1. Кэйлеер
Все пошло не так с того мгновения, как два члена Темного Совета вошли через парадные двери, огляделись и нервно вздрогнули.
Зал Са-Дьябло представлял собой строение из темно-серого камня, возвышающееся над землей и отбрасывавшее длинную тень. Сэйтан возводил его, надеясь, что его жилище будет производить соответствующее впечатление, однако при этом не планировал, что появится бесстрастный дворецкий, носящий Красный Камень, который будет с порога запугивать гостей, и без того подавленных открывшимся перед ними зрелищем. Что же до прохлады, разлившейся в воздухе… Хелена, со свойственной ей чопорной вежливостью, поставила Повелителя в известность относительно того, что она сама думает о членах Совета, решивших заявиться в ее владения и сунуть нос в чужие дела. Все слуги, похоже, разделяли ее чувства, поэтому провели целый день, старательно держась подальше от кухни и миссис Беале.
В особняках, где жили аристократы, носившие темные Камни, слуги традиционно тоже принадлежали к Крови. Однако, когда все ведьмы в доме одновременно решают выразить свое недовольство, словосочетание «холодный прием» неожиданно обретает новый смысл.
– Добрый день, – вежливо произнес Сэйтан, поднимаясь и направляясь навстречу гостям.
Старший из них почтительно поклонился:
– Мы весьма признательны за то, что вы нашли время встретиться с нами, Повелитель. Позвольте представиться – лорд Мегстром. Это лорд Фриант.
Лорд Мегстром Сэйтану понравился сразу же. Это был мужчина в преклонных годах, с добрым лицом, обрамленным длинными белыми волосами, и голубыми глазами, которые, судя по всему, большую часть времени иронично или озорно блестели. Сейчас в них была лишь серьезность, однако не презрение. Что ж, по крайней мере, лорд Мегстром примет решение, основываясь на своих собственных убеждениях, достоинстве и чести.
Лорд Фриант же, напротив, уже его принял. Худосочный и тощий, источающий запах дорогого средства для волос, неприятный, несмотря на пышное великолепие наряда. Он поглядывал вокруг с явным отвращением и то и дело подносил к губам надушенный платок, обрамленный кружевом.
Сэйтан провел их в парадную гостиную, находившуюся справа от большого зала. Это была большая комната, но мебель здесь стояла так, чтобы можно было в любой момент отгородить часть ее высокими расписными ширмами. Сегодня они были на месте, сделав представшую перед гостями обстановку несоизмеримо уютнее. Оштукатуренные стены были выкрашены в нежный кремовый цвет. Все картины выдержаны в одной цветовой гамме – неяркая акварель. Мебель по большей части темная, но не тяжело весная. Пол устилают два роскошных дхарских ковра. На столе возле окна стоит ваза с букетом свежих цветов. Наблюдая за тем, как лорд Мегстром исподволь осматривается, Сэйтан быстро понял, что пожилому лорду обставленная со вкусом гостиная пришлась по душе.
– Это восхитительная комната, Повелитель, – произнес лорд, садясь в предложенное кресло. – Вы часто ею пользуетесь?
Сэйтан засунул руки в карманы толстого, удобного свитера.
– Нет, – отозвался он после краткой, но все же заметной паузы. – У нас не так часто бывают высокопоставленные гости. – Повелитель повернулся к дверям: – А, вот и вы, Беале.
Дворецкий стоял в дверях с пустыми руками.
Сэйтан удивленно поднял бровь:
– Принесите, пожалуйста, закуски для наших гостей.
– Будет исполнено через минуту, Повелитель. – Беале поклонился и вышел, оставив дверь открытой.
Сэйтан испытал сильнейшее искушение захлопнуть ее, однако мужественно поборол его, решив, что не стоит унижать Беале необходимостью подслушивать у замочной скважины.
– Мы пожаловали в неудачное для вас время? – спросил второй лорд, выразительно глядя на повседневный наряд Сэйтана и вновь поднося к губам надушенный платок.
«Одеколон вас не спасет, лорд Фриант, – холодно подумал Повелитель. – Моим ментальным запахом пропитаны сами камни Зала». Он взглянул на свой костюм – белая хлопковая рубашка с расстегнутым воротом, в котором виднеется Черный Камень на золотой цепочке, черные брюки из той же ткани, уже успевшие несколько помяться, толстый свитер с треугольным вырезом.
– Что ж, полагаю, вы ожидали более официального приема. Однако у меня, признаюсь, сразу же сложилось впечатление, что Совет желал бы составить представление о нашей повседневной жизни, об обычных занятиях и делах, поэтому эти два устремления кажутся мне несовместимыми.
– Ну, разумеется… – начал было лорд Фриант, однако его тираду прервало появление Беале с подносом.
Сэйтан изучил содержимое тарелок. По сравнению с обычными представлениями миссис Беале о приеме гостей оное было довольно скудным. Много сэндвичей, но ни одного орехового пирожного или пряных пирожков.
– Как вы полагаете, миссис Беале не могла бы…
Беале опустил поднос на стол с едва слышным стуком.
– Нет, – сухо произнес Повелитель. – Полагаю, не могла бы.
Он разлил кофе по чашкам и предложил гостям сэндвичи, пытаясь проигнорировать искорки, вспыхнувшие в выразительных глазах лорда Мегстрома. Устроившись в углу дивана, откуда можно было спокойно наблюдать за дверью, Сэйтан улыбнулся лорду Фрианту, невольно задумавшись о том, не выпадут ли к концу вечера его судорожно стиснутые зубы.
– Прошу прощения, что вы собирались сказать?
– Ну, разумеется…
Громко хлопнула передняя дверь.
Уловив ментальный запах пришедшей и ее эмоциональное состояние, Сэйтан собрал все свое терпение, заранее взял себя в руки и приготовился к катастрофе.
Через мгновение в гостиную заглянула Карла.
– Чмок-чмок! – заявила она, пытаясь придать своему личику невинное выражение.
Уже обладая опытом разбирательства с вырвавшимися из-под контроля заклинаниями дружного ковена, как про себя Сэйтан окрестил собравшееся девичье общество, Повелитель ощутил вполне оправданный страх при виде «невинной» Карлы. Однако если ему повезет, то, возможно, он никогда не узнает, что она задумала.
Девушка указала на потолок:
– Извините, опаздываю на урок живописи.
Сэйтан тихо застонал и помассировал виски. Неужели он забыл сказать Дужэю, что сегодняшнее занятие отменяется?!
– Будь добра, попроси Джанелль спуститься. Эти господа желали бы познакомиться с ней.
Льдистые глаза девушки пристально посмотрели на лордов Мегстрома и Фрианта.
– Зачем? – отрывисто спросила она и кивнула в сторону лорда Мегстрома. – Дедуля вполне себе ничего и, думаю, безвреден, но зачем ей разговаривать с этим надушенным франтом?
Фриант подавился ответной репликой и тихо зашипел.
Лорд Мегстром поспешно поднес чашку к губам, чтобы скрыть улыбку.
Сэйтан преисполнился уверенности, что к концу дня потеряет половину зубов – они расколются от напряжения.
– Сейчас же.
– О, ну хорошо. Чмок-чмок! – С этими словами Карла исчезла.
– Леди Карла – подруга вашей воспитанницы? – мягко поинтересовался лорд Мегстром.
– Да, – кивнул Сэйтан. Его губы нервно дернулись. – Она и другие подружки Джанелль сюда приехали погостить на лето – если, конечно, я его переживу.
Лорд Мегстром удивленно моргнул.
– Она просто маленькая сука! – брызгая слюной, заявил лорд Фриант, поспешив вновь утереть губы платком. – Вряд ли ее можно назвать подходящей компаньонкой вашей воспитанницы!
– Карла – Королева и Черная Вдова от природы, – холодно отозвался Сэйтан. – К тому же еще и Целительница. Это чрезвычайно энергичная – хоть при этом и довольно устрашающая – юная особа. Как и моя дочь.
