Что ты наделал
СЕТ-ЛИСТ
Qué Hiciste
Until It Beats No More
Мои мечты и надежды разбились вдребезги.
Как будто невидимая сила разрушила все, что я так упорно пыталась построить. Что-то прекрасное, что мне когда-то было столь дорого.
Но это болезненное разрушение подарило мне освобождение.
Что ты наделал
Важное послание
Я стою перед аудиторией в воздушном огненно-красном платье. По мере того как затихают последние аккорды песни If You Had My Love, я окидываю взглядом зал и обращаюсь к каждому из присутствующих в отдельности: «Иногда в любви что-то идет не так. И когда происходит нечто подобное, мне на ум приходят вот такие слова». И над залом проносятся звуки гитары и вступление к песне Qué Hiciste.
Ayer los dos soñábamos con un mundo perfecto…[46]
Композиция Qué Hiciste была первым синглом с моего первого и единственного альбома на испанском языке Como Ama Una Mujer[48]. Пять лет спустя, когда мы планировали турне, я знала, что просто обязана включить эту песню в программу… чтобы донести до мира очень важное послание.
Хореографическая обработка данной композиции была крайне сложна, поскольку мы хотели в точности передать то, о чем шла речь: плохое отношение одного партнера по отношению к другому, а также эмоциональная и физическая боль, сопряженная с жестокостью в обращении. Лиз Империо, гениальнейший хореограф, поставивший практически все танцевальные номера, включая открытие и закрытие концерта, приложила все усилия для того, чтобы вдохнуть жизнь в слова композиции.
Если вам неловко сказать людям правду, зачастую это означает, что настал тот важный момент, когда вам просто необходимо сделать это.
Я стояла на сцене в красном платье, пока на огромном экране надо мной сменялись взрывные и ожесточенные образы. На сцене помимо меня находились две танцевальные пары: одна была справа, вторая – слева. Они танцевали, но их танец передавал то, о чем я пела: жестокое обращение. Лиз удалось сделать удивительно красивое сочетание танго и хип-хопа. И я полностью поддержала эту гениальную идею. Это было пронизано страстью улиц, страстью жизни, пробуждающей схожие с песней эмоции.
Мы хотели вытянуть на поверхность всю правду о жестокости в отношениях, но не было цели выставить мужчин в дурном свете, хотя именно с этой точки зрения большинство людей подходят к данной проблеме. Мы хотели показать, что насилие не имеет половой принадлежности. От кого бы оно ни исходило, его не должно быть между людьми в принципе. Именно по этой причине из двух танцующих на сцене пар в одной агрессию проявлял мужчина, а в другой – женщина.
Думаю, несложно себе представить, как проходила эта часть концерта в тех странах, где женщины все еще не обладают равными правами с мужчинами. Когда я смотрела в зал, я могла видеть слезы на глазах многих женщин, которые переживали нечто подобное в реальной жизни. И видела мужчин, испытывающих явную неловкость от одной только мысли, что женщина может позволить себе подобное поведение в отношении мужчин. Мы понимали, что изображение женщины, дерущейся, кричащей и ругающейся на мужчину, в некоторых странах с развитой культурой мужского превосходства было на грани риска. Но если вам неловко сказать людям правду, зачастую это означает, что настал тот важный момент, когда вам просто необходимо сделать это
Постановка данных номеров оказалась делом не из легких для всех нас, особенно для Лиз, на плечах которой лежала вся хореография и которая переживала эти эмоции вдвойне. И я прекрасно ее понимала, потому что подобные эмоции не могут просто пройти мимо человека. В результате у нас получилась искренняя, мощная и прекрасная сцена. Пока я пела, обе пары дрались и ругались между собой, но когда я доходила до конца композиции – Con tus manos derrumbaste nuestra casa («Своими собственными руками ты разрушил наш дом»), – мужчина и женщина, испытавшие на себе акт агрессии, разворачивались и уходили. Они доходили до середины сцены, где стояла я. Я поворачивалась сначала к одному, потом ко второму, после чего делала шаг в сторону зала, а они исчезали за моей спиной. Я хотела показать всем, что эти люди были такими же, как я… что они в действительности могли бы быть мной.
