Чернявый шахматист с горящими глазами, казалось, разыгрывал в уме новую партию:
– У меня турнир в Амстердаме. Столько идей. Надо проверить…
Художник Уханов взирал на мир сквозь струйки пузырьков в бокале:
– Теперь точно закончу грандиозное полотно «Великая Россия». Там будут все! И балерина. Приходите позировать, Майя.
– Ну уж нет. Видела я вашу задумку. На картине только мертвые знаменитости, а я еще поживу.
Слушатели необычного концерта и не думали разъезжаться. Они оживленно переговаривались, делились планами, обсуждали новые идеи. Между столиками бойко сновал Андреас Хартман. Атташе по культуре угощал гостей импортными сигаретами, интересовался их планами, давал советы и вел себя как наставник. Ему почтительно кланялись, благодарили, заглядывали в глаза.
Хартман сделал комплимент балерине:
– Без вас, Майя, Большой театр был бы средним. – Получил ответную улыбку примы и обратился к Сосновскому на немецком: – Anfangen ist leicht, Beharren eine Kunst. Анфанген ист лайхт, Бехаррен айне Кунст.
Борис Абрамович смутился. Воланская поспешила помочь:
– Господин Хартман обожает немецкие пословицы. «Начинать легко, настойчивость – это искусство». Кажется так?
– Браво! Вы совершенны во всем. – Хартман улыбнулся балерине и перевел внимательный взгляд на Сосновского. – Немецкая музыка, немецкий исполнитель, немецкий порядок. Германия производит только лучшее. Вы согласны, господин Сосновский? Я не только про автомобили.
Борис Абрамович закивал:
– Западная Германия, Запад вообще, у вас столько всего… Не поспоришь!
Искренняя реакция немцу понравилась. Он чокнулся с новым гостем и протянул свою визитку.
– До новых встреч, господин Сосновский.
Польщенный Борис Абрамович закивал еще интенсивнее, но дипломат уже спешил к следующему гостю.
После затянувшегося ночного фуршета Сосновский отвез Воланскую домой. Когда свернули с улицы Горького в переулок, похожий на тот, где они столкнулись, балерина вспомнила о «вольво».
– Совсем забыла – моя машина! Надо что-то делать.
Борис Абрамович мгновенно сопоставил выгоду с затратами и решил не упускать редкую возможность. Знакомство с прославленной балериной – верный путь в круг московской элиты.
– Не беспокойтесь, Майя. Я починю «вольво» и верну вам в лучшем виде.
– И сколько будет стоить…
– Дружба бесценна, – галантно заявил кавалер. – Дайте ключи.
Воланская мило улыбнулась, роняя ключи на брелке в ладонь Сосновского.
– Ваше вдохновение мне выгодно.
Балерина зашла в подъезд. Логичный ум ученого зацепила строгая последовательность: вдохновение – выгода! Тайный концерт-вдохновение наполнил его эмоциональной энергией. На что ее употребить? Научные изыскания?
Борис Абрамович подбросил ключи от «вольво» и сжал их в ладони. К черту науку! Жизнь меняется, вокруг столько новых возможностей. Он видел на концерте успешных людей, у многих западные автомобили, а если отечественная «волга», то черная и с персональным водителем. Это творческая элита страны. У них положение, связи, возможности, а главное деньги!
– Я войду в их круг, – убедил себя Сосновский. И сразу поправил: – Я превзойду их!
Он проехал по улице Горького мимо гостиницы «Интурист». У порога отеля дежурила длинная иномарка, в уютных номерах спали обладатели заветной и недоступной валюты. Раньше доктор наук гордился своей должностью, квартирой, новой «волгой», а сейчас ему стало обидно. И должность невысокая, и квартира не в центре. Даже цвет у его машины ни черный, ни белый, а никакой – серый.
ORT. Как там в пословице? Настойчивость – это искусство. Неточный перевод. Настойчивость – это упорство. Упорство – это проявление воли. А воля – это сила духа! Только мальчики и спортсмены меряются физической силой, взрослые побеждают силой духа.
Глава 5
Утром Санат Шуман собрал чемодан, спустился в вестибюль гостиницы «Интурист» и сдал ключ от номера. Под козырьком главного входа за рулем черного «мерседеса» с посольскими номерами органиста и настройщика ждал атташе по культуре немецкого посольства.
– Где Фоглер? – насторожился Хартман.
– Генрих задерживается, – не поднимая глаз ответил Санат и сел рядом с водителем.
– Опять?! – вскипел дипломат. – Ох, доиграется!
Оба были в курсе, что Генрих всегда снимает в Москве проституток, но только Санат знал в деталях, как жестоко он с ними обращается. Для тонкого слуха Шумана не было секретом, что происходит в соседнем номере. На этот раз Фоглер не только придушил связанную женщину с кляпом во рту, но вошел в раж и зверски избил ее.
– Генрих заплатил триста марок. Девушка обещала молчать, – сообщил Санат.
Появился заспанный Фоглер, бросил чемодан в багажник, плюхнулся на заднее сиденье. В салоне пахнуло перегаром. Хартман с каменным лицом упрекнул настройщика:
– Генрих, держи себя в руках. Ты находишься в коммунистической стране.
– Она шлюха! Я заплатил.