Он уловил загнанное выражение, на мгновение мелькнувшее в глазах лорда Мегстрома. Неужели члены Совета даже не удосужились заглянуть в регистр в Цитадели? Как только Джанелль вернулась к ним, Сэйтан и Джеффри подготовили все необходимое, чтобы сразу же вписать ее в журнал. Они договорились не включать в перечисляемые сведения информацию о том, где она родилась, и вообще все данные, способные привести любопытствующего к ее шэйллотским родственникам. Однако они указали, что Камнем, принадлежащим ей по Праву рождения, является Черный. Неужели Совет до сих пор не знал, с кем – точнее, с чем – имеет дело? Или же Трибунал предпочел не сообщать этих сведений своим послам?
Лорд Мегстром охотно принял еще одну чашку кофе из рук Сэйтана.
– Ваша… дочь… Черная Вдова? И Королева? Да к тому же еще и Целительница?
– Именно, – отозвался Сэйтан. – Неужели Совет не упоминал об этом?
Лорд Мегстром выглядел обеспокоенным.
– Нет, как ни странно. Возможно…
Раздался громкий женский визг, заставивший всех троих мужчин подскочить. Пока лорд Мегстром вытирал пролитый кофе и бормотал извинения, в гостиную прыгнул молодой волк. Фриант завизжал, ничуть не уступая неизвестной ему женщине, и спрятался за своим креслом. Отвернувшись от верещащего человечишки, волк целенаправленно обежал диван и крепко прижался всем телом к ногам Сэйтана, положив лапу ему на колени и устремив на Повелителя умоляющий взор.
Сэйтан напомнил себе, что по сравнению с большинством дней сегодня и впрямь удивительно тихо. Он потрепал волка по голове и вздохнул:
– А ты что натворил?
– Я вам сейчас скажу, что он натворил! – В дверях появилась раскрасневшаяся женщина.
Фриант тихо всхлипнул.
Волк высоко тявкнул.
Лорд Мегстром уставился на живописную группу.
Мать-Ночь, Мать-Ночь, Мать-Ночь!
– А, миссис Беале, – спокойно произнес Сэйтан, прижимая влажную от выступившего пота ладонь к меху зверя.
Миссис Беале вовсе не была толстой. Она была… большой. И ей не было нужды прибегать к Ремеслу, чтобы с легкостью поднять одной рукой мешок муки, весивший фунтов пятьдесят.
Женщина ткнула в волка пальцем:
– Эта ходячая муфта только что слопала цыплят, которых я приготовила к сегодняшнему ужину!
Сэйтан опустил взгляд на волка, заискивающе прижавшего уши.
– Плохая муфта, – невозмутимо сказал он.
Волк захныкал, не прекращая, впрочем, вилять хвостом.
Сэйтан вздохнул и вновь перевел взгляд на пышущую гневом женщину:
– Если нет времени приготовить и выпотрошить наших цыплят, возможно, вы могли бы послать кого-нибудь в мясную лавку в Хэлавэе?
Миссис Беале словно раздулась еще больше и громко, срываясь на крик, ответила голосом, от которого задрожали окна:
– Эти куры лежали в моем особом маринаде с добавлением сливового вина со вчерашнего вечера!!!
– Наверное, вкус был неплох, – пробормотал Сэйтан.
Волк облизнул усы и согласно тявкнул.
Миссис Беале зарычала.
– Как насчет какого-нибудь другого мяса? – поспешно поинтересовался Повелитель. – Уверен, наш юный друг мог бы поймать пару кроликов…
– Кроликов?! – взревела повариха, возмущенно жестикулируя, словно вознамерившись вспороть воздух руками. – Я должна фаршировать кроликов своей особой смесью риса и орехов?!
– Нет, разумеется, нет, как глупо с моей стороны предложить подобное… Тогда, возможно, жаркое? Тушеная крольчатина с рисом? Я заметил на прошлой неделе, что Джанелль и Карла съели по две порции вашего замечательного жаркого.
– Я и сама обратила внимание на то, что блюдо вернулось пустым, – пробормотала миссис Беале. Она снова ткнула пальцем в волка: – С тебя два кролика! И чтоб жирные были! – Развернувшись на пятках, она помчалась прочь.
Лорд Мегстром шумно выдохнул.
Лорд Фриант нехотя, спотыкаясь, вернулся в кресло.
Сэйтан невольно задумался, не растворились ли кости в ногах. Нет, все же день оказался вполне обычным. Он почесал волка за ушами.
– Ну, ты все понял? – Сэйтан поднял два пальца. – Два пухлых, сочных кролика для миссис Беале. Тарл говорит, что они то и дело набираются жирка в нашем огороде. – Он коротко похлопал волка по шее. – Ступай.
Благодарно ткнувшись холодным носом в руку Сэйтана, волк послушно потрусил к двери.
– Вы позволяете подобной женщине работать здесь, хотя в доме много детей? – брызжа слюной, завопил Фриант. – Хуже того, держите волка в качестве домашнего животного?!
– Миссис Беале – прекрасная повариха, – мягко отозвался Сэйтан. «Кроме того, – добавил он про себя, – хотел бы я взглянуть на храбреца, рискнувшего ее уволить». – А волк – вовсе не домашнее животное. Он представитель родства. С нами живут несколько четвероногих Братьев. Передать вам еще сэндвич, лорд Мегстром?
Лорд Мегстром был явно ошеломлен происшедшим, но покорно принял сэндвич, на мгновение удивленно воззрился на него и положил на свою тарелку.
– Что происходит? – спросила Джанелль. Вежливо улыбнувшись Мегстрому и Фрианту, она устроилась на диване рядом с Сэйтаном.
– Кажется, сегодня на ужин будет жаркое из кролика вместо цыплят.
– А, что ж, это объясняет состояние миссис Беале. – Ее губы изогнулись в усмешке. – Похоже, придется рассказать волкам о принципах человеческого разделения обязанностей и владений, чтобы избежать дальнейшего недопонимания.
– По крайней мере, пусть избегают владений миссис Беале, – согласился Сэйтан, улыбаясь своей золотоволосой дочери и прекрасно понимая, что уже одно то, как близко она села к нему, можно истолковать превратно.
– Вы всегда так одеваетесь, Леди Анжеллин? – поинтересовался лорд Фриант, поднося к губам платок.
Девушка взглянула на мешковатый комбинезон, выпрошенный у одного из садовников, и белую шелковую рубашку, которую Сэйтан, сам того не зная, пожертвовал ее гардеробу. Она приподняла одну слабо заплетенную косичку и изучила стягивающий ее кожаный шнурок, украшенный бубенчиками, перьями и ракушками. Затем она вновь устремила взгляд на лорда Фрианта.
– Иногда, – прохладно отозвалась она. – А вы всегда так одеваетесь?
– Разумеется, – с гордостью ответил тот.
– А почему?
Фриант пораженно уставился на нее.
«Вспомни об их утонченных чувствах, ведьмочка».
«Плевать я хотела на их утонченные чувства!» Сэйтан вздрогнул. Ее настроение определенно изменилось.
Он обнял дочь за плечи:
– Лорд Мегстром хотел бы задать тебе несколько вопросов.
«Будем надеяться, старший лорд уловил чувства, наполнившие комнату, и будет вести себя осмотрительно…»
– Прежде чем мы начнем допрос, могу я кое-что уточнить?
Лорд Мегстром покрутил чашку в руках.
– Это вовсе не допрос, Леди, – мягко произнес он.
– В самом деле? – своим полуночным голосом спросила она.
Лорд вздрогнул. Его пальцы мелко затряслись, и он был вынужден поставить чашку на стол.
Надеясь отвлечь Джанелль, Сэйтан драматически вздохнул:
– Что именно ты хочешь узнать?
Сапфировые глаза пристально посмотрели на него. Беспокойство сменилось веселостью, смешанной с раздражением.
