Тарин же… был рядом.
Он не задавал вопросов. Не требовал слов. Просто смотрел мягко, нежно, с тем особым вниманием, которое я боялась принимать всерьёз. И всё же принимала.
Каждый наш урок, по сути, становился беседой с ним. Я объясняла, рассказывала, рисовала в воздухе жестами, касалась его ладони, плеча, шеи. Он слушал, вникал, но больше всего — смотрел. На меня. Не на схему прикосновений, не на изображение поз на страницах книг. На меня.
И каждый раз, когда его пальцы едва касались моей кожи, случайно или нарочно, меня бросало в жар.
Я влюблялась. Неизбежно. Глупо. Не профессионально.
Я чувствовала это всей кожей, всем телом. Я ждала, когда мы останемся наедине. Ждала даже не уроков, а ночей.
Потому что ночи принадлежали нам.
Тихо, неслышно он приходил ко мне, иногда босиком, словно боялся спугнуть покой. Прятался от брата, от жизни будущего наследника рода, и находил убежище у меня под одеялом.
А я... Я не могла ему отказать.
Он шёл ко мне, горячий, трепетный, с жаждой во взгляде, и я уже тянула к нему руки, прежде чем успевала сказать хоть слово.
— Ты мне снова сегодня приснилась, — шептал он, целуя в висок. — Я не могу без тебя.
И я не могла без него.
Он знал, как трогать меня. Его руки были нежные, но сильные, его губы изучали каждый изгиб моего тела так, как будто он хотел запомнить его навсегда. Он был внимателен. Бережен.
Я любила эти моменты. Любила, как он входил в меня, замирая от восторга. Любила его тихие стоны, когда я обвивала его ногами прижимая к себе. Любила, как он гладил моё лицо после, тыльной стороной ладони, будто я была драгоценной реликвией, которую он боялся потерять.
Я терялась в нём. Утопала.
И каждое утро просыпалась с ощущением вины.
Потому что это не должно было случиться. Я была наставницей. Педагогом. Учителем. Моей задачей было научить их быть хорошими любовниками, но не влюбляться самой.
А я влюблялась.
В голос Тарина. В его смех. В то, как он прикусывает губу, когда сосредоточен. В его тепло. В его настойчивость. В то, как он всегда касался меня, невзначай, мимолётно, но так, что сердце пропускало удар.
Однажды, во время лекции, я запнулась, забыв, что собиралась сказать. Просто потому, что он положил руку мне на колено. Мягко. Уверенно. Будто мы были одни в комнате. А Лерис... Лерис резко встал и ушёл, не сказав ни слова.
Я закрыла глаза. Мне хотелось кричать от бессилия, и плакать потому что, я стала вот такой.
Но вечером Тарин всё равно пришёл. Сел на край кровати. Погладил мою щеку.
— Всё это сложно, — сказал он тихо. — Но я рад, что у меня есть ты.
Я сжала его пальцы.
А после мы целовались, жадно, до боли в губах, до потери рассудка. Его руки срывали с меня одежду, губы спускались вниз, и я вновь таяла в нём, отдаваясь целиком. Мы любили друг друга молча. Без слов.
Только дыхание. Только жар. Только его тело и моё.
Каждую ночь я думала, что скажу: «Так больше нельзя». А утром просыпалась, свернувшись в его объятиях, с рукой на его груди.
И не говорила.
***
Утро было странно тихим.
Солнечные лучи скользили по мраморному полу, по моим босым ступням, по смятым простыням, где ещё хранилось его тепло. Я проснулась одна. Тарина рядом уже не было.
Только след от вмятины на подушке рядом.
Я медленно провела пальцами по ткани, ещё хранящей его запах, и почувствовала, как внутри поднимается что-то… нехорошее. Не страх, не грусть. Ощущение приближающегося конца.
Стук в дверь. Короткий, требовательный.
— Мисс Вейрис, вас ждут в кабинете главы рода, — ровно сказал кто-то с той стороны.
Я знала, что это случится. Всё шло к этому. Но всё равно, в этот момент, в груди что-то будто треснуло. Беззвучно. Холодно.
Машинально я привела себя в порядок, и на ватных ногах вышла из комнаты.
Каэль’Дарр встретил меня сидя за огромным дубовым столом, с зажжённым светильником и кипой бумаг, на которых стояла его личная печать. Кабинет был угрюмый, строгий, пахнущий кожей, мускусом и властью.
Он даже не предложил сесть.
— Вы… — начал он, в упор глядя на меня, — должны были научить моих сыновей быть искусными, уверенными любовниками.
Я не ответила.
— Должны были остаться вне чувств, — продолжил он, не повышая голоса. — Быть наставницей. Ни больше, ни меньше. Профессионалом.
Я стояла перед ним молча. Внутри всё будто выжгли.
— И вместо этого вы влюбили в себя младшего. Или позволили ему влюбиться. Что, впрочем, одно и то же.
Его голос не был злым. Он был холодным. Разочарованным.
— Это неприемлемо, — он встал, обошёл стол. — Вы уйдёте сегодня. Немедленно. Я прикажу выдать вам часть суммы, за время вашей службы. Остальное мы забудем.
Я наконец заговорила. Еле слышно:
— Простите.
Он посмотрел на меня, долго, внимательно.
— Умная женщина. Хорошая. Но слабая. А слабость рядом с юными драконами — опасна. Особенно с теми, кто ещё не знает, как любить правильно.
