Оставь я это войско позади себя, и они пройдут огнем и мечом по всем, кто мне помогал, уничтожая любую оставшуюся лояльность к моей семье к югу от Вириина. А то еще и устроят мне преследование, постоянно набирая силы, в то время как моя армия будет таять.
Вчера ко мне прибыл патриарх семьи Кант, которую связывали со мной тесные отношения. В сопровождении младшего сына и пятка родственников. Видно было, что их доспехи скорее символ статуса — не самые дорогие, но богато украшенные. На вид старые, будто их ковали не меньше лет ста назад. И слишком новые для такого возраста.
Кант шипел на меня, как ежик загнанный в угол. Испуганно, но бешено. Городок его семьи был в дне пешего пути выше по течению большого канала. Разумеется, с Вириином они враждовали. Очевидно, что если я отступлюсь, Вириин двинет уже собранное войско на Кант.
Патриарху семьи Кант хватило ума сказать мне это всё наедине. Но я понимал — он такой не один. Увы, сейчас мои связи с местной элитой обернулись для них тяжелыми обязательствами.
Вот только если принять бой так, как его запланировали мои противники, это означает практически гарантированный проигрыш.
Берег ручейка в центре Тростниковой ложбинки был топким, почти как трясина. Даже сейчас, не проваливаясь по колено в засасывающую грязь, к его берегу можно было подойти только в одном месте, где местные перекинули через него узкий деревянный мост. Изящная конструкция опиралась всего на два бревна. Удивительно, как красиво можно работать с деревом, имея из инструментов только топор. Мост был золотистым, древесина свежая — не удивлюсь, если его сметает половодьем дважды в год. На дереве экономили — перила высоток мне до середины бедра, из тонких планок. Только чтобы козы не падали. Настил из достаточно широких и прочных досок. Вполне сносно для крестьянской телеги, запряженной волом. Я бы не рискнул пускать по этому мосту всадников даже по трое в ряд, построил бы колонной по двое. Что делало этот мост для армии бутылочным горлышком, по которому сотня рыцарей будет переправляться час. При условии, что будет соблюдаться железная дисциплина и рыцари будут как роботы скакать через мост по двое, соблюдая одинаковую скорость. На практике, я уверен, кто-то наверняка свалится в грязь и обязательно начнется если не паника, то давка.
А наш враг не торопился переходить на нашу сторону Тростниковой ложбины.
На одном из советов Белый Рыцарь описал эту ситуацию термином из Чатранга, означающем, что любой наш ход ведет к проигрышу. И предложил отступить в те места, где поддержка Караэна вообще и Итвис в частности, еще сильна. Выбрать наименьшее из зол. Но было уже поздно — тем же вечером к нам явились послы с той стороны Тростниковой ложбины. К счастью, времена когда мне об этом сообщали испуганными голосами случайные люди, давно прошли. Послов приняли еще дальние разъезды, присматривающие за мостом, и держали в отдалении, пока мне наскоро оборудовали полевой тронный зал. Встретил я их в стороне от лагеря, сидя на кресле с высокой спинкой, наверняка «реквизированном» в одном из лояльных укреплений поблизости. Вокруг меня как бы не сотня рыцарей, все как на параде, увешаны своей геральдикой. И еще с полтысячи любопытных. Толпа гудела, как прибой. Правда, стало тише, когда привели послов.
Пока Эйрик говорил вполголоса мне на ухо их имена и где расположены их владения, один, высокий пятидесятилетний старик с длинными волосами и мужественным лицом, украшенным шрамами, вышел вперед.
— Мой сеньор Джевал Гру, что ведет армию свободных людей против тебя, тиран Караэна, пожелал передать вам этот подарок!
Забавно, что тут есть слово тиран. Правда, оно не такое однозначное. Можно перевести, как «единоличный правитель». В пределах приличий. Но все равно, как-то грубовато. Пока я думал, посол взял у слуги сверток из дорогущей парчи. Развернул его. Там лежал достаточно хороший, дорогой меч. Старик взял меч, заставив понервничать моих телохранителей, и воткнул его перед собой в землю.
— Сеньор Джевал думает, что может вам не хватает оружия, раз вы не выступаете для битвы. Увы, поделиться мужеством он не в состоянии.
Довольно тупая и натянутая насмешка. Но действенная. Оставлять оскорбление, да еще вот такое, публичное, нельзя.
Толпа вокруг взорвалась воплями, угрозами, кто-то начал бить в доспехи и щиты. Прям вот счас порвут на части. Сначала этих, потом тех, за ручейком.
Поблескивающие железом плотные группы пехоты Фрозена и Леонхарта остались расслабленными, разве что смеялись своим же едким остротам. Рыцари которые прошли со мной Таэн стояли молча, взирая на отчаянных смельчаков равнодушно. Как, впрочем, и рыцари Королевства, которых привел Белый рыцарь. Стоявший рядом со мной глава семьи Кант выхватил меч, и его едва сдерживали семеро его людей — он рычал и рвался зарубить посла. Тот не обращал на него внимания — седовласый был без доспеха, простой меч на поясе и серебряные бляхи на рыцарском поясе, вот и все рыцарские регалии. Одежда как у зажиточного горожанина. Добротная, но удобная.
