- Наконец-то ты здесь. А я хотел проверить, помогает ли кто-нибудь фру Вийк. Слава богу, у вас все в порядке.
- Тяжко? - спросил комиссар.- Редкий случай: ты еле дышишь и даже не скрываешь этого.
Эрк Берггрен вытер лоб под светлыми вьющимися волосами.
- Со стихией мне еще не приходилось воевать. Четверо суток не ложился. Пожарная охрана, муниципалитет, электростанция, полиция - все на ногах. Теперь главное - выдержат ли плотины.
- В Нурете?
- Прежде всего там. Эта плотина регулирует приток воды из Растэльвы и северной части округа.
- Кому она принадлежит?
- Государству. Но винить там особенно некого. Поток хлынул с такой силой, что просто не успели вовремя открыть затворы, и вода проложила себе другие пути. Теперь под угрозой й сама плотина. Если она не выдержит…
- Вода в озере поднимется, это ясно. Насколько она может еще подняться?
- Приблизительно на метр,- уныло ответил Эрк Берггрен.
Оба посмотрели на узкую полоску фундамента, выступавшую над водой.
- Пошли в дом, выпьем кофе,- предложил комиссар Вийк.- Я хотел расспросить тебя про Альберту Фабиан.
- Про Альберту? Боюсь, мне не успеть…
- Ничего, успеешь, тебе даже полезно ненадолго забыть о наводнении.
На кухне у Елены Вийк Эрк Берггрен жадно глотал горячий кофе со свежими французскими булочками.
- Говоришь, забыть о наводнении? - вдруг сказал он.- Пожалуйста. Могу переключиться на печи, березовые дрова и угарный газ. Это тебя устраивает?
- Что ты имеешь в виду? - удивилась фру Вийк.- Кристер, о чем он говорит?
- Он нам сейчас расскажет подробности следствия, на котором ты, мамочка, выступала свидетелем. Меня интересуют результаты опроса свидетелей и заключение
судебно-медицинской экспертизы.
- Ясно,- сказал Эрк Берггрен.- Но смерть Альберты не вызывает у нас никаких подозрений. Правда, точное время смерти установить трудно. Мы считаем, что она
затопила печку в спальне после девяти вечера, поговорив по телефону с твоей матерью. И легла читать воспоминания Лив Ульман. В полночь, согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, она отложила книгу, закрыла вьюшку, погасила свет и уснула.
- Со снотворным? - спросил Кристер.
- Ничего подобного. Но труба была закрыта слишком рано, комната маленькая, да и окна заклеены. Окись углерода смешалась с воздухом, и Альберта отравилась. Смерть наступила приблизительно в шесть утра. В результате отравления угарным газом. Анализ крови показал характерные изменения в красных кровяных шариках.
- Окись углерода соединилась с гемоглобином,- уточнил комиссар Вийк.- Это неоспоримый симптом.
- А разве его нужно оспаривать? - тихо спросила фру Вийк.
- Да так, нелепая мысль. Если б Альберту усыпили, если б в ее организме нашли какой-нибудь другой яд, кроме окиси углерода…
- Тогда это было бы убийство,- перебила фру Вийк.- Профессиональная привычка - ты уже не допускаешь, что смерть может быть ненасильственной.
- Ты права,- согласился шеф государственной комиссии по уголовным делам.- А почему тогда Поли Томссон чего-то боится? Убийство могло быть совершено, но лишь при одном условии: кто-то незаметно пробрался ночью к Альберте и закрыл трубу.
- Отпечатков пальцев не нашли,- сказал Эрк Берггрен, вставая.- У нас нет никаких оснований для такой гипотезы.
Он откланялся, и фру Вийк решительно прекратила этот разговор:
- Полли можно только пожалеть. Страх, о котором ты говорил, у нее врожденный.
Однако, когда ближе к вечеру комиссар Вийк зашел на виллу Альберты, Полли не выглядела ни испуганной, ни робкой.
- Ну, как у вас дела? Все в порядке?
В розовых джинсах и шелковом свитерке Полли
казалась совсем девочкой.
- Все в порядке, сидим рядком - говорим ладком,- ответила она даже весело.
Кристер вопросительно поднял брови, и она поспешила объяснить:
- Простите, это домашняя поговорка. Еспер любит повторять ее, когда среди нас царит мир и согласие.
В эту самую минуту раздался пронзительный женский голос, уже знакомый комиссару Вийку. В холле, где стояли Полли и Кристер Вийк, было слышно каждое слово.
- Не дури, Рудольф, как можно допустить, чтобы дорогой восточный ковер остался здесь, когда сюда того и гляди хлынет грязная вода.
- Лиселотт, милая,- возразил мягкий голос пастора,- ни тебе, ни мне, ни Полли вытащить его не под силу. И я больше чем уверен, что это лишняя предосторожность. В сегодняшней газете написано, что паводок достиг высшей точки и уровень в Растэльве стабилизовался.
- В газете! Да ты ее и в руки не берешь! - ядовито сказала пасторша.- В наших местах самое страшное еще впереди. И мне очень хочется, чтобы этот ковер достался нам.
- Завещание пока не вступило в силу,- продолжал сопротивляться пастор.
В прихожей комиссар Вийк шепнул на ухо Полли:
- По-твоему, это мир и согласие?
Девушка молча поманила его за собой на просторную веранду, откуда было видно озеро.