Я кивнула.
И ушла.
***
В комнате стояла тишина.
Я не плакала, просто методично складывала свои вещи, аккуратно. Белые рубашки, платья, несколько книг. Смотрела на всё это, и всё казалось не моим. Чужим.
Мне хотелось оставить Тарину записку. Часть себя, какую-то вещь на память. Что угодно. Но я понимала, что так будет только хуже.
Лучше уйти сейчас. Молча. Тихо.
Пусть он подумает, что я просто исчезла. Что я испугалась. Или что мне стало всё равно. Пусть даже обидится. Разозлится. Ненавидит. Я вспомнила, как он гладил мою спину ночью. Как шептал: «Ты моя». Как целовал меня, словно боялся, что это в последний раз.
Кажется ,ещё немного и сердце разорвётся от боли.
Я застегнула плащ. Медленно вдохнула.
У дверей на секунду остановилась, провела рукой по косяку, где когда-то он держал меня, прижимая к дереву, обдавая горячим дыханием тело.
И вышла.
Двор был пуст. Воздух прозрачный. Слуга в ожидании держал поводья запряжённой кареты.
Я не оглянулась. Не позволила себе.
Не потому, что не хотела, я умирала от желания. Мне казалось, стоит мне только обернуться и я не выдержу. Вернусь. Брошусь к нему. Забуду обо всём.
А я не могла.
Это было бы неправильно. Не для наставницы. Не для женщины, которая обещала научить, но вместо этого сама утонула в ученике.
Пройдёт время, он привыкнет, возможно вспомнит обо мне через год. Может, даже десять лет спустя. Услышит голос похожий на мой, или встретит женщину с такими же глазами.
И на секунду сердце у него сожмётся. И этого мне будет достаточно.
А пока — я просто уйду.
И сделаю вид, что всё это… никогда не происходило.
Эпилог
Вечер был прохладным. Осенний ветер трепал подол плаща, цеплялся за волосы, обвивал запястья, будто напоминая: Ты всё ещё одна.
Я медленно шла по мощённой улочке, прохожих было немного. Но я всё равно смотрела. Искала.
Как всегда.
Неосознанно.
Иногда мне казалось, что вот он. Высокая фигура у лавки, знакомый силуэт у фонтана, белые волосы, обрамляющие красивое, до боли знакомое лицо.
Но каждый раз я ошибалась и продолжала идти дальше.
Прошло не так много времени… но для сердца вечность. Я всё ещё хранила его в себе. Во снах, в утреннем одиночестве, прикосновении к чашке чая.
Я говорила себе: всё правильно. Я поступила как надо. Профессионально. Зрелo. Но стоило закрыть глаза, и я снова была в его объятиях, тонула в голосе, растворялась в жаре его ладоней.
Мой домик стоял почти на окраине города. Маленький, уютный. Там пахло печёными яблоками и шалфеем.
Я открыла дверь, зашла внутрь, скинула туфли, вздохнула и пошла на кухню, сжимая в руках корзинку с фруктами.
И… замерла. Мир перестал существовать. Корзинка выскользнула из пальцев. С глухим стуком ударилась об пол.
Яблоки покатились во все стороны, одно задело мою щиколотку, второе исчезло под шкафом. Я забыла как дышать…
Потому что он сидел за моим кухонным столом.
Тарин.
Настоящий. Не призрак. Не сон. Он тут же вскочил. В два шага оказался передо мной. И заключил в объятия.
Я ахнула. Сначала от шока, потом от того, как безумно соскучилась. Как больно и сладко было снова чувствовать его запах, его силу, его дрожащую грудь, прижатую к моей.
— Тарин… — прошептала я, будто не веря.
Он не ответил. Только прижал меня крепче к себе. Губами нашёл мой висок. Щёку. Уголок губ.
А потом поцеловал. Горячо. Глубоко. С жадностью. Как будто он всё это время жил без воздуха и только теперь вдохнул. Я тоже его целовала. До боли в губах. До слёз.
Я уже не могла сдерживать себя, не хотела.
— Почему?.. — выдохнула я, отрываясь, глядя на него, растерянная, счастливая, беззащитная.
Он улыбнулся. Мягко, нежно, хотя в его глазах пылали зелёные огоньки.
— Потому что дракон своё не отпускает.
Моё сердце дёрнулось.
— Я… — он вдохнул, — я долго искал способ. Были разговоры. Ссоры. Но в итоге всё разрешилось.
Я смотрела на него, а из глаз уже текли слёзы.
Он осторожно коснулся щёки:
— Я не дам тебе уйти снова. Никогда. Я не хочу… кого-то другого. Мне не нужна партия, выбрана для статуса. Мне нужна ты.
Я всхлипнула и спрятала лицо у него на груди.
Он гладил мои волосы, прижимал, шептал что-то успокаивающее, и я слышала, как быстро бьётся его сердце.
— Прости, — прошептала я. — Я хотела, чтобы тебе было легче. Чтобы ты не страдал…
— Я страдал, — прошептал он в ответ. — Но теперь я здесь. И всё будет иначе.
Я не знала, как долго мы стояли так, среди упавших яблок, в тусклом свете лампы, в тишине моего дома.
Но это было лучшее мгновение за всю мою жизнь.
И в тот вечер, впервые за долгое время, я снова чувствовала себя женщиной.