– Не так уж все и страшно.
– Ага, в прошлый раз ты говорила то же самое.
Джанелль одарила его своей неуверенной, но озорной улыбкой:
– Дужэй спрашивал, нельзя ли нам получить стену в свое распоряжение.
Повелитель Ада честно попытался подавить нахлынувшее на него чувство паники.
– Стену?! Дужэю нужна одна из моих стен?!
– Да.
Сэйтан помассировал виски кончиками пальцев. Что-то подступило к горлу, и он сам не понимал, смех это или вопль отчаяния.
– Но зачем Дужэю нужна стена?
– Мы хотим ее расписать. – Джанелль еще раз обдумала эту идею. – Ну, расписать, наверное, не самое подходящее слово… мы просто будем на ней рисовать. Дужэй говорит, что мы должны мыслить с большим размахом, а единственный способ сделать это – начать работать на просторных поверхностях. Единственное, что достаточно велико для этой цели, – это стена.
Ага, конечно…
– Ясно. – Сэйтан взглянул на комнату, обставленную с таким вкусом, и вздохнул. – Что ж, в Зале полно пустых помещений. Можете выбрать себе любое в том же самом крыле, где и ваша комната отдыха.
Джанелль нахмурилась:
– Но у нас нет комнаты отдыха!
Сэйтан дернул ее за косичку.
– Ты бы так не сказала, если бы побывала хоть раз в комнате прямо под ней, пока вы там заняты… не знаю даже чем.
Джанелль одарила его веселым взглядом:
– Спасибо, папа. – Она чмокнула Повелителя в щеку и спрыгнула с дивана.
Сэйтан схватил ее за комбинезон и снова усадил на место.
– Не переживай, Дужэй может немного подождать. У лорда Мегстрома есть несколько вопросов.
В ее глазах вновь вспыхнул холодный огонь, но Джанелль покорно уселась рядом с отцом на диване, чинно сложив руки на коленях, и одарила двоих мужчин взглядом исполненным вежливой нетерпеливости.
Сэйтан кивнул старшему лорду.
Тот немного расслабился и, спокойно опустив руки на подлокотники кресла, непринужденно улыбнулся Джанелль.
– Скажите, Леди Анжеллин, живопись – ваше любимое занятие? – вежливо поинтересовался он. – Видите ли, у меня есть внучка примерно ваших лет, и она обожает «пачкать пальцы красками», по ее выражению.
При упоминании внучки Джанелль с новым интересом взглянула на лорда Мегстрома.
– Да, мне очень нравится рисовать, но музыку я люблю гораздо больше, – ответила она, поразмыслив немного. – И гораздо больше, чем математику. – Девушка сморщила нос. – С другой стороны, что угодно покажется лучше математики.
– Да, должен признать, Амора относится к этой науке с тем же пренебрежением, – серьезно отозвался лорд Мегстром, однако его голубые глаза озорно сверкнули.
Джанелль усмехнулась:
– В самом деле? Значит, это очень разумная ведьма.
– А какие еще предметы вам нравятся?
– Например, учиться садоводству, узнавать все о растениях… Еще я очень люблю целительство и верховую езду… И языки. О, и танцы тоже! Танцы – замечательное занятие, не находите? И разумеется, есть еще Ремесло, но это не совсем урок, верно?
– Не совсем урок? – Лорд Мегстром, казалось, был искренне поражен, однако взял еще одну чашку кофе. – Наверное, с таким количеством необходимых предметов у вас не хватает времени на светскую жизнь и общение, – медленно произнес он.
Джанелль нахмурилась и вопросительно взглянула на Сэйтана.
– Полагаю, лорд Мегстром имеет в виду балы и другие светские мероприятия, – осторожно намекнул он.
Брови девушки сошлись на переносице.
– Но зачем нам куда-то выходить, если хочется потанцевать? Людей, умеющих играть на музыкальных инструментах, хватает и здесь, и мы танцуем, когда захотим. Кроме того, я обещала Моргане, что проведу несколько дней вместе с ней в Шэльте, когда у них будут празднество, посвященное сбору урожая. И семья Калуш пригласила меня отправиться вместе с ними в театр, и Габриэль…
– Дужэй, – неожиданно и напряженно произнес лорд Фриант. – Дужэй обучает вас живописи?
Сэйтан крепче сжал плечо Джанелль, но она небрежно пожала им, освободившись от хватки.
– Да, Дужэй учит меня рисовать, – произнесла девушка. Ее голос снова наполнился льдом.
– Дужэй давно мертв.
– Уже несколько веков.
Фриант поспешно поднес платок к губам.
– Вы обучаетесь живописи у демона?
– Он всего лишь умер, а не перестал быть художником!
– Но он же демон!
Джанелль небрежно пожала плечами:
– Точно так же, как Чар или Тишьян и несколько других моих друзей. И боюсь, кого я считаю таковыми, вас совершенно не касается, лорд Фриант.
– «Не касается»! – взъярился лорд Фриант, брызгая слюной. – Это касается Темного Совета! Согласие Совета на предоставление прав опекуна столь юной девушки существу вроде Повелителя было жестом доверия…
– Существу вроде Повелителя?!
– …и поливать грязью чувства юной девушки, заставляя ее общаться с демонами…
– Он никогда ни к чему меня не принуждал. Никто не смеет принуждать меня.
– …и подчиняться его собственным похотливым желаниям…
Комната взорвалась.
Не было времени думать или пытаться защититься от ярости, по спирали поднимающейся из бездны.
Вытянув всю оставшуюся в Черных Камнях силу, Сэйтан рванулся вперед, вовремя схватив Джанелль, бросившуюся на лорда Фрианта. Дикие, исполненные ярости крики рвались из ее горла, когда она пыталась освободиться и добраться до Предводителя, потрясенно уставившегося на нее. Одно за другим разбивались окна, картины осыпались на пол, штукатурка трескалась по мере того, как ментальные молнии метались по комнате, обжигая и ломая, мебель разлетелась на куски.
Мрачно удерживая девушку в своих объятиях, Сэйтан, наплевав на комнату, удерживал щит вокруг обоих мужчин, превратившись в преграду между гневом Джанелль и их плотью. Она не пыталась причинить ему вред. Ужасающая, убийственная ирония. Она всего лишь пыталась преодолеть барьер, который он возвел между ней и Фриантом. Сэйтан открыл свой разум, намереваясь коснуться ее внутренних барьеров, заставить Джанелль ощутить боль, которую он испытывал… Однако препятствий не было. Только бездна и долгий полет, разбивающий разум.
«Прошу тебя, ведьмочка! Пожалуйста!»
Она набросилась на него с пугающей скоростью, закутала черной дымкой и с бешеной скоростью вынесла его вверх на ступень Красного Камня, а затем повернулась и спустилась вниз, в свое уютное убежище – бездну.
Молчание.
Неподвижность.
Голова невыносимо болела. Язык еле ворочался. Рот наполнился кровью. Сэйтану казалось, что стоит ему шевельнуться, и тело разобьется на части. Но его разум остался нетронутым.
Она любила его. Она не стала бы намеренно причинять ему боль. Она любила его.
Обернув этой мыслью, как теплым, мягким одеялом, свое измученное сознание, Сэйтан отдался на милость забвению.
Лорда Мегстрома вернуло в сознание не слишком мягкое похлопывание по щекам. Проморгавшись, он наконец сфокусировал взгляд и увидел черное крыло и суровое, серьезное лицо.
– Выпейте это. – Эйрианец сунул в ослабевшие руки лорда Мегстрома стакан. Он сделал шаг назад, уперев кулаки в бока. – Ваш приятель тоже наконец приходит в себя. Повезло ему, что он вообще еще с нами.