— Назовите свое имя, — негромко сказал я.
Мой вопрос продублировал Сперат. Имя посла я уже знал. Флоранс Хау. Младший из семьи, у которой замок где-то в горах. Ближе к Таэну, чем Караэну. Поднимал меч за Великие семьи от Таэна, до Варравы. Наемник, но назвать его так в лицо, значит нажить смертельного врага. Бедные аристократы имеют только спесь, основанную на родословной. И уж это то выставляют как самое великое богатство.
— Флоранс из семьи Хау, чьи земли близ города Склак, что в Пепельных Склонах, — представился посол. Вообще глухая дыра, Магн ни одно название не слышал. Впрочем, я вежливо кивнул. Кант решил успокоиться, сделал это слишком резко — «удерживающие» его не сразу это заметили, поэтому Кант некоторое время выглядел нелепо, стоя со спокойным лицом и пряча меч, пока вокруг куча народу с перекошенными лицами продолжала «едва сдерживать его напор». Толпа вокруг тоже стала затихать — всем было интересно, что я отвечу.
— В подземье Таэна я научился высоко ценить мужество, — сказал я Флорансу. Я немного подумал. Я знал, что рассказы о моем путешествии под Таэном уже давно превратились в жуткие байки, поэтому не разыграть этот козырь я просто не мог. Но теперь мне следовало, по всем принятым правилам, закусить удила и понестись вскачь. Даже подозрение в нерешительности губительно для репутации. Но я этого делать не хотел. — Спасибо за меч, сеньор Флоррансу, передайте Джевалу, что он первый, чьим мечом я завладел, а он при этом остался жив. Таким можно гордится.
На самом деле из того, что мне рассказывали о Джевале вообще, и о семье Гру в частности, поводов для гордости у него и так было достаточно. Джевал водил и армии Башни, и армии Остина, и даже успел поучаствовать в резне Пилларов и Ин да Орс в Таэне. При этом, ему еще нет и сорока. Опасный, опытный противник. Интересно, сколько ему платят?
Вообще-то, именно последний вопрос интересовал меня сильнее остальных. И вот на него ответа я пока так и не получил. Мне остро не хватало кого-то хитрого, такого как Август. Или пронырливого, как Ланс. Или, хотя бы, циничного, как Вокула. Мне некого было послать, чтобы попытаться перекупить наемников на той стороне — а я был уверен, именно наемники составляют костяк войска наших врагов. Белый Рыцарь слишком благороден, Сперат слишком наивен, Леонхарт недостаточно благороден, Эйрик слишком вспыльчив, Кант слишком… Слишком Кант.
Оставалась Адель. Я был почти уверен, что она справится. Но рисковать ей я пока готов не был.
Едва Флоранса увели, я встал со своего кресла и велел готовиться к битве.
Это были пустые слова — просто надо было смазать впечатление. Однако, когда ты в походе и вынужден сам следить за своим бытом, всегда найдется дело. Поточить оружие, починить одежду или снаряжение, напечь хлеба про запас, перековать коня. Весь день бывает занят, поэтому слуга нужен, один не справишься, если тебе еще и ехать при этом куда-то надо. Так что, с одной стороны, это был ожидаемый призыв к действию. С другой стороны, он ни к чему не обязывал. Большая часть людей так и осталась на месте, обсуждая произошедшее.
А вот я сам кивнул своему ближнему кругу и направился к палатке. Я действительно собирался дать битву. Признаюсь, решился я на это не сразу. Я очень не люблю битвы. Постоянно в них все идёт не так. Потому что противник, идиот такой, постоянно строит свои планы и пытается их придерживаться, ломая мои планы.
В этот раз я решил спланировать действия за врага. Пользуясь тем, что плачу своим людям, за день до этого, едва парни отдохнули, я устроил маневры. Благо местность была примерно одинаковая на десяток километров вдоль канала, я попытался провести свои войска по лесам и холмам. Потренироваться, чтобы обойти Тростниковую ложбину неожиданным маневром сильно ниже по течению.
Получилось очень плохо. Среди рощ и на складках местности люди банально заблудились. «Сотня» Фрозена застряла через пару километров. Леонхарт действовал решительнее — но он бросил свои повозки с походными кухнями. Рыцари вообще рассыпались по местности, как выпущенные на свободу кошки — некоторые прижимались ко мне, другие умчали вдаль. Охотиться. На местную дичь, надеюсь. До сих пор еще в лагерь приходили отбившиеся. И всадники, и пешие.
Я убедился — провести армию десяток километров по не накатанному телегами направлению, а по каменистым холмам с густыми фруктовыми рощами, заболоченным низменностям и явно враждебными местными жителями — можно. Но для этого мне потребуются дисциплина, и офицеры. Хорошо бы, ещё компас и карты для каждого офицера. Легче проложить новую дорогу в обход Вириина. А на это у меня не было времени. К тому же, люди стали подъедать запасы, следовало немедленно чем-то разжиться. К счастью, посол пришел во время. Я уже составил план и был готов дать битву на следующий день. Осталось только поделиться этим планом с остальными. И переломить об колено их возражения.