Натиск с Ригеля — страница 27 из 38

– Это как раз то место, где ты не прав, – ответила танцовщица. – Они давно об этом думали. Они откуда-то раздобыли оружие, достали все свои боевые машины, стреляют в них, а затем бронируют боевые машины, чтобы выдержать это. И они строят свои собственные пушки, чтобы стрелять этими световыми бомбами. Я это точно знаю. Я была там на работах.

Шерман мысленно выругал себя. Так вот что стало результатом его обмена информацией со старым лассаном, который так хотел узнать об оружии.

– Как они противостоят этому? – спросил он.

– Ну, я не совсем понимаю, – сказала она. – Я несведуща в таких вещах. Все, что я знаю, это то, о чем думал парень, который контролировал меня, и позволил мне прочитать мысли, не догадываясь об этом. Но я извлекла из этого вот что: внешняя сторона этих боевых машин покрыта той "субстанцией жизни", о которой они постоянно говорят, так что это идеальное зеркало, и оно отражает все, что попадает в него, даже снаряды. Покрытие также отражает их световой луч, но для этого оно должно иметь свинцовую основу. Кажется, что свинец каждый раз останавливает этот луч света.

– Интересно, как насчет больших пушек, – пробормотал Шерман.

– Не знаю. Я не понял ничего подобного в том, о чем думал босс. Казалось, он воображал, что пистолет, который у него был, был самым большим из всех, что есть.

Они продолжали идти. По мере продвижения на юг редеющий лес и растущие стены утесов гнали их все дальше и дальше к реке, пока они не были вынуждены волей-неволей свернуть на главную дорогу. По ней они могли идти быстрее, но там было больше опасности. Они внимательно следили за небесами в поисках каких-либо признаков четырехкрылых птиц, но небо казалось пустынным.

В Кингстоне они нашли заправочную станцию и, выбив дверь, обнаружили пару аккумуляторных батарей, которые снабдили их необходимой пищей.

– Что вы скажете о машине? – спросил Шерман.

– Может быть, да, может быть, нет, – сказал танцовщица. – У этого есть шанс, не так ли? Тем не менее, мы так быстро ни к чему не придем. Давай попробуем.

Найти машину в рабочем состоянии было довольно сложно, и Кингстон казался городом без оружия, хотя Марте наконец удалось найти один маленький пневматический пистолет 25-го калибра с перламутровой рукояткой. Шерман с сомнением посмотрел на нее.

– Это хорошая штука, чтобы убивать комаров, – заметил он, – но я не думаю, что она будет полезна для чего-то еще.

– Чушь собачья, – ответила она. – Эти лассаны трусливы с давних времен. Если бы я сунула это под нос одному из них, он бы закатил истерику. Давай же. Поехали.

Дорога незаметно проносилась под их колесами – Ньюбург, Хаверстроу, Найак – один, два, три часа. Затем, к югу от Честера, танцовщица внезапно схватил Шермана за руку.

– Что это? – спросила она. – Нет, вон там. Разве это не…?

Но одним быстрым взглядом он увидел все так же ясно, как и она. Как живое существо, машина свернула с дороги, нырнула в канаву и, сбросив скорость, остановилась на зеленой лужайке пригородного бунгало. Шерман выпрыгнул.

– Быстрее, ради Бога, – закричал он. – Это боевая машина. Если они увидели нас, они начнут стрелять.

Волоча ее за собой, он нырнул за угол дома, через захудалый цветник, вниз по тропинке. Как будто для того, чтобы подтвердить его слова, раздался знакомый жужжащий рев, и когда Шерман упал, потянув девушку за собой лицом вниз, они увидели, как стена бунгало прогнулась, а крыша медленно наклонилась и упала в горящую массу внизу. Яркий синий луч, более яркий, чем солнечный свет дня, пронесся по небу, мигнул один или два раза и исчез.

Марта хотела было встать.

– Не шевелись, – сказал Шерман. – Если они увидят нас, они выстрелят в нас еще раз.

Он полз на животе, попутно собирая сорняки в пластинах своего тела, и укрылся за разросшейся живой изгородью, которая проходила за следующим бунгало.

– Берегись, – внезапно сказала танцовщица. – А вот и птицы.

Она помахала рукой вверх и назад, и, прищурившись, Шерман смог разглядеть черную точку на фоне облаков далеко на севере. Они скатились под укрытие живой изгороди и лежали неподвижно, едва осмеливаясь перешептываться.

Лассан, командовавший боевой машиной, очевидно, был недоволен тем, что он поразил их своим поспешным выстрелом. Вглядываясь сквозь стволы, они разглядели мерцающие очертания машины, медленно скользящей мимо горящего дома, ее морда ищуще двигалась туда-сюда. Она прошла через сад и двинулась дальше по тропинке. Птица раскачивалась взад и вперед над головой. Ближе. Очевидно, она заметила отпечатки, оставленные их ногами на мягкой земле.

– Послушай, партнер, – сказала Марта Лами, – прорвись и найди несколько человек, а потом приди и вытащи меня из этой адской дыры наверху. Если они увидят меня, то оставят тебя в покое.