– Ты здесь с другой целью. Второстепенное не должно вредить главному!
– Никто из братьев к коммунистам не поедет. А я устал, – отмахнулся Фоглер, откинулся на подголовник и задремал.
Посольский «мерседес» направился в аэропорт. Автомобиль блестел хромом, атташе по культуре от носков до очков был одет в фирменные вещи западного производства. Роскошный автомобиль и броский внешний вид немецкого представителя демонстрировали его принадлежность к развитой стране.
В Германии Хартман одевался проще. Санат Шуман, тогда еще Шаманов, познакомился с Андреасом в Бонне в спецотделе министерства культуры. Бесправный музыкант согласился стать органистом и работать на Хартмана ради семьи и малолетнего сына. Семья беженцев из Советского Союза получила новую фамилию и законный статус в Германии, Хартман – талантливого и послушного музыканта, а маленький Марк Шуман – перспективу на светлое будущее.
«Мерседес» проехал мимо Концертного зала имени Чайковского, где ночью Шуман играл на органе для московской элиты. Он догадывался, что будет происходить там сегодня.
Главный органист концертного зала Гарри Гомберг придет на репетицию. Уже первая страница партитуры озадачит музыканта – любимый инструмент совершенно расстроен. Что случилось? Ночью был дождь, упало давление, сложный инструмент отреагировал на погоду? Скорее какой-то бездарь во время ночного фуршета осмелился тронуть клавиатуру. Медведь, а не музыкант! Так решит Гомберг. Срочно вызовет мастера-настройщика, тот приведет инструмент в норму. Орга́н зазвучит, как обычно. Секрет Королевских настройщиков останется в тайне.
Каждый раз, покидая Москву, Санат Шуман задавался вопросом, который наконец решился озвучить:
– Герр Хартман, вы мне не доверяете?
– Откуда такие мысли?
– Я летаю в Москву второй год. Исполняю первую ступень Пирамиды, иногда вторую. А третью и четвертую играет кто-то другой?
– Маэстро Шуман, мы вам доверили самое важное – подготовку к выборам могущественного канцлера Европы. В Москве наоборот. Нам не надо, чтобы власть в Советском Союзе становилась сильнее и монолитнее.
Санат бросил взгляд на озабоченных москвичей, выходящих из метро и спешащих на работу.
– А простые люди? Вы знаете, что им надо?
– Деньги и наше покровительство! – уверенно ответил немец. – Все эти людишки гордятся показной дружбой с Западом. Мы похлопываем их по плечу, дарим сувениры и дергаем за ниточки. Все довольны!
– Но их развитие будет ограничено.
– Krummes Holz gibt auch gerades Feuer! Круммес Хольц гибт аух герадес Фойер! – резко ответил Хартман.
Шуман с минуту обдумывал смысл немецкой пословицы: «Из кривых бревен получается прямой огонь». Расчетливые немцы ничего не делают просто так. Он покосился на Хартмана и спросил:
– Западу нужен в Москве огонь?
– Пламя! – поправил Хартман.
Санат умолк. Роскошному «мерседесу» уступали дорогу советские автомобили. Хартман обогнал череду одинаковых «жигулей» и указал на однотипные многоэтажки:
– Что отличает высокоразвитое общество от недоразвитого?
– Технические достижения, – предположил Санат.
– Тогда бы японцы сейчас владели миром.
Шуман не знал, что ответить. Довольный собой атташе по культуре уверенно отчеканил:
– Культурные достижения, главное из которых великая музыка – вот ключ к успеху нации! – И пояснил: – Технические достижения можно купить. Так поступают арабские шейхи, но их влияние в мире ничтожно. Где их композиторы? Не было и нет. А вспомните наших. Бах, Бетховен, Вагнер, Брамс, Гендель, Шуман, Шуберт! Тот же Мендельсон звучит на всех свадьбах в этой жалкой стране.
– У русских тоже были великие композиторы. Чайковский… – Начал перечислять Санат, но Хартман его перебил.
– Были! Тогда и Россия была великой. Поэтому наши страны и столкнулись в двух мировых войнах.
– Германия проиграла, – напомнил Шуман.
– Поэтому сейчас мы не спешим в пекло. Мы добьемся победы с помощью музыки!
– Западной рок-музыки, на которую подсела советская молодежь?
– Им нравится всё западное – и это отлично! Но я про другую музыку. Вы с ней более чем знакомы.
– С помощью моих выступлений? – усомнился Санат.
– Именно! Музыка живет во время исполнения вживую, а не в записи. А лучший музыкальный инструмент – это орга́н! Вспомните историю. Развитие орга́нов в Западной Европе способствовало эпохе Возрождения. А может ее и породило. Наши орга́ны становились лучше и мощнее – мощнее становилась Западная Европа.
– Сейчас самая мощная держава США.
– Ничего удивительного, – согласился Хартман. – Самые большие в мире орга́ны сейчас в Америке, а появились они там в двадцатом веке. В 1902 году великолепный орга́н построили в Йельском университете. Он до сих пор один из самых больших и лучших в мире. Вам это ни о чем не говорит?
Шуман напряг память:
– Йельский университет – кузница кадров американских политиков и президентов?
– Теперь уже не только американских.