— Если бы знал, что у меня будут гости, принял бы душ. Так выпьешь?
— Я сюда не ради светской болтовни пришел.
— Я в этом и не сомневаюсь, но все равно считаю, что даже самое скучное обсуждение бизнеса можно скрасить колумбийским кофе. — Да и голова, может, придет в норму.
— Я сюда и не бизнес обсуждать пришел.
— Тогда, может, уже объяснишь, что за срочность привела тебя в мой дом?
— В твой дом?
— Ну да. Или желаешь взглянуть на договор купли-продажи? — Впервые сняв квартиру в семнадцать и устав от разборок с хозяином, требовавшим от него лично оплатить ремонт системы отопления в особо суровую зиму, он больше никогда и нигде не снимал жилье, вместо этого предпочитая везде и всюду оставаться хозяином своей жизни.
Натаниэль уже давно сбился со счета и не помнил, сколько домов ему принадлежит, зато твердо знал, что никому ничего не должен. Ни единого цента. Ни людям, ни банкам, ни организациям. И его бизнес принадлежит лишь ему одному, и никто не в силах его у него отобрать. Потому что в этом хрупком скоротечном мире можно верить лишь в твердые кирпичи и цемент.
— Так уверенно может говорить лишь тот, кому принадлежит земля, на которой стоит дом, иначе договор купли-продажи не стоит и гроша. И то же самое касается и твоего бизнеса в нашей стране.
— Ну разумеется. — Натаниэль отлично знал, как взбесился Доминик, когда его отец выдал Натаниэлю все необходимые разрешения. — Но, боюсь, тебе придется привести другой пример, потому что я всегда сперва покупаю землю и лишь затем начинаю на ней что-то строить.
Натаниэль уже наполовину построил здание, совмещавшее в себе отель и бизнес-центр, что должно было стать самым высоким зданием в Монте-Клере. Этот небоскреб стал его самым амбициозным проектом и попал в список «Ежемесячника архитектуры», как один из главных кандидатов на звание «Здания десятилетия».
Пока что Натаниэль вложил в этот проект сто миллионов евро и рассчитывал вложить еще столько же до его окончания.
— Давай оставим все эти хождения вокруг да около, говори прямо, что тебя сюда привело, и я пойду дальше спать.
— Моя сестра.
— Которая? — уточнил он, небрежно пожав плечами, хотя у него мигом закружилась голова.
— Каталина.
Он никому и слова не сказал о той ночи с принцессой и ни на секунду не усомнился, что и Каталина будет молчать. В конце концов, на кону стояла ее репутация девственницы. Впустив его тогда к себе в комнату, она ясно дала понять, что та ночь останется лишь между ними.
Идеальная короткая связь, когда нет риска, что, проснувшись с утра, женщина примется намекать, что не прочь продлить отношения.
Он покинул комнату Каталины с первыми лучами солнца, и они оба знали, что прощальный поцелуй будет их последним поцелуем.
У них была одна восхитительная ночь без права на повторение.
А Доминику просто донесли, что они тогда танцевали, вот он и закидывает удочку.
С той ночи они больше не виделись, и даже на коронации Гелиоса и Эмми ее не было, как он осторожно выяснил, у нее было что-то с животом…
Натаниэль разом похолодел.
— А что с ней?
Доминик даже не пытался скрыть своей враждебности.
— Она беременна.
Глава 2
Сердце Натаниэля мгновенно перестало биться.
— Каталина беременна?
Он мгновенно вспомнил, как вошел в нее без презерватива.
Да о чем он вообще тогда думал?
Или это ловушка? Они же ненавидели друг друга со школы…
— Да, больной ублюдок. Моя сестра-«девственница» беременна. От тебя.
Доминик так выделил слово «девственница», что Натаниэлю мгновенно захотелось хорошенько ему врезать, но вместо этого он лишь уселся на диван, закинув ногу на ногу и сложил руки на груди, отлично зная, что эта поза разозлит принца куда больше попытки физического насилия.
