Яну достали из бассейна, дали полотенце и махровый халат. Так ее и увезли в отделение вместе со всеми, потому что администрация базы отдыха вызвала полицию, когда им кто-то сообщил, что в бассейне драка, а какую-то девицу подпалили заживо.
Директор базы сильно перепугался и, несмотря на то что среди присутствующих были люди из руководства и иностранные гости, свое кресло ему оказалось ближе, в тюрьму он точно не захотел и сообщил во всех устрашающих красках, что происходит на его земле.
Полиция отреагировала мгновенно и для задержания «банды, сжигающей людей заживо» выехал ОМОН. А эти люди сначала вяжут всех, а затем уж разбираются.
Несколько часов Цветкова провела в камере предварительного заключения вместе с мгновенно протрезвевшим Степаном Сергеевичем, пока не заснула. Привезли ее в мокрой одежде, но в полиции тоже работали не звери, да еще господин Илюшин орал своим театрально поставленным голосом:
— Звери! Что вы делаете?! Зима! Мороз! Девушка вся продрогла! Мокрая! Она же не преступница, она же — жертва!
— Разберемся! А вы тоже не шумите, а то успокоим!
Но на время разбирательства Яне принесли весьма страшный комплект одежды, но по крайней мере сухой. Это были милицейские, то есть полицейские штаны и халат темно-синего цвета, явно уборщицы. Еще Цветковой принесли теплый шерстяной плед. Она в него закуталась и уснула от нервного переутомления. Илюшин ей еще колыбельную сбацал напоследок.
— Выходим по одному! — привел их в чувство добрый голос полицейского. — Шутка! Нет-нет, то, что выходим, — это не шутка!
— На расстрел? — уточнил Степан Сергеевич, помогая подняться Яне.
— К следователю! Разобрались там уже.
Яна не смогла не заметить, какими глазами посмотрел на нее моложавого вида следователь с острым носом и колючим взглядом серых глаз. Уборщица в полицейских штанах. Причем и то, и другое было больше, чем ей надо, размеров на восемь. Такая бледная доска в балахоне.
— Присаживайтесь, господа гастролеры, — пригласил следователь.
— Мы — артисты! — гордо ответил Илюшин, садясь на стул и закидывая ногу на ногу.
Яна только сейчас очень остро осознала, насколько он комично выглядит в женском разорванном сарафане, когда у него прошел кураж. А прошел он, судя по трясущимся рукам и тоскующему взгляду, потому, что закончилось действие спиртного.
— Артисты! Артисты! Это я уже понял! Я тут и с другими уважаемыми людьми поговорил…
— Бандюги! — прервал его Степан Сергеевич.
— Вышло недоразумение… Вас приняли за ночных бабочек…
— Кого?! Меня?! — гаркнул Степан Сергеевич.
— Ну почему вас… — несколько смутился следователь, — вот… — перевел он взгляд на Яну и задумался.
— Кого? Меня? — уточнила Цветкова, понимая, что он сам себя поставил в неловкое положение, потому что в таком виде она явно не была похожа на путану.
— Ребята выпили…
— Сильно выпили, — кивнула Яна.
— Так вот подумали, — развел следователь руками. — Иностранных гостей я уже отпустил. Хоть бы международного скандала не получилось. Вы уж извините.
— Ей подожгли косу! Извините?! — выпучил глаза Илюшин. — Да я такое зверство видел только в кино про фашистов! А я, между прочим, заслуженный артист России! Я не абы как…
— Да знаю я, — постучал ручкой по столу следователь, словно собираясь с мыслями, — видел я вас в театре… С дочкой с маленькой ходил. Этот эпизод с поджогом, конечно, самый неприятный во всей этой истории!
— Да что вы говорите? — сложил руки на крупном животе Степан Сергеевич. — Скажите пожалуйста!
— Этот человек клянется и божится, что он пошутил, что он на сто процентов был уверен, что поджигает парик. Ну не носят наши женщины сейчас длинные волосы! Да еще белые такие… Он думал, что женщина, то есть вы, гражданка Цветкова, испугается и скинет с себя парик и все… Вместо этого ей самой пришлось нырять в бассейн. Это же подтверждают и свидетели. Злого умысла на убийство не было!
Яна взяла свою косу и с интересом смотрела на неровно опаленный конец.
— Да… сантиметров десять сгорело…
— А что у вас с челкой, бровями? — поинтересовался следователь. — Извините, они тоже пострадали в огне?
— А вот это уже точно не ваше дело! — побагровел Илюшин.
— Ладно… Я к чему все это говорю? Все показания сняты, все прояснилось. Вы лично как пострадавшее лицо, гражданка Цветкова, будете заявлять за поджог? Я предлагаю вам пойти на мировую. Этот человек очень раскаивается и вот оставил вам… компенсацию. А в суде вряд ли у вас что получится доказать, будет квалифицироваться как несчастный случай, — придвинул он к ней конверт.
— Что это? — спросила Яна.
— Там сто тысяч и глубочайшие извинения.
Яна, четко помня, что театру нужны деньги, твердой рукой взяла конверт и сказала:
— Я не буду ни на кого заявлять!
— Вот и правильно! — хлопнул в ладоши следователь и посмотрел на Илюшина. — А это компенсация вам за небольшое недоразумение.
И он протянул ему пакет с бутылками дорогущего коньяка. Лицо Степана Сергеевича просто просветлело.
