[37] Толпа, упав на колени, запела национальный гимн.
Для Натали война означала расставание с родными; в первую очередь это касалось трех ее братьев. Владимир, которому не исполнилось еще восемнадцати, до срока окончил Пажеский корпус и в декабре был зачислен в Императорский гусарский полк. В день отъезда мать и сестры пошли вместе с ним на службу в шесть часов утра; кроме них и царицы Александры Федоровны, в Знаменской церкви не было ни души. Впоследствии за проявленное на фронте мужество и за преданность своим солдатам он был награжден орденом Святой Анны IV степени. В течение долгих недель, проведенных в окопах, он не прекращал рисовать и писать – в 1915 году вышел первый сборник его стихов на русском языке.
Что касается Александра фон Пистолькорса, старшего сына графини де Гогенфельзен, он вступил в «Дикую дивизию» и сражался с австрийцами в Карпатах. После двух долгих лет врачи настояли на его демобилизации. В декабре 1916 года его с почетом отправили служить в главный штаб генерал-губернатора Финляндии. Наконец, Дмитрий, которого маленькая Натали очень любила, 4 августа вступил в кавалерийский полк и принимал участие в кровопролитных боях в Восточной Пруссии. Во время выполнения одного особенно опасного задания, когда погибла половина офицеров, он спас раненого солдата и отвез его в лагерь на своей лошади. За проявленное мужество Дмитрий получил крест Святого Георгия. И только великий князь Павел, здоровье которого было всегда очень слабым, оставался в Царском Селе.
Женщины в семье тоже не сидели без дела. Великая княжна Мария пошла на курсы медсестер и получила диплом в 1916 году, а графиня превратила бальную залу в швейную мастерскую, чтобы помогать пленным. «Что касается императрицы (…), мы встречали ее с детьми в больнице, где она и две старшие дочери работали медсестрами, – вспоминает княгиня Ирэн Палей. – Две младшие, как потом и мы, приносили раненым сигареты и пытались успокоить»[38]. Нетрудно себе представить, как тяжело было Натали переносить почти ежедневные встречи с молодыми инвалидами, особенно после того, как братья ушли на фронт.
Присутствие великого князя Павла очень помогало дочерям сохранять душевное равновесие в это трудное время, тревожные телеграммы приходили одна за другой… Натали встретила первую зиму в России, и великий князь часто водил их кататься на лыжах в Павловский парк, чтобы как-то отвлечь. Он привязывал девочкам деревянные лыжи кожаными ремешками к войлочным сапожкам и следил, как они скользят вниз по крутым, поросшим деревьями склонам. Но даже мысли о том, что они могут испытывать страх, не допускалось! Когда погода была очень морозной, он энергично растирал им носы, щеки и подбородок шелковым платочком. Дома их ждала графиня с горячим самоваром. Война изменила ее; она была утомлена работой и подавлена тревогой за уехавших сыновей. Тем не менее в августе 1915 года произошло событие, крайне обрадовавшее ее: царь пожаловал ей титул княгини Палей, переходящий и детям. Это было безусловным знаком признания, не требующим никаких комментариев.
Война разгоралась. Великий князь Павел, не выдержав двухлетнего бездействия, вопреки предписаниям врачей, двадцать седьмого мая 1916 года принял командование над 1-м Гвардейским корпусом. Армия отняла у Натали последнюю опору и поддержку. Единственным утешением княгини Палей и двух ее дочерей стало известие о том, что после двадцати месяцев в окопах Бодю назначили адъютантом отца. Вместе им было легче переносить одиночество и лишения. Великий князь, которому в ту пору было уже пятьдесят шесть лет, не обладал крепким здоровьем, но шел на все риски, связанные с новым назначением. Когда его генеральный штаб, располагавшийся в Сокуле, на линии Волынского фронта, бомбили – за десять часов было сброшено семьдесят бомб, – мужество князя, стоявшего рядом с солдатами, и его сила духа восхитили всех.
5
«Начну рассказ не с темного царства 1918 и 1919 годов, а со светлого воспоминания о несказанном счастье, о нашем житье в Крыму в октябре 1916-го», – пишет княгиня Ольга Палей на первых же страницах своей книги. Изнуренная месяцами работы в мастерской, устроительницей и директрисой которой она была, супруга великого князя Павла покорилась настоятельным советам личного врача своего мужа уехать на отдых. К тому же она была очень обеспокоена здоровьем Натали, перенесшей затяжной грипп. На три недели княгиня уехала вместе с дочерьми и слугами в Крым, на русскую Ривьеру, любимый курорт императорской семьи. «Те, кто воображает себе Россию страной туманов и холода, будут сильно удивлены, увидев южные крымские пейзажи даже зимой»[39]. Кстати, Ялта расположена на той же широте, что и Ницца. Прозрачный воздух, средиземноморское солнце, пустынные пляжи и деревни, где соседствуют русские, татары, украинцы и евреи в странном круговороте акцентов, цветов и запахов… И конечно, надежда встретить великого князя и Бодю, которым дали отпуск на два дня. После кровавых месяцев на фронте это казалось вечностью.
