— Максимилиан Сергеевич, я вот что думаю, — вновь вклинился я в разговор. — Мы с Николаем, пока ехали, тоже обсуждали ситуацию, и мне кажется, что новгородские рода должны, наконец, перестать закрывать глаза на беззаконие и перейти к конкретным действиям.
— О том мы и ведём сейчас речь, — подтвердил Максимилиан Сергеевич.
— Вы хотите потребовать объяснений? Допустим, потребуем. И что дальше? Святослав может наболтать с три короба, а сам вместе со своими хозяевами продолжит творить всё, что захочет. А в суд мы на него не подадим. В Москве просто не дадут делу хода.
— Так, — в тоне Белозёрского звучала заинтересованность. — И что вы предлагаете?
Можно было и дальше ходить вокруг да около или прямо озвучить свою позицию. Я чувствовал, что сейчас нужно сделать второе.
— Я считаю, необходимы более радикальные методы, — сказал я. — Главы семейств должны собраться и общим голосованием решить, хотят ли они, чтобы Новгородом правил Святослав или нет. Возможно, стоит даже отказаться от единой династии и вернуться к выборному назначению великих князей, как в старые времена.
— Вот как? — Максимилиан Сергеевич скривил задумчиво рот. — А вы, Николай, что скажете?
— Сказать могу только одно, — заявил брат. — Надо что-то решать. Замешаны Голицыны или нет, а Святослав совершил преступление, за которое он должен ответить.
— Очень рад, что нашёл в вас поддержку, — улыбнулся Белозёрский. — Конечно, вопрос будет обсуждаться. Я тут побеседовал с главой думы и с другими уважаемыми людьми. Все настроены весьма решительно. Так что будем на связи. Возможно, ради нашей же безопасности стоит на время уехать из Новгорода или увезти семьи. Подстраховаться не мешает.
— И ещё, — добавил я. — На стороне Голицыных регулярная армия. Если дойдёт до прямого столкновения, нашим дружинам не выстоять. Нужно тоже заручиться поддержкой военных. Ростислав не зря вёл работу в этом направлении. Я уже говорил с командующим десантной бригады в Любани. И результат переговоров обнадёживает. Думаю, никто не хочет, чтобы дошло до полномасштабных боевых действий. Но надо быть готовыми.
— Дружины уже давно не представляют серьёзной военной мощи, — покачал головой Максимилиан Сергеевич. — А ведь без неё никак, особенно в столь тяжёлые времена. Однако с армией договорить будет непросто.
Слова Белозёрского обнадёживали. Он не сказал конкретно, сколько родов на нашей стороне, упомянул только главу думы и каких-то «уважаемых людей», но по крайней мере, радовало его намерение не идти на поводу обстоятельств.
Когда мы закончили разговор, Максимилиан Сергеевич сообщил мне, что Ксения тоже здесь и она хотела бы со мной встретиться. Я отправился в другой конец дома, где находилась её комната, а Николай с Белозёрским остались что-то обсуждать наедине.
Я постучался в дверь комнаты.
— Да, войдите, — ответила Ксения.
Комната была довольно просторной и совмещала в себе спальню и кабинет. Посередине стояла узорчатая деревянная ширма, которая скрывала от посторонних глаз кровать, у окна располагался массивный стол с двумя пластинами под голографические мониторы, и книжный шкаф.
Ксения сидела за столом и что-то печатала, резво бегая пальчиками по сенсорной клавиатуре, подсвеченной красной обводкой. Одета девушка была в брюки домашнюю рубашку навыпуск. Волосы огненно-рыжим хвостом спадали на спину.
— Привет, — лицо Ксении озарилось белоснежной улыбкой. — Папа сказал, ты заедешь. Рада, что с тобой всё в порядке.
— Ну здравствуй, — я подошёл, обнял её и поцеловал в губы. — Правильно, что не поехала в академию. Как сама-то?
— Сижу дома, как ты и советовал, — улыбка вдруг исчезла с лица девушки. — А вообще печально всё это. Просто слов нет. Какой-то ужас. А ты как? Всё в порядке?
Взяв стул, я уселся рядом. В зелёных глазах Ксении отражалось неподдельное участие. Обычно она не выказывала эмоции, ведь важнее всего для неё было держать марку. Даже после помолвки мы не стали ближе. Если Вероника уже раз пять мне признавалась в любви, то Ксения по-прежнему вела себя отстранённо. Самый искренний разговоры у нас случился на фронте под бомбёжкой, а в Новгороде всё вернулось на круги своя. Но сейчас чувствовались, что Ксения задала вопрос не для соблюдения этикета. Она волновалась за меня.
— А что со мной случится? — усмехнулся я. — Всё в порядке, конечно.
— Как Ирина и Вероника поживают? — тон Ксении изменился, став равнодушным.
— С Ирой всё хорошо, а вот Вероника… — я сделал паузу. — Я не знаю, что с ней. Её номер недоступен.
— Она была в поместье?
— Нет. Она провела воскресенье в академии. Мы с ней созванивались ранним утром, а потом не знаю, что случилось.
— Надеюсь, с ней всё хорошо.
— Я тоже, — я постарался не выдать своих переживаний. — Чем занимаешься?
— Учёбой. Готовлюсь к экзаменам и к защите диплома.
— И как?
