Приходила мама звать на обед. Потом на ужин. Потом строго велела Агате отправляться спать.
Агата её выключила. Проще простого. Нужно было только быть совершеннолетней и дееспособной. То есть совсем выключить или перепрограммировать ИО мог только владелец или специалист службы поддержки. Но любой человек, которому, в отличие от ИО, нужно было отдыхать, спать и есть, мог поставить ИО на паузу. Это так и называлось – пауза в общении.
Теперь мама стояла, придерживая рукой дверь, приоткрыв рот и повернув голову к Агате. Если снять паузу, она закончит начатую несколько часов назад фразу: «… авляйся спать, Агата». Потом, наверное, моргнёт, проанализирует системное время, переключит программу и предложит пойти на завтрак.
Подумав об этом, Агата не выдержала и расплакалась.
– Ненавижу тебя, – крикнула она и ударила маму кулаком в плечо. Потом в живот. Мама покачнулась, стукнулась затылком о дверь. Агата всхлипнула и прижала к себе занывшую руку.
– Что там у вас? – вдруг крикнул Марк через стенку. – Помощь нужна?
Агата застыла, задохнувшись от ужаса. Представила, как он заходит и видит, как она избивает замершую на паузе маму.
– Нет, все в порядке, – ответила она так громко и спокойно, как могла.
ИО Марка было более новой модели, чем остальные. Улучшена адаптация и интерактивность – так значилось в её описании.
Наверное, поэтому, Агата и чувствовала раньше себя с ним так здорово…
Агата заснула под утро, так и не добравшись до кровати. Свернулась на диване, неудобно поджав под себя ноги, чтобы согреться.
Ей приснилось, что мама стоит над ней и говорит, не шевеля губами:
– Системная ошибка. Обработка исключений.
А потом её глаза начинают мигать красным, как тревожные лампочки в тоннеле перед выходом на поверхность. И она наклоняется к Агате и протягивает руки.
Потому что теперь Агата – системная ошибка. Живая человеческая девочка среди искусственных организмов.
Агата проснулась, тяжело дыша, обливаясь холодным потом. И чуть не заорала, когда увидела, что мама стоит напротив. Придерживаясь за дверь, в той же позе, где Агата ещё вечером нажала паузу. Ну, конечно.
Агата перевела дыхание. И поняла, что больше ни на секундочку не сможет здесь заснуть. Вообще. Что лучше она месяц будет болтаться одна в транспортном корабле на орбите и ждать подходящее время для полета на Землю, чем хоть ещё на один день останется здесь…
Тетя Ира встретила её восторженно.
– Деточка, милая, как я рада! – воскликнула, сжала племянницу в объятиях, с чувством расцеловала в обе щёки, всхлипнула и чуть отстранилась, жадно разглядывая Агату. – Боже, я и не надеялась тебя увидеть! Такая даль! Деточка, дорогая! Как ты добралась-то одна?
Агата сначала смутилась. А потом вдруг поняла, что ей просто непривычно. И восторг, и слёзы, и тяжеловатые тёплые тетины руки. Потому что она впервые видит живого человека.
Тётя Ира была настоящей. Самой настоящей. Осознав это, Агата всхлипнула и уткнулась в нежную, пахнущую цветочными сладковатыми духами тётину шею.
– Бедная деточка, – растрогавшись ещё больше, лепетала тётя Ира и осторожно гладила племянницу по голове.
Ещё Агата поняла, что не сможет ничего ей рассказать.
Может, так и лучше. Может, со временем, она сама сможет забыть последние два дня на Марсе… А лучше, вообще – всё время до этой, теперешней секунды, с которой начинается её новая жизнь…
Сперва Агате было всё непривычно и странно. Толпы людей на улицах. Магазины, кафе, театры. Дома. Такие высоченные, что можно шею вывихнуть, глядя на последний этаж снизу.
Мальчик с собакой, который жил этажом ниже. Агата увидела его в лифте, когда в самый первый раз ехала домой вместе с тётей.
– Привет, – вежливо сказал мальчик в ответ на пристальный взгляд Агаты. Рыжий мохнатый пёс с интересом обнюхал её туфли.
– Деточка, – мягко сказала тётя чуть позже, – не знаю, как у вас там, на Марсе, но у нас не принято так пялиться на людей, особенно незнакомых.
Агата смутилась.
– Я…э… ну, я никогда раньше не видела детей. И собак.
– О, – растерялась тетя. – О, деточка, извини. Я не подумала.
В её глазах опять блеснули слёзы.
– Девочки, девочки… – Дядя Дима обнял за плечи – одной рукой Агату, другой – тетю Иру. – Не плакать. Ужин остынет. Я приготовил запечённую крольчатину с фруктами, а?
– Спасибо, милый. – Тётя Ира улыбнулась и поцеловала его в щеку. – Агаточка, в нашем доме готовит только мой муж, он просто гениальный шеф-повар!
– Именно, – дядя Дима подмигнул, – так что подумайте, что заказать на завтрак.
Агата вдруг подумала, что никто никогда не спрашивал её, что она хочет есть. И никто из тех, среди кого она провела детство, не умел плакать.
И она вдруг впервые со своего последнего дня рождения почувствовала себя счастливой. Почувствовала, что она дома. Среди своих, живых настоящих людей.