Из тринадцати миллионов, призванных на фронт, два миллиона человек уже погибли в сражениях, еще четыре миллиона вернулись домой инвалидами. Великий князь Павел и его сын быстро осознали, что, охваченная патриотическим порывом, Россия вступила в войну с армией, которая была ослаблена Русско-японской войной 1904–1905 годов. Существующее железнодорожное сообщение для огромной территории страны было недостаточным, а зимы очень суровыми. Мало-помалу среди офицеров стало расти недовольство, и насмешки над некомпетентностью монарха, находящегося под каблуком жены-немки (что в той ситуации вызывало особенные издевательства), стали обычным делом на фронте. Долгое время любимой шуткой был предполагаемый разговор маленького кузена Натали, царевича Алексея, и генерала пехоты. Старый солдат якобы увидел, как царевич рыдает в одном из уголков Царского Села, и поинтересовался почему. Мальчик ответил: «Когда Россия побеждает, плачет маменька, а когда проигрывает – папенька. Надо и мне поплакать!» Нет смысла говорить, что такие байки дискредитировали царя сильнее всякой дворцовой клеветы. В то время как все критиковали Николая II, включая Бодю, который однажды воскликнул, призывая беду на голову монарха: «Ты этого хотел, Жорж Данден!»[40], великий князь Павел оставался верен ему, забыв горечь прошлого.
Они совершали вместе долгие автомобильные прогулки, но не ездили дальше Ялты, где аристократия лакомилась у «Флорина» французскими пирожными, часто отправлялись в Ливадию, где Николай II с супругой построили дворец, проект которого придумали сами. Оттуда открывался незабываемый вид на Черное море, а парк, где росли редкие виды растений и деревьев, очаровывал любого гостя. Но сам дворец в старомодном мавританском стиле поражал безвкусием: тяжеловесная архитектура, английская мебель Людовика XVI и аляповатая массивная отделка под мрамор… Это смешение стилей заставляло забыть, что вы находитесь в императорском дворце. Приятно выделялся только очаровательный итальянский дворик, вымощенный плиткой из черного и белого мрамора. Недалеко от дворца находилось поместье, где великий князь Павел жил с родителями, когда был еще ребенком. Именно здесь его брат, Александр III, провел последние дни жизни. Кресло, в котором он почил, так и осталось стоять на том же месте, и о кончине монарха напоминал маленький черный крест, инкрустированный в паркет. Это было немного тяжелое путешествие для великого князя. Но для Натали эта поездка – погружение в историю страны, первозданная красота пейзажей и встреча с отцом и братом – героями войны – стала незабываемой.
«Владимир и девочки с увлечением фотографировали восхитительную землю Тавриды (…). И погода в тот октябрь удалась, дни стояли по-летнему жаркие, ночи теплые. И луны нигде не было ярче, чем здесь, серебристой, блещущей в темно-синей воде. Шорох прибоя нежил как ласка… Что ни вечер, мы выйдем из комнат, благоухающих цветами, – и любуемся. Дивное зрелище – крымская ночь!» Последние их счастливые дни… «А время летело, и райский уголок скоро пришлось покинуть»[41].
На неделю семья собралась снова вместе и забыла о бушевавших в стране бедах: о брошенных домах, волнениях в кругах интеллигенции, недовольстве рабочих, растерянности власти, нищете в городах и деревнях и слабости режима… Великий князь Павел знал, что в течение вот уже десяти лет ситуация в стране становилась все хуже, – многолетняя ссылка позволила ему лучше понять все несчастья, от которых страдала Россия. 1905 год навсегда остался одним из самых страшных в памяти русских. Гибель флота в мае на Цусиме… «Кровавое воскресенье», когда сотни невинных безоружных людей погибли перед Зимним дворцом… Восстание на броненосце «Потемкин»: матросы сбросили за борт офицеров и подняли красный флаг… Первый съезд большевиков в Лондоне, стачки, сожженные дома и потерянные урожаи; а еще убийство великого князя Сергея, дяди Натали, генерал-губернатора Москвы, террористом Иваном Каляевым. Царь был вынужден пообещать народу свободу совести, слова и собраний. Предложенные им законопроекты должны были изучаться и одобряться выборной депутатской палатой – Государственной думой. Впрочем, все эти меры помогали мало. В конце 1916 года общество винило во всех бедах страны Григория Распутина. Его судьба так тесно связана с трагедией, которую пережила Натали Палей, что требует отдельного рассказа.
6
Все, от простого крестьянина до князя, не уставали обвинять во всех грехах Григория Распутина. Развратный хитрый карьерист для одних, для других он был святым. Равнодушным не оставался никто; за несколько лет его персона стала обязательной темой для разговора по всей стране. О нем ходили самые противоречивые слухи, и сложно вынести однозначное мнение об этом загадочном человеке.