Мегстром с благодарностью сделал первый глоток и огляделся. Если не считать кресел, он и Фриант сидели в совершенно пустой комнате. Расписные ширмы, перегораживавшие гостиную до этого, исчезли. Мебель за ними осталась целой, хоть и несколько покореженной. Если бы не черные полосы на кремовых стенах, словно повторявшие очертания молнии, ушедшей в землю, он мог бы подумать, что их перенесли в другое помещение, что все это было странной галлюцинацией, видением…
Он, разумеется, слышал об Андульваре Яслане, Верховном Князе-демоне. И прекрасно понимал, что присутствие нависшего над ним эйрианца, носящего Эбеново-серый Камень, казалось ему успокаивающим только в сравнении с пережитым ужасом.
– А Повелитель?.. – слабо спросил лорд.
Андульвар одарил его уничижительным взглядом:
– Он едва не разбил свои Черные Камни, пытаясь уберечь вас. Повелитель сейчас совершенно обессилел, однако он поправится через несколько дней, ему нужен только отдых. – Андульвар неожиданно фыркнул. – Кроме того, это послужит для несносной девчонки прекрасным предлогом, чтобы напичкать его одним из своих восстанавливающих тоников, и это, хвала Тьме, займет Сэйтана и не даст ему слишком много думать о том, что здесь случилось.
– А что здесь случилось? – осторожно уточнил лорд.
Андульвар кивнул в сторону Фрианта. Беале по-прежнему склонялся над ним с флаконом нюхательных солей. Однако выражение лица дворецкого красноречиво говорило о том, что он предпочел бы выбросить незваного гостя вон из зала и забыть о нем.
– Он разозлил ее. Не самая разумная вещь.
– Значит, она эмоционально нестабильна? Опасна?
Андульвар медленно расправил свои черные крылья. Он выглядел просто огромным в этой комнате. А в золотистых глазах не было и тени беспокойства, только таилась невысказанная угроза.
– Мы все опасны в какой-то мере, лорд Мегстром, просто потому, что принадлежим Крови, – тихо прорычал Андульвар. – Она принадлежит своей семье и предана нам, а мы любим ее. Никогда не забывайте этого. – Эйрианец сложил крылья и сел на корточки рядом с креслом Мегстрома. – Однако, сказать по правде, между вами и ней стоит только Сэйтан. Советую помнить и об этом.
Часом позже экипаж Мегстрома и Фрианта покатился прочь по аллее, а затем выехал на дорогу, проходящую через деревню Хэлавэй.
Был теплый летний вечер, сгущались синие сумерки. Дикие цветы расписали просторные луга яркими красками. Деревья протягивали ветви друг другу высоко над дорогой, создавая приятную прохладу. Это была прекрасная земля, ухоженная, оберегаемая любящей рукой, многие тысячи лет находившаяся под тенью Зала Са-Дьябло и человека, правящего в нем.
Да, он подчинил ее себе – и защищал.
Мегстром содрогнулся. Он был Предводителем, носившим всего-навсего Небесно-голубой Камень, и уже много лет выполнял обязанности смотрителя в деревне, в которой родился и где счастливо прожил жизнь. До того дня, когда его пригласили служить в Темном Совете, все контакты Мегстрома с людьми, носившими темные Камни, были по большей части дипломатическими и, по счастью, крайне редкими. Людей Крови в Готе, столице Малого Террилля, интересовали интриги при дворах, а не в деревне, примостившейся на реке, убегающей во владения Деа аль Мон.
Но теперь занавес приподнялся самую малость, и лорду довелось взглянуть на темную силу. Истинно темную силу.
«Между вами и ней стоит только Сэйтан».
Девочке определенно следует остаться с Повелителем, подумал Мегстром, пока экипаж нес их через Хэлавэй к гостевой паутине, где можно было вскочить на Ветра и отправиться домой. Ради всеобщего блага она должна остаться в Зале.
Сэйтан медленно вынырнул из глубин сна, когда кто-то сел на краешек его постели. Сердито проворчав что-то неразборчивое, он кое-как оперся на локоть и легким движением запястья зажег свечи, стоявшие на прикроватном столике. Их мерцающих огоньков хватило на то, чтобы тускло осветить комнату.
Джанелль сидела на его постели, положив ногу на ногу, с затравленным выражением в глазах. Ее личико было бледным и изнуренным, на нем явно читалось страдание. Девушка вручила приемному отцу стакан.
– Выпей. Это поможет успокоить нервы.
Сэйтан осторожно отпил немного. Потом еще немного. Во вкусе снадобья причудливо сочетались лунный свет, тепло летнего солнца и прохладная вода.
– Замечательный напиток, ведьмочка. Тебе тоже следовало бы угоститься им.
– Я уже выпила два стакана. – Джанелль попыталась улыбнуться, но потерпела поражение. Она взъерошила свои светлые волосы и прикусила нижнюю губу. – Сэйтан, мне не понравилось то, что произошло сегодня. И еще меньше мне понравилось то, что… чуть было не произошло.
Он осушил стакан, поставил его на прикроватный столик и взял дочь за руку.
– Я очень этому рад. Убийство не должно быть легким, ведьмочка. Оно должно оставлять шрам на душе. Иногда убить необходимо. Иногда не остается выбора, если мы пытаемся защитить то, что нам дорого. Однако, если есть другой выбор, лучше сделать его.
– Они пришли сюда, чтобы посмеяться над тобой, причинить боль, заранее презирая. У них не было права так поступать.
– Меня и прежде, бывало, оскорбляли дураки. Как видишь, я это пережил.
Даже в неверном, тусклом свете маленьких язычков пламени Сэйтан увидел, как изменились ее глаза.
– Даже несмотря на то, что он использовал слова, а не кинжал, нельзя оставлять это безнаказанным, Сэйтан. Он причинил тебе боль.
– Разумеется, мне было больно! – резко бросил Повелитель. – Быть обвиненным в… – Он закрыл глаза и крепче сжал руку дочери. – Я не выношу дураков, Джанелль, но я и не убиваю людей за их глупость. Я просто не пускаю их в свою жизнь. – Он сел на постели и взял другой рукой вторую хрупкую ладошку. – Я – ваш меч и щит, Леди. Вы не должны убивать.
Ведьма несколько мгновений молча смотрела на него своими древними сапфировыми глазами.
– И ты примешь на свою душу новые шрамы, чтобы моя осталась незапятнанной?
– За все нужно платить, – нежно произнес Сэйтан. – Эти шрамы – лишь часть сущности Верховного Князя. А ты стоишь на перекрестке, ведьмочка. Можешь прибегать к своей силе, чтобы исцелять – или убивать. Решать только тебе.
– Либо одно, либо другое?
Он поцеловал узкую руку девушки.
– Не всегда. Как я уже говорил, иногда не удается избежать разрушения и убийства. Но мне почему-то кажется, что целительство подходит тебе больше. По крайней мере, я бы выбрал для тебя именно эту дорогу.
Джанелль задумчиво взъерошила волосы.
– Ну, мне действительно очень нравится готовить исцеляющие отвары и зелья.
– Я это заметил, – сухо отозвался Сэйтан.
Девушка заливисто рассмеялась, но искра веселья быстро угасла.
– И что теперь предпримет Темный Совет?
Он отпустил руки девушки и откинулся на подушки.
– Они ничего не смогут предпринять. Я попросту не позволю им забрать тебя у меня, оторвать от семьи и друзей.
Джанелль поцеловала приемного отца в щеку.
И сказала напоследок, выходя из комнаты:
– А я не позволю им и дальше оставлять шрамы на твоей душе.
2. Кэйлеер
Он ожидал этого, сумел даже приготовиться. И все-таки было очень больно.
Джанелль молча стояла на месте просителя за круглой перегородкой, переплетя пальцы перед собой и не отрывая взгляда от печати, вырезанной на трибуне, где сидели самые могущественные и влиятельные люди в Темном Совете. На ней было платье, одолженное у одной из подруг, а волосы Джанелль заплела в простую, тугую косу.