И вот я стояла одна посредине сцены, лицом к залу, тема песни тяжелым грузом висела в воздухе, и вдруг на большом экране за моей спиной возникала надпись, написанная огромными буквами: ÁMATE. ЛЮБИ СЕБЯ.
Перемены начинаются внутри нас
Включение композиции Qué Hiciste в программу концерта с подобным посланием к аудитории заставило меня саму оглянуться на собственное прошлое. Как и прежде, происходящее на сцене помогло мне взглянуть в глаза правде жизни. Конечно, я никогда не ходила с синяками под глазами или с рассеченной губой, но так или иначе я подвергалась другому виду жестокого обращения в отношениях: эмоциональному, умственному, вербальному. Я знаю, каково это, когда твоя душа сжимается в комочек от того, что любимый тобой человек обращается с тобой недолжным образом… Он может тебя просто оттолкнуть, отвернуться от тебя, сказать обидное слово, и это остается с тобой навечно. Да, возможно, шрамы не видны окружающим, но их глубина может быть ошеломляющей.
Мы никогда не сможем изменить поведение другого человека – нам подвластно изменить лишь то, как мы себя ведем.
Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, что в подобного рода взаимоотношениях напряженность и конфликт берут свое начало сразу в двух людях – в вашем партнере и в вас самих. Поскольку каждый день, когда вы не ушли и не закрыли за собой дверь, вы принимаете вещи такими, какие они есть, и соглашаетесь с тем, что все у вас в порядке. Мы никогда не сможем изменить поведение другого человека – нам подвластно изменить лишь то, как мы себя ведем.
Я лишь могла определить свое место во всем этом. Бережно собрав свое шоу по крупицам, я поняла, что работала не над проблемой, не над взаимоотношениями и не над другим человеком. Я работала над самой собой. Надо всем, что меня перестало устраивать в моей жизни. Что я хотела изменить. Я поднялась на тот уровень, с высоты которого было видно, что изменения должны брать свое начало внутри меня.
Se te olvídó que era el amor lo que ímportaba,
Y con tus manos derrumbaste nuestra casa[49].
Конец эпохи
На дворе был май, и с момента того самого разговора на тему «Я несчастлив» я жила с огромным количеством вопросов, на которые не находила ответа, и таким же количеством противоречащих друг другу эмоций. Оглядываясь назад, я могу сказать, что, возможно, мы оба намеренно избегали дальнейших разговоров, но разрыв между нами неизменно продолжал нарастать. Но я любила своего мужа, любила свою семью. Я не готова была все бросить и сдаться.
Приближался финал «Американского идола», и вместе со Стивом и Рэнди мы должны были подготовить совместное выступление. Оно должно было стать кульминацией этого удивительного и великолепного сезона, буквально вдохнувшего в шоу новую жизнь. Но нам никак не удавалось договориться со Стивом по поводу выбора песни. Мы предлагали кучу идей и высказывали кучу мнений, но по той или иной причине ничего не получалось.
Я позвонила Саймону Фуллеру, создателю и продюсеру «Идола», и сказала: «Мы просто обязаны сделать это! Год был настолько потрясающим!» Он попытался что-то предпринять, но нам все больше становилось понятно, что выступление не состоится. Я была разочарована, поскольку финал должен был превратиться в реальное шоу. У нас был целый список высококлассных исполнителей: Тони Беннетт, Леди Гага, Бейонсе, Глэдис Найт… Это была плеяда талантов, среди которых должна была появиться наша звездная команда. Но, похоже, карты ложились совсем по-иному.
На следующий день (за два дня до финала) мы с Марком отправились на голливудскую «Аллею славы», где Саймон Фуллер открывал свою звезду. На церемонию прибыли фотографы и фанаты. Я люблю Саймона, и своим присутствием мне хотелось поддержать его. Увидев нас, он тотчас же подошел и заключил нас в свои огромные объятия.