— Большая часть работы уже сделана. Не люблю оставлять важные дела на последний момент. Кажется, придётся пропустить две недели учёбы, но вряд ли экзаменаторы примут оправдания, если я плохо подготовлюсь. Вот, приходится заниматься самой.
В этот раз у нас с Ксенией долго пообщаться не получилось. Перекинулись парой слов, и я пошёл обратно. Надо было ехать.
Когда мы с Николаем покинули Белозёрских, был уже вечер. В разговорах и разъездах незаметно пролетел целый день. Ночевать я намеревался в родовом поместье, поскольку предполагал, что и квартира, и дом второй жены отца, и особняк дяди Гены находятся под наблюдением. Те, кто хотел меня убить, наверняка уже знали о провале операции под Ладогой и ждали моего возвращения в Новгород.
Но для начала в особняк следовало попасть, не привлекая к себе внимания. Дорогу контролировали неизвестная военная группировка, мою машину могли остановить. Поэтому я разработал план. Мы связались с Валерой, и я попросил его прислать за нами два-три броневика. Договорились встретиться на Софийской набережной.
Валера сделал всё быстро. Когда мы с Николаем явились в назначенное место, нас уже ждали три серых «Кречета» дружины Востряковых. Наш воевода был с ними. Я и брат забрались в машину, в которой сидел Валера, и колонна двинулась в направлении усадьбы. Поехали через микрорайон Прибрежный, а не по главной магистрали.
Теперь я собственными глазами мог лицезреть загадочные броневики, что попадались на дороге, ведущей к поместью. В Сапуновом Бору их встретилось аж четыре штуки. Всё было так, как описывал Валера: машины имели камуфляжную раскраску, гербы и другие опознавательные знаки отсутствовали.
Я был уверен, что нашу колонну остановить не рискнут. Так оно и вышло: до поместья мы добрались без приключений.
В родовой усадьбе царили мир и покой. Здесь ничего не поменялось с момента моего отъезда, если не считать четырёх «Кречетов», торчащих в саду и на набережной. Впрочем, и они не выглядели тут чем-то чужеродным. За последний год поместье Востряковых так часто находилось в осадном положении, что я уже привык к виду бронетехники среди цветущих клумб.
Теперь здесь опять была военная база. Слуги уехали, а в доме дружины и флигеле, по словам Валеры, проживало около сорока бойцов.
Мы с Николаем и Валерой быстро перекусили и отправились на второй этаж в кабинет Николая, чтобы разработать план действий. Для начала я собирался проникнуть в усадьбу Борецких и взглянуть на то, что там случилось, а дальше имелись разные варианты: например, уехать обратно в Ладогу или остаться здесь и скрываться, пока всё не образуется. Однако у меня была идея получше.
Я хотел прикончить Святослава Борецкого, отомстить ему за его преступления и за то, что спелся с врагами моей семьи. Терять мне было нечего, за мной уже шла охота, и это в некоторой степени развязывало мне руки. В идеале его следовало допросить, чтобы разузнать, о чём он договорился с Голицыным, после чего отдать на суд общественности. Но меня устраивала и обычная расправа. Пусть Новгородом руководит кто угодно, но только не этот подонок, убивший собственного брата и, возможно, мою невесту.
Николаю убийство Святослава казалось неоправданным риском, а вот Валера, наоборот, выразил желание помочь в этом деле. Вот только мне его помощь была не нужна. Я собирался сделать всё сам, не впутывая ни родственников, ни дружину.
И в то же время торопиться пока не стоило: вначале следовало узнать, что сделают Белозёрский и «влиятельные люди», которых он упомянул в разговоре.
Я стоял у стола в оружейной комнате, распихивая по подсумкам магазины к энергетическому карабину, когда на запястье завибрировал браслет, звук которого был заранее выключен. Я вызвал экран — номер оказался неизвестный. Нажал «ответить».
— Тём, это Вероника, — послышался в наушнике встревоженный шёпот. — У меня мало времени. Нас с Олей держат в доме отца. Тут много дружины, на нас надели браслеты, ничего не разрешают, никуда не отпускают. Еле до телефона добралась. Мне кажется, нас хотят убить. Вытащи нас отсюда!
Глава 5
Этой ночью в доме Белозёрских горел свет. Шесть мужчин собрались за длинным столом в небольшой переговорной комнате, чтобы обсудить текущие события. Во главе стола сидел Максимилиан Сергеевич Белозёрский. Именно он инициировал эту встречу, которая проходила за закрытыми дверями втайне от всех. Перед Максимилианом, как и перед другими участниками, стоял стакан с водой, уже почти опустевший за полчаса с момента открытия собрания.
Кроме Белозёрского тут сидели боярин Тимофей Лядов — владелец крупной новостной компании, князь Артур Зеленогорский — глава новгородкой думы, князь Вельский, бояре Карамыслов и Жилин. Все эти люди находились в дружеских и партнёрских отношениях с родов Белозёрских, и потому, когда в Новгороде возникли проблемы, Максимилиан Сергеевич обратился, в первую очередь, к ним. Здесь же должен был присутствовать и Николай Востряков, но разговор с Николаем и Артёмом уже состоялся днём.
Все собравшиеся уже знали о гибели великого князя Ростислава и о притязаниях на новгородский престол Святослава, который,