Прекрасно зная, что Трибунал наблюдает за каждым его движением, Сэйтан смотрел в пространство, ожидая, когда наконец члены Совета начнут свою грязную игру.
Предугадав решение Совета, Повелитель не позволил сопровождать себя никому, кроме Андульвара. Эйрианец и сам мог позаботиться о себе. Он сумел бы позаботиться и о Джанелль. В тот миг, когда Трибунал огласит свой вердикт, в тот миг, как Джанелль повернется к Сэйтану за помощью…
За все надо платить.
Больше пятидесяти тысяч лет назад Сэйтан участвовал в создании Темного Совета, был одним из инициаторов его учреждения. Сегодня же он уничтожит его. Одно слово его Леди – и Совет перестанет существовать.
Первый Трибун начал говорить.
Сэйтан не стал слушать его. Он оглядывал лица других членов Совета. На лицах некоторых ведьм было скорее написано беспокойство, чем гнев. Однако по большей части их глаза сверкали, как у диких, скользких, хищных гадин, собравшихся в стаю, чтобы совершить убийство. Он знал некоторых из них. Остальные, по всей видимости, заменили тех дураков, кто осмелился бросить ему вызов в прошлый раз. И, наблюдая за тем, как они следят за каждым его жестом, Сэйтан почувствовал, как сожаление, вызванное решением уничтожить их, утекает прочь. У них не было никакого права отбирать у него дочь.
– …Посему Совет придерживается мнения, что назначение нового опекуна пойдет на пользу вам и вашим интересам.
Напрягшись, Сэйтан следил за Джанелль, ждал, когда же она повернется к нему. Он спустился в самые глубины Черного, прежде чем они вошли в зал Совета. Разумеется, здесь были люди, носившие темные Камни, и они могли бы продержаться достаточно долгое время, возможно, даже попытались бы атаковать, однако выпущенная на волю сила Черного Камня разобьет на части каждый разум, захваченный взрывной волной ментальной энергии. У Андульвара достаточно сил, чтобы преодолеть это цунами, оседлав его, он, вне всякого сомнения, переживет ментальный шторм. Джанелль же будет в безопасности, оказавшись в его эпицентре.
Сэйтан сделал глубокий вдох.
Джанелль подняла глаза на Первого Трибуна.
– Очень хорошо, – тихо, но четко произнесла она. – Со следующим восходом солнца вы можете назначить нового опекуна – если, разумеется, к тому моменту не успеете изменить решение.
Сэйтан уставился на Джанелль как громом пораженный. Нет. Нет! Она – дитя его души, его Королева. Она не могла, не смела просто так уйти от него!
Однако она это сделала.
Джанелль не подняла взгляда на Повелителя, когда повернулась и направилась через весь зал к дверям, расположенным на дальнем конце. Оказавшись у цели, она шагнула прочь от протянутой руки Андульвара.
Двери закрылись.
Зал Совета наполнился бормотанием. Мелькали цвета. Сновали мимо тела.
Сэйтан не мог пошевелиться. Он искренне считал, что уже слишком стар для того, чтобы жить иллюзиями, слишком многое выстрадал, чтобы продолжать лелеять надежды, слишком зачерствел, чтобы сохранить способность мечтать. Как он ошибался… Теперь Сэйтан глотал горечь разбившейся надежды, задыхался пеплом сожженных дотла мечтаний.
Он не нужен ей.
Ему отчаянно хотелось умереть. Он мечтал об окончательной смерти, прежде чем волна боли и горя накроет его с головой.
– Пошли отсюда, Са-Дьябло.
Андульвар вывел его из палаты, где в глазах рябило от самодовольных лиц и вызывающих взглядов.
Сегодня, до восхода солнца, он найдет способ умереть.
Однако Сэйтан совсем забыл, что в Зале его ждут другие дети.
– А где Джанелль? – спросила Карла, пытаясь заглянуть за спину Повелителя и его друга-эйрианца, когда они вошли в семейную гостиную.
Сэйтану хотелось только одного – спрятаться в своих покоях, где можно в одиночестве зализать раны и решить, как именно завершить свою никчемную жизнь.
Их он тоже потеряет. У девочек больше не будет причины навещать его и разговаривать с ним, как только уедет Джанелль.
Слезы щипали глаза. Горе сжимало горло.
– Дядя Сэйтан? – спросила Габриэль, не сводя напряженного взгляда с лица Повелителя.
Сэйтан съежился.
– Что случилось? – требовательно спросила Моргана, почувствовав неладное. – Где Джанелль?
Андульвар наконец нашел в себе силы ответить.
– Темный Совет собирается назначить другого опекуна. Джанелль не вернется.
– Что?! – хором воскликнули девушки.
Их голоса иглами вонзались в сердце, оставляя раны, вопрошая, требуя чего-то… Сэйтан знал, что скоро потеряет всех этих детей, которые за последние несколько недель незаметно прокрались в его сердце, которых он так глупо позволил себе полюбить.
Карла подняла голову. В тот же миг в комнате воцарилась тишина. Габриэль двинулась вперед, и две девушки встали плечом к плечу.
– Совет назначил другого опекуна, – медленно произнесла Карла, сузив глаза и четко выговаривая каждое слово.
– Да, – прошептал Сэйтан. Его ноги могли подкоситься в любой момент. Он должен убраться подальше от них всех, чтобы никто не видел его слабости.
– Они, должно быть, спятили, – заметила Габриэль. – А что сказала Джанелль?
Сэйтан заставил себя сосредоточиться на Карле и Габриэль. В конце концов, он видит их сегодня в последний раз в своей жизни. Однако он не сумел ответить на этот вопрос, не смог заставить себя произнести проклятые слова, смертным приговором звеневшие в ушах.
Андульвар подвел друга к дивану и заставил сесть.
– Она сказала, что они могут назначить нового опекуна утром.
– Что именно она сказала? – резко и настойчиво спросила Габриэль. – Каковы были ее точные слова?
– Какая теперь разница? – вызверился Андульвар. – Она приняла решение уйти от…
– Будь прокляты твои крылья, сын блудливой шлюхи! – заорала Карла. – Что она сказала?!
– Хватит! – крикнул Сэйтан. Он не мог выносить их спора, не желал, чтобы его последние часы в компании девочек были замараны гневом и яростью. – Она сказала… – Его голос сорвался. Сэйтан стиснул руки коленями, но это не помогло – пальцы по-прежнему заметно дрожали. – Сказала, что после следующего восхода солнца они могут назначить другого опекуна – если, разумеется, Совет к этому времени не передумает.
Настроение, царившее в комнате, резко изменилось, превратившись в легкое беспокойство, смешанное с одобрением и спокойным признанием этого решения. Озадаченный, Сэйтан наблюдал за девушками.
Карла плюхнулась рядом с ним на диван и крепко стиснула руку Повелителя.
– Что ж, в таком случае мы останемся здесь и будем ждать вместе с тобой.
– Спасибо, конечно, но я предпочел бы побыть один. – Сэйтан попытался встать, но пристальный взгляд Шаости окончательно лишил его присутствия духа, и он понял, что толком не чувствует ног.
– Ну уж нет, – возразила Габриэль, протиснувшись мимо Андульвара и усевшись по другую руку от Сэйтана.
– Я хотел бы остаться в одиночестве прямо сейчас, – упрямо произнес Повелитель, честно попытавшись вернуть своему голосу привычное звучание, походившее на грохот раскатистого, отдаленного грома, и потерпев бесславное поражение.
Шаости, Кхари и Аарон перегородили ему дорогу, встав сплошной стеной. Другие юноши поддержали их. Моргана и остальная часть ковена Джанелль окружили диван, лишив Сэйтана возможности сбежать.
– Мы не позволим тебе совершить какую-нибудь глупость, дядя Сэйтан, – ласково произнесла Карла. Вновь вернулась ее невыносимая, злая ухмылка. – По крайней мере, до следующего восхода солнца. Даже не надейся, ты его не пропустишь.
