Меня же хотели убрать, как просто сильного противника, который может создать много проблем. Если я погибну, моя доля перейдёт жене. Вынудить Иру продать долю в компании труда не составит. Видимо, на то и рассчитывали.
— Всё сходится, — произнёс я. — Вот, оказывается, что они хотят! Как же я сам не догадался. Контроль над исследованиями. Чёрт бы их побрал. Добрались-таки до нас.
— Если честно, до сих пор не понимаю, что ценного в этих серых песках, — покачала головой Николай. — Почему из-за них столько возни?
Николай знал о том, что я делал в серой зоне и чем занимается компания «Звезда». Я ему рассказал об этом ещё три месяца назад, хоть это и являлось секретом. Но брат, кажется, не воспринимал всерьёз грядущие преобразования. Он, как и многие обыватели, смотрел на серые зоны, как на угрозу для человечества, а не как на источник богатства и власти.
— Я же тебе рассказывал, — напомнил я. — Это будущий источник энергии, причём такой, который, возможно, полностью вытеснит нефть и газ.
— Я не верю, что эта серая пыль может принести нам хоть какую-то пользу, — отрезал Николай. — Сколько её исследуют? Десятилетия. И что толку? Лучше б думали о том, как от неё избавиться.
— Полностью с тобой согласен, но правительства мировых держав считают иначе. Именно из-за этого у нас сейчас такие проблемы. Поэтому мы не должны позволить компании оказаться в руках Голицыных. Я и сам хочу, чтобы учёные научились контролировать распространение серых зон. Это — одно из условий, которое я поставил перед Ростиславом, когда мы основывали предприятие.
— Вот это поддерживаю, — проговорил Николай. — Главное, на рожон не лезь. Ты нам живым нужен.
— Постараюсь. Но ты же знаешь, что я стал сильнее.
— Считаешь себя неуязвимым?
— Не волнуйся, иллюзий я не питаю. Чтобы постичь силу, и целой жизни мало. А пока я — всё равно что младенец.
— Который в одиночку перебил целый взвод, — усмехнулся Николай. — Нашему роду повезло. Просто… будь осторожнее.
Некоторое время мы ехали молча. Старенький седан выбрался на трассу и теперь бодро катил в направлении Новгорода, маневрируя в потоке машин.
Молчание нарушил Николай.
— А между прочим, не сегодня-завтра Святослав потребует подписать клятву. Думаю, он попытается сделать это как можно скорее.
— И что тогда?
— А тогда мы все будем обязаны служить новому великому князю. Нарушение клятвы расценивается, как предательство.
Я до сих пор плохо разбирался в обычаях и законах, по которым живут бояре и князья. Я не был главой рода, и данная тема меня интересовала лишь в свете моих собственных прав и обязанностей. Про клятвы верности слышал краем уха — старинный обычай, возведённый в ранг закона, который имел широкое распространение, как на Руси, так и в европейских королевствах.
— Неужели они ничего не возразят? — удивился я. — Очевидно же, что Святослав убил своего брата, чтобы занять престол. И после этого ему принесут клятву?
— На убийство Василия все закрыли глаза, закроют и сейчас, — рассудил Николай. — Если новый князь не будет вмешиваться в дела подданных и не толкнёт их на какую-нибудь никому не нужную авантюру, главы родов тоже не полезут на рожон. Закон нас обязывает принести клятву, а Святослав уж придумает своим действиям оправдание. Например, распустит слух, что Ростислав хотел отделиться от Союза и воевать с Москвой. Да всё, что угодно.
— А убийство племянницы он чем объяснит? Это вообще нормально? А уничтожение усадьбы? Возможно, ещё кто-то из членов семьи погиб или пострадал.
— Думаешь, главам родов есть до этого дело? — спросил Николай. — Какая выгода им совать нос в чужие дела? Род Борецких находится у власти пятьсот лет. Пятьсот лет его представители сидят на новгородском престоле, и большинство семей это до сих пор устраивало. Вряд ли сейчас что-то поменяется.
— Насколько я знаю, прежде князя выбирали на вече, — вспомнил я школьный курс истории.
— Было такое. Но сомнительно, что кто-то вспомнит столь древний обычай.
— А если попробовать убедить их выбрать нового князя?
Николай усмехнулся:
— Маловероятно.
— Надо предложить.
— Кому ты предложишь? Главы родов — это не какие-то армейские генералы из простонародья. Знаешь, с какими трудностями мне приходится сталкиваться, чтобы на нашем же семейном совете свою линию гнуть? И это притом, что я — глава рода, — Николай говорил с возмущением. Чувствовалось, что у него накипело. — А какое я встретил сопротивление, когда предложил назначить воеводой Валеру! Да они смотрят на нас с тобой так, словно мы из яслей только вылезли. Думаешь, тебя или меня кто-то станет слушать?
— И всё же Валеру назначили воеводой, — заметил я. — Молодым надо прокладывать дорогу.
— Проложишь тут… — буркнул Николай.
Я хотел ещё что-то сказать, но тут заиграла мелодия на смарте. На экране отобразилось имя Максимилиана Белозёрского — звонил мой будущий тесть, который в отличие от Ростислава Борецкого пока ещё был жив.
