Очнувшись от музыкальных грез, девушка не могла понять, что так огорчило и взволновало неизменно корректную и выдержанную Мирьям.
- Быть не может! - кричала она.- Как же теперь печатать интервью с этой особой из риксдага? Ведь у нас уже готова обложка с ее цветной фотографией! За сегодняшний день мы ничего не успеем сделать. Чем нам заткнуть эту брешь?
- Спроси у кого-нибудь другого,- проворчал Еспер.- Мне-то чего ради расшибаться для твоего паршивого листка.
Он нервно шагал взад и вперед по ковру цвета слоновой кости, закрывавшему пол от стены до стены. То профиль Еспера, то его спина мелькали перед глазами у Полли, весь его облик выражал досаду.
- Статья была превосходная, я так радовался, что ее напечатают. И вот, пожалуйста, только что по радио сообщили об этой автомобильной катастрофе. Трое пострадавших, среди них женщина, депутат риксдага. Я позвонил узнать, кто именно, оказалось, наша.
- И тем не менее… - металлическим голосом начала Мирьям.
Однако пришлось главному редактору стерпеть, что ее перебили.
- Она в тяжелом состоянии,- продолжал Еспер.- А ребенок из другой машины совсем плох. К тому времени, когда выйдет номер, кого-то из них уже, может, не будет в живых. И вот ведь насмешка: в моей статье говорится, что она больше других ратует в риксдаге за усиление безопасности уличного движения.
- А по чьей вине произошла авария?
- Какая разница,- устало сказал Еспер.- Все равно бестактно после такого случая представлять ее «Женщиной недели». Но выход есть: я могу за день накатать новую статью и сам отвезу ее в типографию, только придумай про кого.
- Закрой дверь и сядь,- велела Мирьям. Бесплатный спектакль окончился, и Полли вздохнула.
Ей не хотелось возвращаться к работе. Из огромной кучи пожеланий предстояло отобрать те, что были адресованы в единственный в журнале раздел, посвященный непосредственно подросткам. Один из редакторов, коренной сток-гольмец, окрестил его «Привет, девочки!».
Обычно материал для этого раздела поставляли студенты факультета журналистики. Но, случалось, выступали и любимцы молодежи, владевшие пером.
Полли начисто забыла, что в майском номере автором на этой полосе выступит один из ее кумиров. Она растерялась и покраснела, когда на пороге приемной появился знаменитый певец Хокан Хагегорд и весела, произнес на своем вермландском диалекте:
- Привет, девочка! А ведь я тебя уже где-то видел, только не помню где.
- Дома у Камиллы Мартин,- смущенно ответила Полли.
- Точно, теперь вспомнил. Как успехи?
- Спасибо, вроде неплохо.
- Уже не рвешься обратно в Скугу? Наверное, чувствуешь себя в Стокгольме как дома?
Девушка в немом восторге не сводила с него глаз. Человек выступает по телевидению, поет на крупнейших оперных сценах мира, дружит со знаменитостями, а вот ведь помнит и ее, помнит даже, о чем они говорили полгода назад. Она машинально выпрямилась на стуле.
- Стокгольм до сих пор мне чужой, я бы охотно вернулась в Скугу.
- Жить и умереть в родимом Вермланде,- пошутил Хокан Хагегорд.
- Наверное, всегда лучше там, где нас нет,- задумчиво произнесла Полли.- Может, все дело в этом.
Какие серьезные серые глаза, подумал он, но тут в приемную влетела Мирьям Экерюд, чмокнула Хокана Хагегорда в щеку и, не давая ему опомниться, затараторила:
- Хокан, золотко, ты один можешь нас выручить. У тебя куча друзей. Посоветуй какую-нибудь дамочку для рубрики «Женщина недели». Номер должен выйти в
первых числах мая.
- Возьмите Камиллу Мартин, не пожалеете,- предложил он не задумываясь.- А в мае она окажется в центре внимания, поскольку будет исполнять партию Сенты в «Летучем голландце».
- Блеск! - обрадовалась Мирьям.- Раз уж мы начали рекламировать оперных певиц, воспользуемся еще разок этой темой.
Еспер не разделял оптимизма сестры.
- После той скандальной истории в Дании она газетчиков не жалует.
- А уж это уладит Полли,- распорядилась Мирьям.
- Я?
- Через час ты едешь к ней на урок? Так? Вот и действуй.
В белом кабинете зазвонил междугородный телефон.
- Подойди, Еспер.
Еспер взял трубку. И они сразу поняли: случилось что-то из ряда вон выходящее.
- Это из Скуги,- сказал он в открытую дверь.- Тетя Альберта. - Она умерла.
Его рука, все еще сжимавшая телефонную трубку, дрожала. Полли побелела.
Мирьям никак не обнаружила своих чувств, только сказала с досадой:
- Ну и денек. Тетя, конечно, не могла выбрать для смерти более удачное время.
Дома
3. И НЕТ ПРЕГРАД ВОСПОМИНАНЬЯМ
- Нет,- сказала Камилла Мартин-Вийк.- Я не хочу быть «Женщиной недели», никому это не нужно. Мне решительно нечем порадовать читательниц майского
номера.
- Так я и знала,- удрученно проговорила Полли.- Еспер предупреждал, что ты не согласишься на интервью. Он ни минуты не сомневался, что ты откажешься. Уговорить кого-то - это для меня безнадежное дело.