«Слушай, – сказал он. – Мы хотим, чтобы ты сделала на финале все, что задумала. Мы хотим, чтобы ты была счастлива». Я знаю, он был расстроен из-за того, что наше трио со Стивеном и Рэнди не состоялось. И мне было приятно, что он хотел все исправить. На протяжении всего сезона «Американского идола» я испытывала в свой адрес подобное заботливое отношение.
«Может, вы, ребята, сделаете что-то вместе?» – предложил он.
Я посмотрела на Марка и спросила: «Ну, ты хотел бы сделать что-то подобное?»
И хотя в тот момент я чувствовала себя как никогда уязвимой, я надеялась на то, что совместная работа станет для нас шансом на воссоединение.
«Конечно, – ответил он. – Хотя придется все сделать очень быстро».
«Просто дай нам знать, что тебе нужно, – отозвался Саймон. – Все, что угодно».
«Ты можешь самолетом доставить мою команду?» – спросил Марк. Это была не совсем обычная просьба, поскольку Марк всегда выступал со своим собственным оркестром из семнадцати человек, большая часть из которых находилась в Майами и Нью-Йорке.
«Да, без проблем, – сказал Саймон. – Все будет исполнено». И он сдержал слово.
Чуть позже в машине, когда мы ехали домой, я предложила Марку: «Раз уж прилетает твой оркестр, может, исполним одну из твоих песен? Как насчет Aguanile[50]?»
Я знала, что основная аудитория «Американского идола» будет без ума от радости, когда услышит песню Марка, хотя она и будет исполняться на испанском языке. Я уже начала предвкушать будущее представление.
«Я могла бы спеть с тобой, – сказала я. – Я могу вступить со второго куплета, а припев мы уже будем петь вместе…»
Но Марк не согласился. Очень деловым тоном он произнес: «Понимаешь, это как бы мужская песня». А затем он предложил мне станцевать, пока он будет исполнять композицию.
Я не была уверена в таком решении, но неохотно согласилась. В конечном итоге я хотела, чтобы нам обоим было хорошо. Я была готова вложить всю свою любовь и все свои силы как исполнитель и артист в данное выступление.
Я тут же подхватила «продюсерский» тон: «Нам нужны будут танцовщицы в костюмах из перьев. Все должно выглядеть шикарно, но в приглушенных тонах…» Я хотела, чтобы все было идеально. Шоу должно было состояться через два дня, и времени на подготовку особо не оставалось. Мы сделали хореографическую постановку с тем прицелом, что я должна была появиться на сцене после того, как Марк допоет первую половину песни.
В ночь финала накал страстей был нереальным. Одно восхитительное выступление сменялось другим. Наконец настал и наш черед: Марк пел так, что зал неистовствовал от восторга. Когда я вышла на сцену и начала танцевать вокруг Марка, он слегка приподнял свою бровь, чем вызвал небывалый шквал смеха. Аудитория уже не помнила себя от счастья. Последняя часть песни была сделана бесподобно, мне даже удалось уговорить Шилу Э.[51] исполнить соло на барабанах. Накал нарастал и нарастал, и когда трубы наконец проиграли последние аккорды песни, я встала рядом с Марком, повернулась спиной к аудитории и положила свою руку ему на грудь, привлекая к нему все внимание зрителей. Когда толпа начала кричать и аплодировать, мы поцеловались и я протянула руку, что стереть красную помаду с его губ, чтобы он не выглядел глупо.
Иногда в попытках сохранить взаимоотношения ты можешь не заметить, как приносишь на жертвенный алтарь то, что реально важно для тебя.
Марк был потрясающий, и все прошло просто великолепно. Чуть позже я поняла, что это выступление должно было стать кульминацией чудесного года в моей жизни и моей карьере, но по каким-то причинам этого не произошло.