— Вот сразу бы так! Другое дело! С этого бы и начинали разговор! — потянулся он за пакетом.
«Зря ему это дали», — невольно подумала Цветкова.
— Только не в кабинете! Я вас отпускаю, конфликт полностью улажен! А сейчас вас доставят на машине по нужному адресу! — попрощался следователь.
А Яна взяла со стола визитку.
— Артем Александрович Коновалов? Если что, я обращусь к вам. — И вышла, оставив следователя размышлять над фразой «Если что…».
— В театр! Нам же срочно надо в театр! — уже бушевал Степан Сергеевич. — Там же пробы на Снегурочку!
Яна снова почувствовала неприятное чувство, когда у нее немели руки и ноги, словно от мороза, хотя это было от нервов.
Глава 5
— Мы уж чуть с ума не сошли! Всю ночь звонили — недоступны! — жаловалась Люся с горящими щеками и глазами. — Нет, ну то, что Степа уехал и с концами, это как раз понятно. Но и ты не отвечала! А сегодня говорят — в полиции! Матерь Божья! Что случилось? Драка? Нападение? И вот хорошо, что все закончилось! — хлопотала она вокруг Яны в гримерке, пытаясь привести ее в порядок. — Не надо было вам никуда ездить вчера! Да Степан еще в ударе был, а это добром никогда не заканчивается. А сегодня такой важный день! Пробы! Ты должна была быть выспавшаяся, отдохнувшая, готовая.
— А я готовая, — чихнула Яна. — Похоже, все же простудилась я в мокрой одежде… когда волокли меня в полицейский участок.
— Вот только этого еще не хватало! — всплеснула руками Люся. — Ты держись!
— Я держусь, а еще я все-таки продала свои десять сантиметров волос за сто тысяч рублей. Я считаю, что не зря съездили, начало зарабатыванию денег положено, — похвасталась Яна.
— Это да… Да я знаю, что ты человек светлый, что ты нам поможешь! Помнишь, еще в детстве мы праздновали, сидели как-то за декорациями, а ты зашла и сказала, что в театре пожар, что портьеры горят. Тогда все так оперативно сработали, быстро все потушили, а то не знаю, чем бы все закончилось. Мы бы из этого угла точно не выбрались, задохнулись бы. Спасла нас тогда ты! И театр спасла!
Яна закатила глаза, много лет она не хотела вспоминать этот случай, но вот Люся сама напомнила зачем-то. Дело в том, что она же сама баловалась со старинным канделябром и огнем и подпалила шторы. А потом вовремя обратилась к взрослым за помощью. Поэтому спаситель из нее был еще тот…
— Я тут узнала кое-что, — продолжала щебетать Люся. — Подбирать себе партнершу будет сам Петр. Ну, он же — главная звезда фильма! Вот он и режиссер будут решать, с кем ему комфортнее в кадре. Поэтому твоя задача и максимум, и минимум — это понравиться этому Петру. Все чувства, вся игра — на него! Везде, где я о нем читала, говорится, что человек он хороший. А это уже кое-что! Не противно будет целоваться.
— Чего? — переспросила Яна, пытаясь побороть нервный тик.
— Ну… там такая сцена любви и поцелуй…
— Я не…
— Яна, я тебя прошу! Уйми свой характер и темперамент! Поцелуешься, и все! Такая работа у артистов, что поделаешь!
— Я не артистка! Я и так уже по уши в дерьме! Как только согласилась на эту авантюру и приехала сюда! Сам Бог послал мне предупреждение, чтобы я не соглашалась! Сразу же по приезде меня приняли за проститутку, ну это ладно! К этому я привыкла! Вошла в квартиру матери и сразу же получила петардой в лицо! Мало того, тем же днем, вернее, уже ночью мне живьем подпалили волосы и столкнули в бассейн, хотя я и не умею плавать. А сейчас я должна целоваться с парнем, которого никогда не видела! Ужас! А вдруг у него изо рта пахнет? — произнесла Яна с таким видом, словно это было намного страшнее, чем то, что ее чуть не подпалили живьем.
— Яночка, он очень даже красивый… Хочешь, я тебе покажу фото? — спросила Люся.
— Как будто это что-то изменит! Не надо! Скоро и так все увижу! Я только одного понять не могу.
— Чего, Яночка?
— Ты на меня посмотри! Мне не Снегурочку играть, а ее труп! И то настоящий труп будет красивее. У меня сожженные волосы!
— Это можно аккуратно подровнять! — ответила Люся.
— А торчащую вперед козырьком челку? Ее, может, сбрить? Буду такая Жанна д’Арк!
— Яночка, ты главное, не волнуйся… Мы ее можем приплюснуть кокошником.
— Чем?
— Ну а как же?! Головной убор для Снегурочки! У нас красивый есть! Весь расшит жемчугами, и висят так жемчужинки по бокам красиво… Про Петра говорят, что никаких шашней с партнершами он не заводит… Если только женщина сама не настоит.
— Надо же какая добропорядочность!
— А что ему? Семейными узами не связан! — заступилась Люся. — Он очень любит реалистичность во всем. Если трюк, то делает сам, если постельная сцена, то тоже без дублеров.
Яна приподняла опаленную бровь удивленным домиком.
— Это ты сейчас к чему?
— Если он поймет, что ты настоящая Снегурочка, тебя и выберет. Должна быть приветливой и холодной… Ты же из снега. А грим я положу такой тоже бледный, ледяной.