Сэйтан потрясенно уставился на нее. Она знала, что он намерен был совершить. Признавая свое поражение, Повелитель закрыл глаза. Сегодня, завтра… какая, в сущности, разница? Но только не сейчас, когда дети здесь. Он не смог бы так поступить с ними.
Удовлетворившись его покорностью, весьма довольные собой Карла и Габриэль сели поближе, прижавшись к Сэйтану, а другие девушки заняли остальные диваны и кресла.
Кхари потер ладони.
– Давайте-ка я схожу поинтересуюсь, не согласится ли миссис Беале заварить чай…
– Сэндвичи тоже не помешают, – с энтузиазмом добавил Аарон. – И пряные пирожки, если мы еще их не прикончили. Я пойду с тобой, пожалуй…
«Са-Дьябло?» – послал мысль Андульвар на Эбеново-серой нити на острие копья.
Сэйтан по-прежнему не открывал глаза. «Не волнуйся, я не сделаю ничего глупого», – мысленно пробурчал он.
Андульвар помолчал и наконец передал: «Я сам сообщу Протвару и Мефису».
Не было причин отвечать на это. Да и не было подходящего ответа. Из-за него одного Джанелль теперь будет потеряна для всех них. Станет ли ее новый опекун мириться с присутствием волков и единорогов? Будет ли он рад появлению Деа аль Мон и Тигре, не говоря уже о кентаврах и сатирах? Или Джанелль придется выкраивать час за часом, чтобы ненадолго отправиться к друзьям, как она делала в детстве?
По мере того как неспешно тянулись часы, а дети постепенно погружались в дрему, Сэйтан сдался. Он насладится этим временем, которого осталось так немного, будет растягивать удовольствие от ощущения тепла головок Карлы и Габриэль, прикорнувших у него на плечах. Еще будет время справиться с болью – после восхода солнца.
– Просыпайся, Са-Дьябло.
Сэйтан ощутил нетерпение Андульвара, но не желал отвечать ему, не хотел срывать вуаль сна, под которой он обрел хотя бы призрачное утешение.
– Проклятье, Сэйтан! – прошипел эйрианец. – Проснись!
Повелитель неохотно открыл глаза. Сначала он ощутил благодарность Андульвару за то, что тот стоял перед ним, загораживая широким телом окна и предательские лучи утреннего солнца. Затем Сэйтан запоздало сообразил, что по-прежнему горят свечи, и неспроста. А в глазах эйрианца застыл страх.
Андульвар сделал шаг в сторону.
Сэйтан протер глаза. Посреди ночи Карла и Габриэль, видимо, соскользнули с его плеч и теперь посапывали на коленях. Он уже не чувствовал ног.
Наконец Повелитель Ада перевел взгляд на окна.
Темно.
С чего вдруг Андульвару вздумалось будить его посреди ночи?
Сэйтан взглянул на часы, стоявшие на каминной полке, и застыл. Восемь утра.
– Миссис Беале просила узнать, подавать ли завтрак, – напряженным голосом произнес Андульвар.
Юноши зашевелились, просыпаясь.
– Завтрак? – переспросил Кхари, с трудом подавляя зевок и пытаясь причесать кудрявые темные волосы пятерней. – Звучит здорово!
– Но… – запнулся Сэйтан. Часы сломались или шли неправильно. По-другому не может быть. – Но ведь еще темно!
Шаости, Дитя Леса, Верховный Князь Деа аль Мон, одарил его жестокой усмешкой, исполненной удовлетворения:
– Именно.
За этим ответом Шаости последовало девчоночье хихиканье. Карла и Габриэль тоже сели, потягиваясь.
Сердце Сэйтана бешено забилось. Комната начала медленно вращаться вокруг своей оси. Подумать только, он-то думал, что в глазах членов Совета видел хищный, опасный блеск! Нет, те ведьмы совершенно безвредны по сравнению с этими детьми, с улыбками взирающими на Повелителя Ада, ожидая его реакции.
– Темно, как в полночь, – произнесла Габриэль. Ее голос сочился приторным ядом.
– Самый краешек полуночи, который будет длиться и длиться… – знающе добавила Карла. Она положила руку на плечо Сэйтана и склонилась к нему. – Как вы полагаете, сколько времени потребуется Совету, чтобы пересмотреть свое решение, Повелитель? День? Два? – Она пожала плечами и поднялась с дивана. – Давайте-ка поищем что-нибудь на завтрак.
Дети во главе с Андульваром вышли из семейной гостиной, болтая как ни в чем не бывало и, судя по всему, не испытывая ни малейшего беспокойства.
Наблюдая за ними, Сэйтан вспомнил, что ему много лет назад сказала Тишьян. «Они знают, что она собой представляет». Он видел, как Кхардеен, Аарон и Шаости обменялись выразительными взглядами, прежде чем Кхари и Аарон последовали за остальными. Шаости же остался у окна, выжидая.
Еще один треугольник силы, подумал Сэйтан, приближаясь к Деа аль Мон. Почти такой же сильный и в равной степени смертоносный. Пусть Тьма будет милосердна к тем, кто рискнет когда-либо встать у них на пути.
– Ты знал, – тихо произнес он, глядя на безлунную, беззвездную, ничем не нарушаемую ночную тьму. – Вы все знали.
– Разумеется, – с улыбкой отозвался Шаости. – А ты – нет?
– Нет.
Улыбка Шаости угасла.
– В таком случае, полагаю, мы задолжали вам извинение, Повелитель. Мы-то полагали, вас беспокоят последствия. Мы не сообразили, что вы ничего не поняли.
– А откуда вы узнали о том, что произойдет?
– Она же сама предупредила их, выставив условие: «После следующего восхода солнца». – Шаости пожал плечами. – Очевидно, солнцу было не суждено появиться из-за горизонта.
Сэйтан прикрыл глаза. Он был Повелителем Ада, Князем Тьмы, Верховным Жрецом Песочных Часов, носил Черные Камни. И вместе с тем начал подозревать, что далеко не ровня этим детям.
– Ты ведь не боишься ее?
Шаости, казалось, был искренне удивлен этим вопросом.
– Бояться Джанелль? С чего вдруг? Она – мой друг, моя Сестра и кузина. К тому же она Королева. – Он склонил голову набок. – А ты боишься ее?
– Иногда. Иногда меня очень пугает то, что она может сделать.
– Бояться того, что она может сделать, – далеко не то же самое, что бояться самой Джанелль, – произнес Шаости и, помолчав немного, добавил: – Она любит вас, Повелитель. Вы – ее отец, по ее собственному выбору. Неужели вы и в самом деле подумали, будто Джанелль позволит вам отойти прочь, если только вы сами того не захотите?
Сэйтан постоял еще немного, ожидая, пока Шаости последует за остальными, а затем наконец решился ответить на его последний вопрос.
Да. Пусть Тьма осенит его своей силой, да. Он позволил чувствам захватить власть, одержать верх над разумом. Был готов уничтожить весь Темный Совет, лишь бы сохранить ее. Следовало вспомнить, что Джанелль сказала тогда на этот счет, – она обещала, что не позволит Совету оставить новые шрамы в его душе.
Она остановила их – и остановила его.
Сэйтан испытывал мучительный стыд – он так и не сумел понять то, что Карла, Габриэль, Шаости и все остальные сообразили в тот же миг, как услышали точные слова, сказанные их подругой. Любя ее так сильно, всем своим сердцем, живя с ней день за днем и наблюдая, как Джанелль превращается в Королеву, которой ей с детства суждено стать, он должен был знать.
Почувствовав себя значительно лучше, Сэйтан направился в столовую.
Теперь его беспокоила лишь одна вещь, при одной мысли о которой у Повелителя по спине бежал неприятный холодок.
Как, во имя Ада, Джанелль это сделала?!
3. Ад
Геката смотрела из окна на унылую растительность. Как и в других Королевствах, в Аду времена года сменяли друг друга, однако даже летом это был мрачный, холодный край, затянутый вечными сумерками.