– Нет! – закричал Шерман, но она уже бежала через поле. Морда машины поднялась к ней, как будто собираясь произвести выстрел, затем поднялась и выпустила еще один луч голубого света. Шерман услышал, как одна из птиц закричала в ответ, увидел, как она пронеслась вниз на парящих крыльях и одним движением подняла танцовщицу вверх и унесла прочь. Мерцающая боевая машина развернулась и повернула обратно к дороге.

Он лежал неподвижно, пока не убедился, что все закончилось, затем, двигаясь осторожно, опасаясь ужаса с небес, пополз к следующему бунгало. Это дало ему находку в виде фонарика и исправного револьвера, и, взяв простыню с одной из кроватей, чтобы обернуть ее вокруг себя в качестве набедренной повязки, он отправился в сторону Нью-Йорка.

Через некоторое время ему пришло в голову, что катастрофа произошла не потому, что они были в машине, а потому, что она ехала неоправданно быстро и без всяких предосторожностей. Он поискал и в конце концов нашел другую, и, держась переулков и медленно двигаясь, снова направился к городу. Затем ему пришла в голову другая идея – в Ньюарке был аэропорт, как и в Нью-Йорке, и он был намного ближе. Он изменил направление своего побега, повернув на запад, чтобы избежать длинных мостов через реку Пассаик. Мосты были стратегическими точками, птицы наверняка наблюдали за ними, какими бы глупыми они ни были.

Ближе к вечеру он заметил одну из них, далеко впереди и летящей на юг, но не стал рисковать. Он остановил свою машину на обочине дороги и долго оставался неподвижным после того, как она исчезла. Когда наступил вечер, он уже достиг окраины города и мог двигаться без фар.

Ньюарк был мертвым городом, приглушенное урчание мотора странно громко звучало на тихих улицах. Их переплетения беспокоили его; он был незнаком с городом, и его фонарик погас задолго до того, как он добрался до места назначения. Но он упорно продолжал идти, уверенный, что аэропорт находится где-то на юго-востоке города. Ближе к вечеру пошел мелкий холодный дождь, превратившийся в лед на улицах и на его металлическом теле.

Аэропорт был таким, каким он запомнил его в первый день своего пробуждения – теперь он казался бесчисленными веками в прошлого. Маленький спортивный самолет все еще стоял на платформе, его оторванное крыло болталось. Все ангары были заперты, он был плохим взломщиком и потратил час или два, взламывая один, а когда он это сделал, не нашел ничего, кроме трехмоторного монстра, пилотировать которого было выше его сил, и ракетного самолета, требующего специального топлива, которого у него не было. В следующем ангаре находились автожир и учебный самолет. Часов у него не было, но он был уверен, что ночь пролетает быстро, и, не желая лететь днем на самолете, решил рискнуть на автожире. К счастью, он был полон топлива и казался годным к полету. С некоторым трудом он снял колодки и сумел вытащить машину из ангара.

Только когда он поднял его в воздух, ему пришла в голову мысль о том, в каком направлении ему следует двигаться. Бостон-Нью-Йорк-Филадельфия-Чикаго, перебирал он варианты. Что там говорила Марта Лами – что-то об одной из боевых машин, направляющейся на юг? И он вспомнил, как астрономы предсказывали, что комета упадет, вероятно, где-то в штате Нью-Йорк. Если и существовала граница, вдоль которой лассанцы встречались с людьми в каком-либо сражении, то, скорее всего, она проходила южнее. С этой мыслью он повернул свой самолет на юг и, держа белую линию пены вдоль берега под собой в качестве ориентира, начал следовать ей.

Потолок был низким, между облаками и порывистыми шквалами дождя летать было трудно, а вес механического тела Шермана, казалось, заставлял машину двигаться неуклюже. Прошло, должно быть, всего час и три четверти часа, прежде чем он увидел под собой колышущиеся белые волны Грейт-Бей и ленту уходящей вдаль реки. Он знал, что сразу за ним лежит Атлантик-Сити. Он обсуждал сам с собой, приземлиться ли там на пляже или проскочить в аэропорт Филадельфии, когда откуда-то впереди и под ним отчетливо и отчетливо донесся звук выстрела. Он попытался набрать высоту, но только врезался в облака. Тем не менее звук был безошибочным, и по мере того, как он приближался, он становился все отчетливее и отчетливее, длинный прерывистый удар, тяжелые орудия и легкие, смешались вместе, справа. Там продолжалась битва!

Ликуя по поводу своего побега от лассанов и того факта, что он мог получить от их противников ценную информацию, он направил автожир на звуки, которые становились все отчетливее с каждой минутой. Теперь он был прямо над ними, предположил он; он мог видеть красные вспышки вдоль горизонта. Там, внизу, они сцепились в битве – люди и лассанцы, его собственный народ и захватчики с далекого Ригеля.

Внезапно из земли вырвался луч светового луча. Шерман подумал, что это было направлено на него, попытался сделать петлю на самолете и выругался, вспомнив, что автожир не может делать петлю; затем увидел, что свет, в конце концов, был направлен не в его сторону, а на какой-то предмет на земле. Он накренил самолет и снизился. Несомненно, это была боевая машина лассан – и луч поражал предметы, большие и твердые, потому что они разрушались под режущим лучом. Красное пламя поднялось над обломками, рев взрыва достиг его ушей. Линия фронта!