- Лиселотт в своей стихии. Она обожает распоряжаться и командовать. А пастор предпочитает покорно терпеть. Видно, уповает на то, что вмешается господь бог и все закончится наилучшим образом. По крайней мере, богу дядя Рудольф доверяет больше, чем жене.
Комиссар Вийк обвел взглядом комнату, тонувшую в мягких майских сумерках. От его внимания не ускользнуло ни множество окон, ни обилие зелени, ни рояль, ни картины, ни ковер.
Этот ковер был настоящим произведением искусства. По краям шел темно-синий бордюр с затейливым орнаментом, а в середине по кирпично-красному полю были разбросаны стилизованные птицы и лошади.
Изучая ковер, комиссар не сразу заметил, что Полли открыла дверь в сад. Только почувствовав сырой запах озера, он поднял глаза и едва не вскрикнул.
Грязная бурая вода подошла прямо к порогу веранды и плескалась почти у самых его ног. Вода размыла крыльцо, кажется, еще немного-и она хлынет в дом. Полли привалилась к дверному косяку.
- Гляди,- шепнула она.- Там, под водой, цветы. Кристер увидел их. В траве, под толщей воды, возле изуродованного крыльца стояли стройные ряды гиацинтов. Распустившиеся, прямые как свечки, и розовые, как дом Альберты, а над ними колыхалась вода.
- Это призраки,- с отвращением сказала Полли.- Обыкновенные цветы давно бы уже задохнулись и погибли. А эти живут и дышат как ни в чем не бывало. Я их вырву… я…
На всякий случай Кристер загородил рукой зловещий дверной проем. Но девушка не обратила на это внимания.
- Во вторник я все равно их вырву,- запальчиво твердила она.- И принесу этот букет на погребение урны. Пусть у Альберты будет букет из призраков. Все равно она умерла! Все равно!
Наследство
9. НО СКОРО СЛОВО ЗАДЕНЕТ ЗА ЖИВОЕ
- Прости,- сказала Полли.- Сама не знаю, что это на меня нашло.
Казалось, ее испугал собственный порыв.
- Не надо извиняться,- ответил Кристер Вийк.- Лучше поплачь, сразу станет легче.
- Я уже все слезы выплакала,- ответила ему воспитанница Альберты.
- Полли-и! - пронзительно крикнула Лиселотт Люнден.- Мы ненадолго уходим!
Парадная дверь захлопнулась, и одновременно комиссар Вийк закрыл дверь веранды, ведущую в сад. Полли уже немного успокоилась.
Она, не дрогнув, встретила взгляд комиссара.
- Не выношу эту Лиселотт. Только и думает что о наследстве. До Альберты ей дела нет. Иногда мне кажется, будто ее смерть их всех даже обрадовала. А по ночам нет-нет да и мелькнет мысль: а что, если кто-нибудь из них…- Не договорив, она деловито предложила:- Хочешь посмотреть комнату, где умерла Альберта?
Вслед за Полли комиссар пересек холл и поднялся на второй этаж.
- Здесь пять комнат,- безучастно объясняла она.- В каждой по балкону. А в комнате для музыкальных занятий - даже два.
Спальня, куда она привела его, располагалась над кухней, балкон и окна смотрели на запад, на живую изгородь из сирени, тянувшуюся вдоль всей Хюттгатан.
Главным предметом в этой на диво маленькой комнате была кровать карельской березы, стоявшая у торцовой стены.
- По-моему, раньше спальня была не тут,- заметил комиссар Вийк.- Эта комната слишком мала для двоих.
Полли показала на соседнюю комнату.
- Да, при жизни дяди спальня находилась там. Но, когда Альберта осталась одна, в той спальне ей было не по себе. Поэтому мы убрали кровати и сделали там комнату для музыкальных занятий, а спать Альберта решила здесь. Эта комната казалась ей самой уютной. Здесь не слышно завывания ветра с озера, а уличный шум ей не мешал.
Такие детали, как темно-зеленый ковер во всю комнату, цветастые обои и покрывало с таким же узором, не интересовали комиссара. Зато он сразу отметил, что роковая печь находится далеко от изголовья кровати.
Круглая изразцовая печь с бледно-зеленым растительным орнаментом и блестящими латунными дверцами стояла в углу, напротив постели. До нее ничего не стоило добраться и из соседней комнаты, и из коридора. От двери до шнурка печной вьюшки было меньше двух метров.
- Дверь, разумеется, была закрыта,- сказала Полли.
- Почему «разумеется»? Ведь Альберта была одна в доме.
- Ну и что? Она часто говорила: пойду и закроюсь в своей теплой берлоге.
- У Альберты был хороший слух? - спросил комиссар.
- Да,- мрачно ответила Полли,- слух у нее был хороший. И спала она очень чутко. Если б кто вошел ночью в ее спальню, она бы обязательно проснулась.
- У кого были ключи от виллы?
- У меня и у твоей матери. Но ключи тут ни при чем. В доме три входные двери. И Альберта обычно забывала проверить, все ли они заперты. Она вообще была довольно небрежна.
- Например, с печкой.
- Да,- призналась Полли.- Я знаю, что медицинская экспертиза не обнаружила ничего подозрительного и полиция расценила это как несчастный случай. Наверно,
только я по глупости продолжаю сомневаться. Сама Альберта не одобрила бы такого переполоха вокруг ее смерти. Умерла она дома, на вилле, как и все. А она только об этом и мечтала.