Все снова пошло не так. Каким-то образом, по совершенно неизвестной ей причине, все снова пошло не так.
Она рассчитывала, что Совет сумеет разлучить Сэйтана и Джанелль. Она не предвидела, что девчонка воспротивится его решению – да еще таким зрелищным образом.
Девчонка. Столько силы… нужно только ее раскрыть и использовать. Должен же существовать какой-то способ добраться до нее, должна быть наживка, на которую девчонка обязательно клюнет…
По мере того как в ее голове начал формироваться пока еще смутный план, улыбка, появившаяся на губах Гекаты, становилась все шире.
Любовь. Восторженное преклонение молодого человека против привязанности отца. Со всей своей силой эта девчонка по-прежнему оставалась пустоголовой, мягкосердечной дурой. Разрываясь между чужими потребностями и собственными желаниями, которые она могла бы спокойно удовлетворить, поскольку давно потеряла невинность… Разумеется, Джанелль пошла бы на это. Верно? Если только мужчина будет умел и привлекателен. Через некоторое время с помощью сильнодействующего афродизиака, вызывающего привыкание, постель будет нужна ей куда больше, нежели заботливый папаша. А если она вдруг заупрямится и не захочет дать возлюбленному то, о чем он мечтает, он сможет наказать ее отказом от близости. Вся эта восхитительная темная сила окажется во власти кретина с членом и яйцами, который, разумеется, будет подчиняться ей, Гекате…
Она задумчиво прикусила острый ноготок.
Да, в этой игре потребуется изрядная доля терпения. Если девчонка боится сексуальных прелюдий и будет изображать из себя недотрогу, что бы ни делал ее воздыхатель… Впрочем, пока нет нужды беспокоиться об этом. Сэйтан ни за что не смирился бы с этим, не позволил бы своей дочурке стать фригидной. Он сам был верным сторонником сексуальных удовольствий – впрочем, точно так же он верил в супружескую верность. Последнее, кстати, всегда было досадной помехой. Зато первое гарантировало, что его любимая малышка через год-другой дозреет и сочный плод можно будет с легкостью сорвать.
Улыбнувшись еще шире, Геката наконец отвернулась от окна.
Хоть на что-то этот помоечный сын блудливой суки сгодился.
4. Кэйлеер
Сэйтан вручил лорду Мегстрому бокал бренди, а затем опустился в кресло за своим столом из черного дерева. Едва миновал полдень, однако после трех «дней», на протяжении которых царила вечная ночь, Повелитель стал сомневаться, что его собеседник начнет юлить, едва опрокинув первый стаканчик.
Сэйтан подпер рукой подбородок. Что ж, по крайней мере, у этих идиотов в Совете хватило ума прислать лорда Мегстрома. Всем остальным он не задумываясь отказал бы в аудиенции. Однако Повелителю не понравилась усталость, сквозившая во всем облике посетителя, и он надеялся, что лорд сумеет полностью оправиться от потрясений, которые принесли ему последние три дня. Сам Сэйтан провел большую часть своей очень долгой жизни между закатом и рассветом, однако эта неестественная тьма, окутавшая Кэйлеер, действовала на нервы даже ему.
– Вы хотели встретиться со мной, лорд Мегстром?
Руки Предводителя заметно дрожали, когда он поднес к губам бокал с бренди.
– Члены Совета весьма расстроены. Они не привыкли к роли заложников, и им не по нраву сложившаяся ситуация, однако меня попросили сделать вам одно предложение.
– Вам нужно вести переговоры не со мной, Предводитель. Условие поставила Джанелль, а не я.
Лорд Мегстром был поражен услышанным до глубины души.
– Но мы полагали…
– Вы ошибались. Даже у меня нет власти сделать это.
Лорд Мегстром закрыл глаза. Его дыхание было слишком быстрым и поверхностным.
– Вы знаете, где она сейчас находится?
– Полагаю, в Эбеновом Аскави.
– Но зачем юной девушке отправляться в такое место?!
– Это ее дом.
– Мать-Ночь! – прошептал Мегстром. – Мать-Ночь… – Он одним глотком осушил бокал. – Как вы полагаете, мы сможем встретиться с ней?
– Не имею ни малейшего представления. – Сэйтан счел, что нет смысла рассказывать визитеру о том, что он уже пытался встретиться с Джанелль и впервые в жизни получил вежливый, но непреклонный отказ. Ему запретили даже войти в Цитадель.
– Она станет с нами разговаривать?
– Я не знаю.
– А вы… вы могли бы поговорить с ней?
Сэйтан уставился на Мегстрома, пораженный, но в следующий же миг его омыла волна обжигающего ледяного гнева.
– А зачем мне это делать? – слишком тихо, с обманчивой мягкостью уточнил Повелитель Ада.
– Ради Королевства.
– Ах вы, ублюдки… – Ногти Сэйтана впились в стол из черного дерева, со скрежетом царапая поверхность. – Вы пытаетесь забрать у меня мою дочь и ожидаете при этом, что я сам улажу все проблемы?! Неужели вы ничему не научились после своего прошлого визита? Нет. Вы предпочли разрушить жизнь, которую Джанелль едва начала строить с нуля, не задумавшись о том, как ваши действия отразятся на ней. Вы пытаетесь вырвать мое сердце, а обнаружив, что ваши грязные игры не прошли даром, хотите, чтобы я же все и исправил? Вы сами лишили меня прав опекуна. Если хотите закончить это, сами отправляйтесь в Эбеновый Аскави и сами разбирайтесь с тем, что ждет вас там. И на тот случай, если вы еще не поняли, с кем имеете дело, я скажу вам. Вас ждет Ведьма, Мегстром. Ведьма во всей своей темной красе и славе. И должен добавить, что эта Леди крайне недовольна.
Мегстром застонал и потерял сознание.
– Проклятье.
Сэйтан сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки и хоть немного утихомирить пожирающий душу гнев. Он налил немного бренди в другой бокал, призвал маленький флакон из своего хранилища исцеляющих порошков и снадобий и отсыпал нужную дозу в янтарную жидкость и хорошенько взболтал ее. Взяв в ладони голову Мегстрома, Повелитель велел:
– Выпейте. Это поможет.
Когда лорд вновь пришел в себя и начал нормально дышать, Сэйтан вернулся в свое кресло. Обхватив голову ладонями, он уставился на царапины, покрывавшие теперь крышку стола.
– Я доставлю ей послание Совета ровно в той формулировке, в какой вы донесли его до меня. И привезу ее ответ, не изменив ни одного слова. Большего я делать не стану.
– Однако после того, что вы только что наговорили, зачем вам теперь соглашаться на это?
– Боюсь, вы не поймете! – отрезал Сэйтан.
Мегстром помолчал мгновение.
– Полагаю, мне необходимо это понять.
Повелитель взъерошил пальцами густые черные волосы и прикрыл свои золотистые глаза. Он глубоко вздохнул. Если бы они поменялись местами, разве он сам, Сэйтан, не захотел бы получить ответа на этот вопрос?
– Я стою у окна и испытываю сильнейшее беспокойство, думая о воробьях, зябликах и прочих дневных созданиях, невинных душах, которые не могут понять, почему не приходит день. Я укачиваю в ладони цветок, надеясь, что он выживет, и чувствую, как земля с каждым часом остывает все сильнее. Я отправляюсь в путь не ради Совета и даже не ради Крови. Я буду просить милости для воробьев и деревьев. – Повелитель открыл глаза и взглянул на своего гостя. – Теперь вы понимаете?
– Да, Повелитель. Как ни странно, понимаю. – Лорд Мегстром улыбнулся. – Как удачно, что Совет пусть неохотно, но согласился наделить меня полномочиями обговорить с вами условия этого предложения. Если мы с вами придем к соглашению, возможно, оно покажется приемлемым и Леди.