Агата постепенно осваивалась. Гуляла по улицам. Сидела на скамейке в парке, смотрела, как соседский мальчик играет с собакой. Научилась ходить в магазин – не в виртуальный, а настоящий. Собиралась поступать в университет, на исторический факультет, ходила на подготовительные курсы. Потихоньку привыкала, что вместо секретарши в деканате сидит ИО – длинноногая синеглазая блондинка с таким ненатурально идеальным лицом, что за живого человека её принять было сложно. Впрочем, Агата уже научилась немного в этом разбираться. ИО встречались иногда – продавщицы в магазинах, садовники в парке, служащие в госучреждениях.
Иногда Агата смотрела с тётей Ирой сериалы и помогала ей править диалоги – тётя Ира писала сценарии для телевидения.
По субботам играла в шахматы с дядей Димой. Это было даже веселее, чем с Карлом. Дядя Дима долго думал над ходом, хмурился, чесал затылок, становясь похожим на взлохмаченного сердитого попугая. Агата выигрывала у него примерно один раз из трёх. И это тоже было здорово, потому что Карл всегда ставил ей мат, рано или поздно. В конце концов Агата потеряла надежду у него когда-нибудь выиграть, и ей стало скучно. А с дядей Димой было интересно. Потому что он настоящий.
Со временем всё, что было на станции, всё больше отдалялось и забывалось. Будто этого и не было.
До тех пор пока однажды Агата не вернулась домой с курсов раньше времени.
Входная дверь открылась бесшумно. Посреди кухни неподвижно застыл дядя Дима, неловко отведя в сторону правую руку с поварёшкой. Его обычно блестящие карие глаза были тусклыми и неподвижными. Напротив возился с маленьким монитором невысокий человек, выговаривал расстроенной тёте Ире:
– Ну что вы хотите, на эту модель апгрейтов уже не делают. Ещё раз советую заменить.
Агата на цыпочках вышла из квартиры, надеясь, что тётя Ира её не заметила…
Агата наткнулась на него случайно. Спустя пять минут этот сайт уже был удалён – за разжигание розни и поддержку агрессивных настроений в социальных сетях. Но Агата успела запомнить адрес. Первые два письма ушли будто в пустоту, на третье, длинное и умоляющее, через некоторое время прилетел ответ.
«Привет, девочка с Марса. У тебя интересная история и хорошие вопросы. Может, я смогу тебе на них ответить».
Они договорились встретиться в парке. Агата пришла пораньше.
Во-первых, она очень волновалась. Боялась опоздать, боялась не узнать своего виртуального собеседника, боялась ответов, которые он обещал. Она так долго думала об этих страхах, что у неё закружилась голова и желудок сжался в тугой холодный комок. И в какой-то момент она даже решила никуда не идти. Оставить всё как есть. Но потом поняла, что как есть уже не будет. Это как если бы она тогда осталась на станции вместе с имитациями Карла и мамы и попыталась дальше делать вид, что они настоящие.
Во-вторых, Агата обожала парки. Роскошь, совершенно немыслимая в тесных марсианских куполах. Яркие благоухающие клумбы, тенистые аллеи, нежный шелест листьев над головой, пляска теней и пятен света, сверкающая солнечная мозаика. И редкие гуляющие – неизменно с рассеянной и счастливой улыбкой, фигуры и лица, будто сотканные из ветра, солнца, случайного движения листьев. Агата замирала, присев на край скамейки, и жадно впитывала в себя эти улыбки, свет и покой. Кажется, она чувствовала примерно то же, что тогда, когда с Карлом смотрела на марсианские пустыни…
– Привет, девочка с Марса, – сказал он совершенно так, как в письме, и уселся на скамейку рядом с Агатой. – Дай-ка сюда руку.
Агата успела только ахнуть, когда её ладонь оказалась в твёрдой хватке, а палец обожгла на секунду гладкая холодная пластинка.
– Что? – возмутилась она, выдёргивая руку. – Что это вы делаете?
– Вот тебе первый ответ, – сказал, улыбаясь с довольным видом, незнакомец. Выглядел он странно. Узкоплечий и тощий, бесцветные брови, серые, металлического оттенка глаза, веснушки на остром носу. Некрасивый – поняла Агата, почему-то заворожённо его рассматривая. Она никогда раньше не видела некрасивых людей. Только в фильмах, на ролях неудачников и мелких злодеев.
– Какой… ответ? – опомнившись, переспросила она.
– Отпечатки. У них нет отпечатков, знаешь? Вот тебе ответ, как их отличить. Раньше можно было на глаз. По лицу, движениям, разговору. А в последнем поколении только это и осталось.
– Вы… ты… ты проверял, человек я или нет? – возмутилась Агата.
– Посмотри на них. Посмотри вокруг.
Агата послушно огляделась.
На скамейке напротив сидел старик – аккуратная белая бородка, загорелое доброе лицо. Он читал книгу, но иногда отводил экран в сторону и смотрел с весёлым прищуром на чирикающую серую птаху на ближайшем дереве.
На следующей скамейке, шагов через двадцать, обнималась парочка. По аллее девушка медленно катила летящую колыбель, одной рукой придерживала платформу, второй – поправляла солнечный козырек и, наклоняясь, напевала что-то нежное в тихий кружевной сумрак.