ни на большее, чем беглый взгляд. Другая птица кружилась и готовилась к атаке под ним, крича коротко и пронзительно, как будто выкрикивала боевой клич.
Пистолет, наполовину пустой, может слишком легко промахнуться. Шерман искал винтовку и в этот момент почувствовал удар о пол самолета. Птица поняла, что у него есть оружие, и атаковала его снизу, чтобы избежать его! Мысль о том, что это разумно, мелькнула в его голове с шоком удивления, когда он перегнулся через борт, пытаясь выстрелить в своего врага. Под самолетом он снова мельком увидел землю, истерзанную и измученную, а в центре разрушения – руины фермерского дома, его крыша круто накренилась над разрушенной стеной.
Птица металась взад-вперед, время от времени ковыряясь в нижней части самолета своим бронированным клювом. Он наклонился еще дальше, пытаясь увидеть ее, и вызвал у птицы целый хор криков, но более определенного результата не последовало. Бах! Раздалось снова. Краем глаза он увидел, как зеленая линия снова возникла. Хлоп-хлоп… захлопали крылья под ним.
Внезапно снизу и позади него раздался глубокий гудящий рев, низкий и музыкальный. Внезапно крик птицы прекратился, она внезапно ушла вниз, сложив передние и расправив задние крылья, как планер, когда она плыла к земле. Он повернулся, чтобы посмотреть в направлении звука, и когда он повернулся, откуда-то сзади вырвался яркий свет, ударив ему прямо в глаза с ослепительной силой. В тот же момент что-то толкнуло самолет вперед и вниз, вниз, вниз. Он чувствовал, как под ним прогибается плоскость, но в слепом мареве света его дрожащие пальцы не могли нащупать ручку управления, и когда он падал, волна обжигающего жара ударила его в спину, и до его ушей донесся звук мощного воздушного потока. Раздался грохот, и все погасло в неразберихе света, тепла и звука.
Когда он пришел в сознание, первое, что он увидел, был голубой купол, простиравшийся так высоко над его головой, что это могло быть небо, если бы не тот факт, что в его свете не было ни бликов, ни теней. Он лениво задумался над этим на мгновение, затем попытался повернуть голову. Она не двигалась. "Странно", – подумал Герберт Шерман и попытался поднять руку. Руки реагировали достаточно охотно, но руки оставались неподвижны. С усилием он попытался приподняться и обнаружил, что его крепко держит какая-то сила, которую он не мог почувствовать.
Герберт Шерман был терпеливым человеком, но не кротким. Он открыл рот и закричал – получился громкий крик с грубым ругательством в конце. Затем он на мгновение замер, прислушиваясь. Где-то раздался звук, который можно было бы интерпретировать как топот ног, но никто не подошел к нему, поэтому он снова закричал еще громче, насколько это было возможно.
На этот раз результат проявился с почти поразительной быстротой. Яркий голубоватый свет ударил ему в лицо, заставив его моргнуть, затем погас, и он услышал лязг шестеренок и гул, который мог быть звуком мотора. Мгновение спустя он почувствовал, как его подняло, закружило, с грохотом уронило, и голубой купол над головой начал проплывать мимо с быстро нарастающей скоростью, чтобы исчезнуть в серой мгле. Он понял, что его несут по какому-то проходу, потолок которого состоял из темного камня. Быстро зажужжал мотор.
Каменный потолок исчез, его место занял другой голубой купол, менее высокий. Предмет, на котором его несли, остановился с механическим щелчком, и его подняли, снова закружили и положили на какую-то поверхность. Краем глаза он мельком увидел что-то круглое, блестящего черного цвета с розоватыми бликами, похожее на голову какого-то огромного зверя, и пошевелил пальцами в гневном и тщетном усилии.
Его перевернули на лицо, и он обнаружил, что смотрит прямо вниз на серую массу, которая, судя по ощущению на носу и подбородке, была резиновой.
Он снова закричал, с яростью и досадой, и в ответ получил удар по голове чем-то похожим на резиновый шланг. Он чувствовал себя необычайно беспомощным. И когда пришло осознание того, что он беспомощен, не имея никакого контроля над происходящим, он расслабился. В конце концов, в этом не было никакого смысла… Происходила какая-то проверка. Позади него послышался звук мягко ступающих ног.
После небольшой паузы он был залит красным светом такой интенсивности, что давил на него с физической силой. Он закрыл от этого глаза и, сделав это, почувствовал ужасную боль в области позвоночника. Это была смерть? Он крепко сжал металлические зубы, пытаясь бороться с болью, не крича (возможно, это была преднамеренная пытка, и он не доставит им удовольствия), и глухо, среди пульсирующей боли, Шерман услышал лязг металлических инструментов. Затем боль прекратилась, свет погас, и что-то было зажато вокруг его головы.
Еще минута, и он был перевернут на спину, и с тем же жужжанием двигателей, которое сопровождало его прибытие, был перенесен обратно через проход в зал голубого купола. Его все еще крепко держали, но теперь была разница. Он мог шевелиться в своих оковах.
С щелчком механизма он был наклонен на плоскости, которая его удерживала. Перед его ногами зияла дыра, и он быстро заскользил вниз по гладкому склону, сквозь пояс тьмы, чтобы упасть на что-то мягкое. Люк щелкнул позади него.
