Наступает мезозой — страница 61 из 79

ощутимо покачивался, и костыль, упирающийся в асфальт, оказался не лишним.– Да здравствуют советские инженеры!..– Между тем Леха извлек из внутреннего кармана бутылку, примерно ноль восемь, и умело, пройдя по пробке ключом, с хлюпом вытащил ее пластмассовую заглушку. Деловито повернул бутылку наклейкой вперед.– Так что, из горла примем или как культурные люди? – Есть, есть посуда! – немедленно откликнулся кто-то. Тут же образовались стаканчики, запахло отвратительным алкоголем, однако выпить не удалось – как из под земли вырос встревоженный Хеня и сказал умоляющим голосом, где вместе с тем чувствовались и командирские интонации.– Ну ребята! Ну мы же вчера договаривались!..– Он насколько мог широко развел руками.– А что такое? – спросил недовольный Леха.– А такое, что договаривались, когда – выйдем с площади.– Дак застряли же, застряли – значит, не виноваты…– Леха с тонким прихлебом высосал из стакана портвейн, крякнул, хмыкнул, выдохнул свежак перегара и с удовлетворением слил в стаканчик остатки. Лицо у него прояснилось.– Ну что, Хеня, будешь? – Чувствовалось, что Хеня заколебался, и тем не менее принял стакан в ладонь, и втянул носом воздух, оценивая содержимое.

– "Иверия",– уважительно констатировал он.– Раскопали "Иверию", где это вы, ребята? – Места надо знать,– ответил Леха.– И между прочим, вот ты подумал бы как парторг: обеспечивать надо трудящихся, делать централизованно, вышел, значит, на демонстрацию – получи бутылек. Вот и явка тогда образуется стопроцентная…– Рита рядом со мной неожиданно засмеялась.

– Ладно-ладно, ты эти шуточки брось,– официальным тоном посоветовал Хеня.– Надо все-таки разбираться, как можно шутить и как нельзя.– А что я такого сказал? – А – думать надо! – С оскорбленным достоинством Хеня выдул стакан, тоже крякнул и вдруг побледнел всем лицом, диковато оглядываясь.

У него даже уши зашевелились.– А где транспарант?..– Вонвон-он!..откликнулись сразу несколько энтузиастов.– Сохранили твою фанеру!.. Жаконя присматривает!..– Мы слегка расступились, чтобы не загораживать фигуру Жакони, тот рыгнул, и в это время я вдруг заметил среди демонстрантов Зоммера. Зоммер стоял с рабочими Металлического завода и о чем-то с ними беседовал, держа в руках майонезную баночку. Вероятно, тоже расслабился по случаю остановки. С его правого локтя свисала авоська, а расстегнутый плащ обнаруживал светлый дешевый костюм. Мятый галстук у горла, старенькие ботиночки. Ни дать ни взять – бухгалтер среднего предприятия.

Он почуял мой взгляд и тоже ответил взглядом, но – с тупым равнодушием, как будто бы не узнав. Тем не менее у меня пробежала холодная дрожь по телу. Я отступил на шаг. Рита, явно обеспокоенная, дернула меня за рукав.– Что случилось, вспомнил что-нибудь нехорошее? – Ничего,отворачиваясь от Зоммера, сказал я.– Как это ничего? У тебя щеки позеленели…– Говорю тебе: ничего.

Не трогай меня, не надо…

Кажется, Рита обиделась. К счастью, в эту секунду где-то впереди грянул оркестр, демонстрация зашевелилась и двинулась по направлению к площади.

Плотные сомкнутые шеренги оттерли Зоммера. Я надеялся, что – навсегда.

Сердце у меня ощутимо постукивало. И поэтому когда из толпы вылез Хеня и плаксиво начал настаивать, чтобы я хотя бы немного понес транспарант – понимаешь, Жаконя нахрюкался, потеряет, мерзавец,– я довольно-таки решительно ему отказал. Дескать, извини, дорогой, рука не сгибается.

А слегка возбужденная Рита не к месту хихикнула.– Ладно,– сказал обиженный Хеня.– Будет обсуждаться твоя работа, припомним.– И, увидев Шаридова, шагающего с женой и с детьми, закричал, продираясь к нему через шеренги идущих: – Подождите, Халид Ибрагимович, одну минуточку!..– А вслед за Хеней вылез из толпы бодрый Леха и, потирая руки, со значением подмигнул: – Ну что, деятели, сваливаем отсюда? – Неудобно, обещали пройти с коллективом,– сказал я.– Неудобно на потолке отдыхать, одеяло спадает. В общем, вы, как хотите, а мы всей конторой фью-ить!..– Леха сделал кому-то из задних призывный жест и, как лезвие сквозь кисель, рванулся поперек демонстрации. Мы с Ритой также начали диффундировать к краю.

Праздничный громадный портрет вождя взирал на нас с ближнего дома.

Занимал он пространство от крыши до первого этажа и, наверное, создавал полумрак в закрытых им помещениях.– Посмотри,– толкнула меня в бок Рита.– Что такое? – Ты – посмотри, посмотри! – Вероятно, материя на портрете была довольно плохо натянута, прямо посередине его вздувался пузырь, и от слабого ветра казалось, что вождь шевелит бровями. Зрелище было забавное.

– Всего через год,– сказал я.– Через год он умрет, а потом это все начнет постепенно разваливаться. Исчезнут партия, КГБ, а республики образуют самостоятельные государства. Вся жизнь переменится.– Я и сам едва верил своим словам.