Сэйтан честно попытался, но так и не сумел вернуть эту улыбку. Они никогда не видели, как меняются сапфировые глаза Джанелль, никогда не видели, как она в единое мгновение превращается из ребенка в Королеву. Никогда не видели Ведьмы.
– Возможно.
Он ощутил глубокую благодарность, когда Дрейка разрешила ему войти в Цитадель. Однако его чувства резко изменились, когда Джанелль бросилась к нему в тот же миг, как Сэйтан вошел в ее рабочую комнату.
– Ты понимаешь вот это?! – требовательно спросила она, сунув в руки Повелителю книгу по Ремеслу и ткнув пальцем в один из абзацев.
Чувствуя, как внутренности сжимаются от волнения, Сэйтан призвал свои очки со стеклами в форме полумесяцев, бережно нацепил их на нос и покорно прочел абзац.
– Мне все кажется довольно простым, – через несколько мгновений заявил он.
Джанелль плюхнулась прямо на воздух, широко расставив ноги.
– Так я и знала, – пробормотала она, скрестив руки на груди. – Я так и знала, что все написано по-мужски.
Сэйтан заставил очки исчезнуть.
– Прошу прощения?
– Это же полная чушь! Джеффри понимает ее, но не может объяснить мне так, чтобы слова несли в себе хоть какой-то смысл! Ты тоже понимаешь этот абзац. Значит, он написан по-мужски – доступен только разуму, связанному с членом и яйцами.
– Учитывая возраст Джеффри, не думаю, что проблема заключается именно в его яйцах, ведьмочка, – сухо отозвался Сэйтан.
Джанелль сердито зарычала.
«Останься здесь, – нашептывал тихий голосок в его подсознании. – Останься с ней здесь, в этом месте, вот так. Они не любят тебя, никогда не думают о тебе – если только не нужно что-то сделать. Не проси ее. Пусть все идет своим чередом. Останься здесь».
Сэйтан захлопнул книгу и прижал ее к груди.
– Джанелль, нам нужно поговорить.
Девушка только взъерошила волосы, не сводя задумчивого взгляда с книги.
– Нам нужно поговорить, – настойчиво повторил Сэйтан.
– О чем?
Это притворство вывело Повелителя из себя.
– Для начала о Кэйлеере. Ты должна разбить это заклинание – или спутанную сеть, или что ты там еще придумала.
– Лишь от Совета зависит, когда закончится полночь.
Сэйтан проигнорировал предупреждение, отчетливо прозвучавшее в ее голосе.
– Совет просил меня…
– Так ты здесь от имени Совета!
За один вдох растрепанная, недовольная юная ведьма превратилась в блестящую, потрясающую, опасную Королеву. Даже ее одежда изменилась, когда Джанелль начала яростно метаться по своему кабинету. К тому времени, как девушка наконец замерла рядом с ним, ее лицо превратилось в холодную, прекрасную маску, глаза вмещали всю глубину бездны, ногти приобрели такой угрожающий темно-красный оттенок, что почти сравнялись по цвету с черным, а волосы взвились золотистым облаком, удерживаемым по бокам серебряными гребнями. Ее наряд, казалось, был соткан из дыма и паутинок, а на груди висел Черный Камень.
«Она оправила один из своих камней!» – потрясенно понял Сэйтан. Но когда Джанелль успела это сделать?!
Он взглянул в эти древние глаза, бросавшие ему молчаливый вызов.
– Будь ты проклят, Сэйтан, – произнесла она ровным, бесстрастным голосом.
– Я живу ради вашего удовольствия, Леди. Делайте со мной все, что вам угодно. Но освободите Кэйлеер от власти полуночи. Невинные не заслуживают страданий.
– А кого ты называешь невинными? – вкрадчивым, полуночным голосом осведомилась Ведьма.
– Воробьев, деревья, землю, – тихо произнес он. – Что они сделали, чтобы лишиться солнечного света?
Он успел прочесть боль в глазах Королевы, прежде чем она выхватила книгу и отвернулась.
– Не будь идиотом, Сэйтан. Я бы никогда не причинила вреда земле.
Никогда бы не причинила вреда земле. Никогда бы не причинила вреда земле… никогда, никогда, никогда…
Сэйтан зачарованно наблюдал за потоками воздуха в комнате. Они оказались красивыми. Красные, фиолетовые, цвета индиго. Не имело никакого значения, что у потоков воздуха не может быть цвета. Какая разница, даже если у него и впрямь начались галлюцинации? Они были очень красивыми.
– В этой комнате есть кресло? – Он не знал, слышала ли его Джанелль. Не знал, действительно ли произнес свой вопрос вслух.
Вновь зазвучавший голос Джанелль заставил цвета танцевать, то сливаясь, то разбегаясь в стороны.
– Неужели ты вообще не спал?!
Он ощутил мягкие объятия удобного кресла, которое приятным теплом коснулось его тела. На плечи лег толстый платок, колени оказались укрыты пледом. Целительный отвар, смешанный с бренди, наконец унял судороги, которыми были скованы все мышцы. Теплые, нежные руки гладили его по волосам, ласкали лицо. И голос, полный шепота летних ветров и полуночи, вновь и вновь произносил его имя.
Сэйтан знал, что нет нужды бояться ее. Нечего бояться. Нужно было только ко всему относиться очень спокойно, а не ужасаться размаху ее заклинаний. В конце концов, Джанелль по-прежнему носила Камни, дарованные ей по Праву рождения, можно сказать, грызла гранит Ремесла молочными зубками. Вот когда она принесет Жертву…
Он всхлипнул. Джанелль успокоила его.
Окутанный теплом, Сэйтан вновь ощутил свое тело.
– Солнце вставало для воробьев и деревьев, верно, ведьмочка?
– Разумеется, – подтвердила девушка, устраиваясь поудобнее на подлокотнике кресла.
– Более того, рассвет встречало все живое, кроме Крови.
– Да-а, – протянула она.
– Всей Крови?
Джанелль взъерошила волосы и прорычала:
– Мне не удалось разделить Кровь на роды и виды, поэтому пришлось смешать всех вместе. Но я отправила послания родству, так что они знают, что это не навсегда, – торопливо добавила Джанелль. – По крайней мере, я очень надеюсь, что это не навсегда.
Сэйтан резко выпрямился в кресле:
– Так ты сделала это, не будучи уверенной наверняка, что сможешь потом убрать заклинание?!
Джанелль нахмурилась, глядя на приемного отца:
– Разумеется, я в любой момент могу убрать его. А вот решу ли я сделать это, зависит только от Совета.
– Вот как, – вздохнул Сэйтан, снова вытягиваясь в кресле. Он проспит не меньше недели – как только увидит рассвет. – Совет просил передать тебе, что они передумали.
– Вот как, – эхом отозвалась Джанелль, устроившись поудобнее на подлокотнике. Складки ее многослойного платья раздвинулись, открыв умопомрачительный разрез и стройную ножку.
Да, у его золотоволосой дочери и впрямь были замечательные ножки. Сильные и стройные. Он лично придушит первого же юнца, рискнувшего попробовать сунуть руку ей под юбку и погладить шелковистое бедро.
– Так ты поможешь мне перевести этот абзац? – спросила Джанелль.
– А ты разве не хочешь сделать кое-что сначала?
– Нет. Это необходимо сотворить в подходящий час, Сэйтан, – пояснила она, заметив, как Повелитель удивленно приподнимает брови.
– Что ж, в таком случае нам придется найти себе занятие по душе.
Двумя часами позже они все так же корпели над упрямым отрывком. Сэйтан уже готов был согласиться, что существуют вещи, которые невозможно истолковать существу другого пола, однако продолжал тщетные попытки объяснить Джанелль суть написанного, потому что при этом испытывал извращенное удовольствие.
Несмотря на всю свою силу и интуицию, еще оставались вещи, которые, хвала Тьме, его золотоволосая Леди не могла постичь.