Он обнаружил, что лежит, не связанный, на полу, похожем на резину, и, поднявшись, чтобы осмотреться, понял, что находится в камере без видимого выхода, стены которой были образованы тяжелой перекрещивающейся решеткой из какого-то красного металла. Это помещение было чуть больше десяти квадратных футов; в центре из пола поднималось сиденье с изогнутыми очертаниями, по-видимому, сделанное из того же эластичного материала, что и сам пол. Металлическая дорожка заканчивалась прямо перед сиденьем; поглядев назад, его глаз уловил очертания своего рода кафедры, теперь отодвинутой к стене камеры, с пространствами под плоскостью для чтения и прикрепленными ручками. У задней стены камеры стояло похожее устройство, но большего размера и без каких-либо металлических направляющих. Рядом с ним со стены на шнурах из гибкой проволоки свисали две ручки.
Это было все, что его быстрый взгляд рассказал ему о границах его нового дома. Заглянув за нее, он увидел, что находится в одной из рядов похожих ячеек, тянущихся назад в обоих направлениях. Перед рядом камер был коридор, вдоль которого тянулась ярко отполированная металлическая дорожка, и вдоль нее тянулся другой ряд камер с дальней стороны.
Камера справа от Шермана была пуста, но он заметил, что в камере слева был жилец – металлический человек, похожий на него во всех отношениях и все же… чем-то непохожий. Он подошел к разделявшей их решетке.
– Что это за место? – он спросил.
Его сосед, сидевший на резиновом стуле, повернул к нему круглое глупое лицо с длинной приподнятой верхней губой и разразился потоком слов, из которых Шерман не мог понять ни слова. Он поднял руку.
– Подожди минутку, сосед, – сказал он. – говори медленно. Я тебя не понимаю.
Выражение лица парня сменилось изумлением. Он предпринял еще одну попытку завязать разговор, сопровождая его жестами.
– Подождите, – сказал летчик, – Sprechen Sie Deutsch?… Francais?… Habla Espanol?… Нет? Черт возьми, что этот парень говорит? Я не знаю итальянского – спагетти, макароны, Муссолини!
Бесполезно. Металлическое лицо оставалось безучастным и невозмутимым. Что ж, есть одна общая черта у мужчин всех рас. Шерман проделал несколько движений, вытаскивая из кармана воображаемую сигарету, прикладывая к ней воображаемую спичку и выпуская дым в воздух.
Невозможно, чтобы человек, чей лоб состоит из ряда поперечных металлических полос, нахмурился. Если бы это было так, другой бы так и сделал. Затем на него, казалось, снизошло понимание. Он подошел к своей кафедре, пальцами ног открыл нижнюю крышку, извлек из нее круглый резиновый контейнер и, просунув руку сквозь решетку, протянул его Шерману.
Авиатор понял разницу, которая озадачила его вначале. Вместо изящного изгиба спины, который делает голову человека вертикальной по отношению к телу, у этого человека была округло изогнутая шея и низко опущенная голова обезьяны.
Глава XII: Отравленный рай
Чтобы скрыть свое удивление, Шерман наклонил голову, чтобы рассмотреть предмет, который протянул ему человек-обезьяна. Он был размером с бейсбольный мяч с маленькими дырочками. Он вставил палец в одно из отверстий, и струя масла брызнула наружу и попала ему в глаз. Его сосед вскрикнул от досады на его неуклюжесть и протянул руку сквозь решетку, чтобы вернуть мяч. Когда он получил его, где-то высоко в зале внезапно вспыхнули огни, похожие на следы синих и зеленых ракет. Механический человек-обезьяна уронил масляный шарик и бросился к выходу из камеры.
Шерман увидел, как вдоль ряда камер проехала машина, что-то вроде грузовика, который ехал по дорожке коридора и был таким широким, что едва не задевал решетки. По бокам от нее был длинный ряд дверей, и когда она оказалась напротив занятой камеры, то остановилась. Произошло нечто невиданное: решетка камеры открылась внутрь, и заключенный вышел, чтобы войти в отсек, который сразу же закрылся за ним.
Когда он остановился у клетки человека-обезьяны, Шерман внимательно наблюдал за процедурой. Маленькая рука появилась из-под двери отсека и что-то сделала с одной из нижних решеток камеры. Но грузовик проехал мимо Шермана, бесшумно двигаясь к другим камерам за ним.
Он повернулся, чтобы получше осмотреть комнату, и в этот момент увидел, что второй грузовик следует за первым. Этот, с точно обратной процедурой, возвращал роботов в их камеры. Этот второй грузовик высадил заключенного в камере справа от него (другого человека-обезьяну) и покатил вдоль очереди, но, дойдя до конца коридора, повернул назад и побежал дальше, пока не добрался до его камеры, остановился, выбросил металлическую руку и открыл решетку приглашая войти.
У Шермана и в мыслях не было ослушаться; пока он находится в этом самом странном из всех возможных миров, подумал он, нужно придерживаться правил. Но ему было любопытно, как устроена клетка и как она открывается, и он остановился на мгновение, чтобы осмотреть ее. Машина перед ним нетерпеливо зажужжала. Он медлил. Внезапно изнутри вагона раздался металлический лязг, яркий луч синего света привлек его внимание, и, подняв глаза, он увидел слово "ВХОД", напечатанное огненными буквами в верхней части отсека.