Она обвела взглядом великолепную студию с балконными дверями и окнами во всю стену. Там внизу пересекались Карлавеген и Шеппаргатан. Заглянув в прекрасные золотисто-карие глаза певицы, Полли прибавила с горечью:
- Для меня любое дело - безнадежное. Из меня никогда ничего не получится, верно?
Камилла в свою очередь разглядывала бледную, скромно одетую девушку. Полли была ее первой ученицей, она взяла ее, уступив просьбам свекрови. Ей бы очень хотелось искренне сказать Полли, что у нее превосходные вокальные данные и ее ждет блестящее будущее. Но у Камиллы не было такой уверенности.
- Тебе не хватает веры в себя,- уклончиво ответила певица.- А в театральном мире это серьезный недостаток. Ты слишком легко сдаешься. Например, это интервью. Для тебя самой важно получить мое согласие?
- Да. Конечно. Это прибавило бы мне веры в себя.
- Тогда действуй,- потребовала Камилла.- Убеждай меня, доказывай, что мне до смерти необходимо через три недели красоваться в вашем журнале.
- Ты будешь исполнять партию Сенты на премьере «Летучего Голландца»?
- Или я, или Маргарета Халлин - точно пока неизвестно. Но я и раньше исполняла эту партию, так что сенсации тут нет.
- Наши читатели,- продолжала Полли, в виде исклю-
чения отождествляя себя с журналом Мирьям Экерюд,- в частности, хотели бы знать, как тебе удается сочетать дело, принесшее тебе мировую славу, с семейной жизнью. Пожалуй, именно это интересует их больше всего.
Мимика Камиллы была весьма выразительной, на ее лице промелькнули самые противоречивые чувства - и досада, и боль, и смирение, и комическое отчаяние.
- Наверно, на эту тему стоило бы потолковать,- сказала она.- Но все, что я могу сказать по этому поводу, укладывается и в одну фразу: мне это не удается.
- Но ведь ты…- Полли от смущения запнулась.- Ты все-таки замужем?
- Вот именно, замужем за самым занятым во всей Швеции следователем по уголовным делам. И по этой причине мне пришлось, как говорится, соскочить с между
народной оперной карусели. Последний сезон я никуда не выезжала. Оставалась дома с Кристером. И еще с тобой и с друзьями. И я ни о чем не жалею. Да, Эллен, что
случилось?
Эллен Пьерру была настоящей волшебницей не только по части приготовления изысканных блюд, но и в роли телефонного стража. Она взяла за правило охранять Камиллу от лишних неприятных разговоров.
- Звонит фру Вийк. Судя по ее голосу, там что-то стряслось.
- Прости меня,- сказала примадонна своей ученице.- Я сейчас вернусь.
Однако вернулась она нескоро. А вернувшись, прошла мимо рояля и села на один из мягких диванов.
- Садись-ка сюда, поближе ко мне,- пригласила она.- Сейчас нам с тобой, по-моему, лучше поговорить по душам, чем заниматься пением. Полли, почему же ты сразу не сказала, что сегодня ночью умерла Альберта Фабиан?
Худенькое лицо девушки внезапно исказилось от неудержимых рыданий. На песочную юбку закапали слезы.
Камилла дала ей выплакаться, только протянула носовой платок, в то же время она отметила, что слезы не портили Полли, скорее наоборот. Бледные щеки порозовели, глаза сделались огромными и совсем синими, а брови казались более прямыми и темными, чем всегда.
- Звонила моя свекровь, из Скуги,- сказала, наконец, Камилла.- У нее сильное нервное потрясение. Это она несколько часов назад нашла Альберту мертвой.
Полли грустно кивнула.
- У Елены Вийк всегда хранился запасной ключ от нашего дома. Ведь она наша ближайшая соседка. Оки с Альбертой каждый день перезванивались, когда оставались одни. На всякий случай, узнать, не приключилось ли чего за ночь. И вот… приключилось. - Сколько лет было фру Фабиан?
- Семьдесят. У нее было больное сердце, она думала, что умрет от инфаркта.
- Сердце тут ни при чем. Разве ты не знаешь? - удивилась Камилла.- Разве тебе не сказали, что произошло?
- В редакции не знали подробностей. А как она умерла?
- Отравление угарным газом. Истопила печку у себя в спальне, но слишком рано -закрыла вьюшку.
- Она топила печку, в эту пору? - Задумавшись, Полли прикусила кончик пальца. Она не стала продолжать свою мысль, только пробормотала едва внятно: - Значит, и она умерла на вилле. Там все умирают.
- Что ты хочешь этим сказать? Ведь вилла Альберты - это и твой дом?
- Мой? Да, конечно. Я попала туда, когда мне был всего год, другого дома я не помню.- Полли перестала кусать палец, но сцепила руки так сильно, что суставы хрустнули. Ее голос звучал тихо, но твердо: - Если я не смогу вернуться в этот дом, я сойду с ума. Это точно. Без него я сойду с ума.
Камилле ее порыв показался чересчур патетическим и непонятым, она намеренно перешла на более спокойный тон:
- Не убивайся заранее. Вилла наверняка останется тебе. Ведь Альберта тебя удочерила?
- Удочерила? Нет, не совсем. Она заботилась обо мне. Они с дядей Франсом Эриком вырастили меня, но так и не удочерили. Я всегда знала, что живу на положении воспитанницы и никакого наследства после них не получу.