще ждёт. Только раздоров в поместье не хватало.
Алексей стоял, сунув руки в карманы, и слушал с показным пренебрежением.
— А он что, тут будет жить? — спросил он.
— Где надо, там и будет. Что за вопросы?
Алексей театрально пожал плечами:
— Да нужны они мне. Как будто заняться больше нечем.
Но Николай видел, что брат придуривается. Его ребячество и вредность сейчас раздражали Николая, как никогда ранее. Николай чувствовал на себя огромную ответственность, которая свалилась на него без предупреждения вместе со смертью отца, а для Лёхи словно ничего и не поменялось. Он явно не осознавал всей серьёзности ситуации.
— Хватит юродствовать. Ты меня понял? — проговорил Николай с заметным раздражением.
— Да понял, понял, — буркнул Лёха. — Не трону я их, блин. Что ты за этого слугу так заступаешься?
— Поймёшь скоро, — сказал Николай и вернулся в кабинет.
В это время Геннадий сидел на диване и пересматривал запись с камеры видеонаблюдения, которая запечатлела, как Артём раскидывает боярских детей, словно тряпичные куклы. Николай сел рядом:
— Неплохо дерётся.
— Техника у него так себе, — небрежно ответил дядя. — Оттачивать и оттачивать. Завтра хочу устроить с ним тренировочный бой, посмотрю, на что парень способен. С шестым рангом он справился, а вот с третьим…
— Когда ему скажем-то?
Геннадий остановил видео и выключил экран:
— Вот как будут готовы результаты ДНК-теста, так и скажем. В понедельник, скорее всего.
— А остальным?
— Посмотрим. Не торопись. До суда, в любом случае, все должны узнать.
— Думаешь, бояре отзовут заявления?
— Надо поговорить с ними. Я надеюсь, что удастся уладить дело миром, без всяких судов. У нас и так с разделом наследства волокиты по горло, а ещё суды. Да тут и оснований-то для возбуждения дела нет. Разве что ущерб заведению и паре охранников шишки набил. Но это мелочи. Как Лёха? Вразумил его?
— Вразумил… надеюсь. Его не поймёшь. У нас жопа полная, а у него — дурь в голове одна.
— Всему своё время. Повзрослеет. Кстати, мне тут Пётр Голицын звонил, принёс соболезнования. Собирается лично приехать на похороны.
— Вот же сука! — процедил Николай. — Они же издеваются над нами. Что хочет? Завод ему продать?
— Насчёт завода ничего не сказал, но думаю, послезавтра мы всё узнаем.
— Я бы его послезавтра же и грохнул, — Николай встал с дивана и подошёл к окну. На улице уже начинало темнеть. — Если Голицыны снова заведут разговор о продаже завода, значит, это точно они. Тогда мы их и прижмём. Эти скоты должны поплатиться за содеянное.
— Тогда мы согласимся, — поправил Геннадий.
— Чего? — Николай обернулся и с недоумением уставился на дядю.
— Мы продадим контрольный пакт акций «НовАрмы», — повторил Геннадий спокойно. — Так будет лучше для всех.
— Нет, ты же не серьёзно… Ты что, в самом деле, хочешь продать завод? Уступить этим уродам, которые убили отца? Ты бредишь, дядь Ген?
— Да ты успокойся, сядь. Я тебе сейчас всё объясню.
— Я не собираюсь продавать завод, и совет рода не пойдёт на это. Глупости, — отрезал Николай и опять уставился в окно.
— Голицыны — слишком сильный и влиятельный конкурент, — проговорил Геннадий. — Нам с ними тягаться не с руки. Эдуард этого не понял и поплатился жизнью. Будем сопротивляться — закончим так же. Они нас задавят, как задавили Оболенских. Голицыны хотят установить монополию на военную промышленность и добьются этого рано или поздно. Почему не уступить сейчас? Вырученные средства мы вложим в освоение севера: полезные ископаемые, нефть, газ, много чего. Андрей дело предлагает: надо изменить стратегию, сосредоточиться на чём-то одном. И насчёт совета ты не прав. Вчера я разговаривал с Владимиром Святославовичем — он поддержал мою идею. Поддержат и остальные.