Это правда, что иногда в попытках сохранить взаимоотношения ты можешь не заметить, как приносишь на жертвенный алтарь то, что реально важно для тебя. И это было именно то, что я делала.
Оглядываясь назад, я могу сказать, что финал шоу стал окончанием целой эпохи. Мы с Марком сотворили на сцене маленькое волшебство, но мы в последний раз выступали вместе в качестве супружеской пары.
Последняя попытка
На следующую ночь после финала шоу мы вместе с Марком и детьми планировали улететь в отпуск на Карибские острова. Я настолько сильно переживала из-за происходящего между нами, что хотела побыть немного вдали от всех, наконец поговорить и, возможно, восстановить отношения.
Мы много говорили во время перелета, и я помню, как сказала ему: «Марк, на нас с тобой держится вся семья. Между мной и тобой все должно быть хорошо, потому что в противном случае все просто развалится на части». Я сказала ему о своем желании проводить как можно больше времени вместе с ним и детьми, поставить нашу семью во главе всего.
Пока я говорила, меня не покидала лишь одна мысль: «Надеюсь, он понимает, что я имею в виду». Справедливости ради могу сказать, что не знаю, как воспринимал все это сам Марк: расценивал ли он эти каникулы как потенциальный поворотный момент в нашем браке или нет.
Мы оба понимали, что что-то не так. Но я не была уверена в том, насколько мнение Марка совпадало с моим относительно проблем в наших отношениях. Хотя, может, и он думал так же… Правда заключалась в том, что мы продолжали говорить о тех же проблемах, которые были всегда, но он явно не замечал, что, хотя проблемы были теми же, я уже не была прежней.
Раньше я восприняла бы все так, как есть. Я бы подумала: «Что ж, значит, должно быть именно так и мне надо принять это как должное». Но впервые за многие годы, вместо того чтобы смириться с судьбой, я решила: «Это все неправильно, и это не приносит пользы ни мне, ни детям». И даже если Марк понимал это, изменило бы это хоть что-нибудь? Или мы рано или поздно вернулись бы к прежней модели взаимоотношений?
Ответ на этот вопрос я получила в первую же неделю после нашего возвращения с каникул – неделю, когда мы должны были отпраздновать седьмую годовщину нашей свадьбы.
В день торжества мы пытались абстрагироваться от всего и насладиться моментом, но в результате это вылилось только в очередное столкновение.
Проблема с детьми заключается в следующем: они не делают то, что ты говоришь, они делают то, что делаешь ты.
Существует любовь, не похожая ни на что остальное. Любовь, не требующая никаких условий. Любовь, которую невозможно объяснить и которой невозможно научиться.
Такая любовь дает тебе наивысшую цель. Это любовь, которая отодвигает на задний план весь оставшийся мир.
Однако, как и во многом другом после рождения детей, на этот раз все было по-иному. Я уже не была прежним человеком, и я просто не хотела продолжать дальше ругаться, потому что не желала, чтобы Макс и Эмми принимали это за норму. Потому что проблема с детьми заключается в следующем: они не делают то, что ты говоришь, они делают то, что ты делаешь. Они наблюдают за вами. Если вы им говорите, что пить плохо и нельзя, но пьете сами, они буду делать то же самое. Если вы говорите им, что курить нехорошо, но продолжаете курить в их присутствии, будьте уверены, что очень и очень скоро их рука потянется за сигаретой. Поэтому, если они слышат, как вы постоянно спорите и ругаетесь, они будут полагать, что это вполне нормально.
Мне было необходимо понимать, что выбор, который я делаю для себя, правильный. Я хотела смело посмотреть им в глаза и сказать, что я сделала все так, как надо, что я уже не тот сломленный человек, который стремился сохранить свой брак во что бы то ни стало. Я приложила все возможные усилия, чтобы исправить ситуацию, но невозможно прыгнуть выше головы. В этот момент я поняла, что, как бы сложно и больно это ни было, наилучшее решение для меня в такой ситуации – просто уйти.