— Добрый день, Максимилиан Сергеевич! — поздоровался я.
— И вам добрый день, Артём, — ответил Белозёрский. — Только вот не очень-то этот день и добрый, судя по последним новостям. Да и у вас, гляжу, без приключений не обошлось. Ксения мне всё рассказала. Рад, что вы с братом не пострадали.
— К сожалению, не всем так повезло, как нам, — сказал я, снова вспомнив о Веронике.
— И то верно. Ходят слухи, что погибла вся семья Ростислава Борецкого — все, кто этой ночью были в поместье. Огромная трагедия постигла наше княжество. Но я вот по какому поводу звоню. Хотел бы с вами лично встретиться и побеседовать о том, о сём. Главным образом о последних событиях, конечно же. Вам же известно, кто стоит за убийством?
— Есть версии.
— Тут уже не о версиях придётся говорить, а об очевидных фактах. Так вот, вы ведь где-то недалеко от Ладоги сейчас проживаете? Я в скором времени отбуду в своё северное имение, могу по пути заглянуть в гости, если не возражаете.
— Какие возражения, Максимилиан Сергеевич? Приезжайте в любое время. Но если хотите поговорить, я и сам могу к вам сегодня заехать.
— Вот как? Так это ещё лучше. Когда вас ждать?
— Где-то через час-полтора.
— Очень хорошо. Приезжайте.
— Белозёрский хочет встретиться, — сообщил я Николаю, завершив вызов. — Значит, Сырково пока откладывается.
Глава 4
Ольга сидела, поджав ноги, в кресле и уже два часа смотрела кино с портативного компьютера. Вероника то валялась на кровать, а то вдруг вскакивала и принималась ходить из угла в угол, время от времени выглядывая в окно. Оля молчала. Обычно ей не нравилось, когда сестра торчит в её комнате, но сейчас она безропотно терпела присутствие Вероники.
Этим утром сёстрам было не до выяснения отношений. Обеих девушек шокировала новость о смерти отца, а теперь их и вовсе посадили под домашний арест. В городском особняке Ростислава Борецкого находились полтора-два десятка дружинников, которые не позволяли дочерям великого князя покидать не только дом, но даже этаж, и строго следили за их передвижением, а запястья сестёр украшали браслеты, блокирующие внутреннюю энергетику, что делало побег невозможным.
Интернет в доме отключили, а сим-карты извлекли, и теперь Вероника и Оля оказались в полной изоляции и были вынуждены покорно сидеть и ждать своей участи.
Оля всё воскресенье провела в отцовском доме. У неё были дела в городе, и в усадьбу она не поехала. А Веронику опять оставили в академии в наказание за плохое поведение.
О случившейся трагедии Вероника узнала от Артёма, что позвонил ей рано утром. Она попыталась связаться с отцом, но тот не отвечал, как не отвечали мама и младшие брат и сестра — их номера были недоступны. Оля на звонок ответила, но она находилась в городе и ничего не знала. Вероника принялась просматривать новости в интернете — интернет хранил молчание. А потом явился троюродный дядя — Вячеслав Данилович и, объявив, что оставаться в академии опасно, отвёз в городской особняк, где на неё и сестру и надели нейтрелизаторы. Теперь было поздно метаться.
Оля всё утро молчала, сидя с заплаканными глазами в кресле и пытаясь отвлечься от тягостных раздумий просмотром фильмов. Вероника же негодовала. Она никак не могла успокоиться, ходила по комнате, думая о том, как сбежать из плена и отомстить всем, кто убил её семью. То и дело Вероника выражала недовольство бездействием сестры, хотя и сама не могла ничего сделать. Бессильная злость душила её.
— Всё равно, что в тюрьме. Решёток только на окнах не хватает, — бурчала Вероника, в очередной раз выглядывая на улицу.
Окна выходили на задний двор, засаженные газоном. Отсюда открывался вид на флигель, пристроенный к дому, и гаражи. Там стоял спортивный седан Оли, от которого сейчас не было никакого толку. Ключи дружинники не отобрали, но ворота хорошо охранялись.
На тропе рядом с зелёным полем расположились пять чёрных внедорожников охраны. Сами дружинники во дворе показывались редко, но это вовсе не означало, что они не следят за территорией, ведь по периметру были установлены камеры.
— Сядь и успокойся, — нахмурилась Оля, — и без твоего ворчания тошно.
— А ты, похоже, так и просидишь сложа руки, пока нас не убьют.
— Хватит! — Оля недовольно посмотрела на сестру. — И так плохо, а ты ещё нагнетаешь. Что мы сделаем? Тут куча охраны, а нам даже энергию заблокировали.
— Это не повод сидеть и ничего не делать.
— Ну давай делай, раз такая умная. Пока ты только перед глазами мельтешишь.
— Я думаю, — огрызнулась Вероника.
Она подбежала к двери и выглянула из комнаты. Коридорчик пустовал, но в холле сидел охранник, мимо которого было не прошмыгнуть. Он даже на первый этаж не позволял девушкам спускаться, и как Вероника не строила ему глаза, как не пыталась выпросить разрешения «позвонить подруге», дружинник оставался непреклонен.
С такого расстояния он не мог слышать, о чём говорят сёстры, но Вероника всё равно перешла на шёп