Слишком уж нереальным казалось такое будущее. Пучина времени, десять лет.– Ты меня, по-моему, все же разыгрываешь,– ответила Рита.– Ну откуда ты можешь знать, тоже мне – прорицатель…– Она пожала плечами.– А чего бы ты хотела больше всего? – спросил я.– В жизни или прямо сегодня? – уточнила Рита.– Разумеется, в жизни…– Чтобы так было всегда…– Как сейчас? – Ну да, как в эту минуту…

Она тихо царапнула меня ногтем по ладони. Обтираясь о куртки и о плащи, мы выбрались из демонстрации. Вероятно, в преддверии площади выходить уже было запрещено: вилась цепь ограждения и кучковались за ней наряды милиционеров. Двое тут же направились в нашу сторону, а один помахал рукой, приказывая вернуться. Рита в нерешительности остановилась.

Однако Леха, подняв над головой пятерню, завопил что-то вроде: – Да здравствует наша доблестная милиция!..– и сержант показал нам тогда, что, дескать, давайте быстрее. Им, наверное, лень было спорить по этому поводу.

На середине улицы я оглянулся: еле-еле бредущий Жаконя упорно пер транспарант, а его самого поддерживал Бампер из технического отдела, причем шли они оба как будто через болотную топь, и башка у Жакони перекатывалась по груди, точно резиновая.

Он все же здорово нагрузился.

А с другой стороны к ним прислонился пухленький Зоммер – тоже, видимо, обессилев, отфыркиваясь и пыхтя, и его перекашивала раздутая посудой авоська.

Подготовился, значит.

Далее неторопливо подтягивались Валечка с Жозефиной.

Команда в полном составе.

– Нормально,– констатировал Леха, дождавшийся нас.

– Пока обошлось без потерь.– И прикрикнул, наверное, сжигаемый нетерпением.– Давай-давай, мужики, шевелите конечностями!..

Светило майское солнце.

– А что это за энтузиаст? – кивая на Зоммера, спросил я.– Что за тип? Он, вроде, раньше в наших мероприятиях не участвовал.

Леха осклабился.

– Кто, этот? Да, толковый мужик, у него с собой четыре фунфурика.

Ну? Пускай посидит, что нам, жалко?..

Он с большим удовольствием потянулся.

Я смотрел на вязкие толпы людей, продавливающиеся в створе улицы.

Колонна была бесконечной: она шла и шла под вопли диктора из репродукторов.

В настоящий момент приветствовали славных советских ученых.– Рра!.. Рра!.. Рра!..– доносилось с площади. Точно ревело слоновье стадо. Плескались флажки и гирлянды. Качались над головами воздушные шарики. Я почему-то вспомнил доклад Дюваля. Одомашнивание человека, создание новых инстинктов. Трансформация психики в систему примитивных рефлексов. Индивидуум исчезает, отсчетом становится популяция. Генетическое единство постепенно устраняет конфликты. Человечество замыкается в благостном оцепенении.

Как-то так. Во всяком случае, близко к тексту.

– Ну ты что, совсем отключился? – Леха двинул меня кулаком.

Жил он, к счастью, недалеко, и когда мы всей гурьбой ввалились в квартиру, то, конечно, первым делом разместили совершенно обеспамятевшего Жаконю.

Положили его на диван, а заботливая Жозефина подоткнула подушку под голову.

Набросили на него покрывало.

Жаконя только мычал, бессмысленные бельмы закатывались, и даже телевизор, врубившийся вдруг на полную мощь, как ни рявкал, не мог его потревожить.

Он лишь вялым движением навалил на ухо подушку.

– Убавьте звук,– посоветовала Жозефина.

Я уже схватился за ручку, чтобы ее повернуть, и в это время женщина, появившаяся на экране, сказала:

– Передаем подробности катастрофы в Санкт-Петербурге.

По предварительным данным, погибло около тридцати человек. Продолжается сильный пожар на заводе "Пластмассы и полимеры", от огня взорвалась батарея, обеспечивавшая производственный цикл, около трех тонн горючих веществ попало на землю. Жители ближайших домов отселяются. Район катастрофы блокирован. Вместе с городскими пожарными действуют воинские соединения…

После этого звук пропал. Появился из кухни Леха, сжимающий в руках два фужера, и, уставясь в дрожащее прыгающее изображение, как ребенок, обалдело спросил:

– А разве телевизор работает? А он уже неделю, как хрюкнулся…

Экран тут же погас, и на нем проступила стеклянная гладкая серость.

Я заметил, что и вилка в розетку, оказывается, не была воткнута. То есть, электричество не поступало. Тогда я тихо скользнул в соседнюю комнату и, дождавшись, пока Зоммер так же тихо просочится за мной, посмотрел на него – еле сдерживаясь, стараясь не выплеснуть раздражения:

– Это ваша работа?

– Они пытались меня захватить,– сказал Зоммер.– Они нас опять каким-то образом вычислили. Полагаю, что без поддержки церкви не обошлось. Подтянули военных, наверное, особые подразделения.

Между прочим, я там заметил какой-то чудовищный огнемет. Вероятно, они собирались залить квартиру напалмом. Извините, но как мне было еще отвязаться от них? Я ведь даже не защищался, я просто отодвинул их в сторону…

– Отодвинул? – с отчетливым клокотанием в горле переспросил я.

А задумчивый Зоммер похлопал мягкими веками.

– Вероятно, не стоит так волноваться по незначительным поводам. Если вас укусил, например, какой-нибудь муравей, то вы сами смахнете их всех, оказавшихся в это время на коже. Вы не будете разбираться, какой там именно укусил. Разумеется, всех,– и половину при этом перекалечите. Понимаете, это чисто инстинктивное действие.– Он смотрел сквозь меня, как будто в какие-то дали. Было тихо, лишь раздавался за дверью негромкий звяк. Вероятно, накрывали на стол в смежной комнате. Что-то пискнула Валечка, что-то ответила Жозефина.