— А с чего ты взял, что отец именно я?
— Она призналась. Она послала одну из своих компаньонок за тестом на беременность, а другая компаньонка, верная дому Фернандесов, что-то заподозрила и отыскала спрятанную упаковку. И сразу же сообщила мне о находке.
В мозгу Натаниэля разом пронеслись проклятия на всех известных ему языках.
— Каталина использовала тест вчера утром, а потом и наш семейный врач подтвердил результат. Счастливого Рождества. Моя сестра от тебя беременна.
— Где она? — Словам Доминика нет веры, тем более когда речь идет о чем-то настолько важном. — Я хочу ее увидеть.
— Во дворце. Как ты догадываешься, новости полностью испортили нам Рождество.
— Искренне сочувствую.
Доминик жестко улыбнулся.
— Мы с отцом тщательно обсудили этот вопрос. У Каталины все еще есть будущее, но нам придется принять определенные меры. Помимо всего прочего ты должен временно на ней жениться, чтобы узаконить ребенка.
В ответ Натаниэль лишь рассмеялся.
Может ли все это быть пьяным бредом?
— Я говорю совершенно серьезно. — Доминик наконец-то уселся, вытянув ноги, явно пытаясь обозначить свое превосходство. — Ты на ней женишься, или твои документы на право собственности пересмотрят, и земля вернется в распоряжение дворца. Так же как строящийся «Рейвансберг».
— Ты мне угрожаешь?
— Всего лишь предупреждаю о последствиях, — после секундной заминки нашелся Доминик. — Мне достаточно щелкнуть пальцами, и тебя за шкирку вышвырнут из Монте-Клера.
— Не сомневаюсь. — Натаниэль покачал головой. — Знаешь, глупость некоторых людей меня всегда поражала. Кому вообще придет в голову угрожать отнять законно купленную землю и остановить строительство комплекса, что подстегнет развитие экономики целой страны? И если капризный правитель может в любую секунду отобрать законную собственность, кто захочет вкладывать туда сбережения? И как правителю может прийти в голову ставить под угрозу всю экономику?
Доминик резко побагровел.
— Больше всего на свете мне хочется отобрать твою собственность и вышвырнуть тебя вон, черт с ними, с последствиями. К тому же мы бы быстро оправились от любого экономического удара, но отец не позволит, чтобы в доме Фернандесов появился ублюдок. Каталина и так принесла нам достаточно позора в последние месяцы…
— Это чем же? Тем, что разорвала помолвку с Гелиосом? — насмешливо прервал его Натаниэль. — По-твоему, она должна была выйти за него, даже зная, что он любит другую?
— Мы оба знаем, что, что бы там ни говорили, помолвку разорвал сам Гелиос. Если бы Каталина выполнила свой долг и завладела его вниманием, он не стал бы отвлекаться на безродную шлюху, и сестра уже была бы королевой Эгона.
Натаниэль так и не понял, как ему удалось удержаться и все-таки не врезать Доминику.
— Твоя сестра всю жизнь только и делала, что выполняла свой долг.
— Очевидно, что нет. Иначе этот разговор вообще не состоялся бы. И дело не только в Гелиосе, отец отыскал ей другую партию.
— Шведского герцога? — Натаниэль ясно видел, как недоволен Доминик, обнаружив, что его врагу известны дворцовые тайны.
— Да, но теперь и этот союз невозможен. Если бы решал я, Каталину просто изгнали бы из семьи, но отец придерживается несколько иных взглядов. Он считает, что она еще представляет определенную ценность, и готов дать ей последнюю возможность оправдаться. И здесь начинается твоя роль. Либо ты на ней женишься, либо ее выгонят из дворца без единого цента в кармане.
Натаниэль лишь плечами пожал:
— Вперед. Я обеспечу и ее, и ребенка.
Доминик так и лучился самодовольством и злобой.
— Это как же? Ей запретят покинуть страну, а паспорт аннулируют. Она даже банковского счета открыть не сможет и будет скитаться без гроша в кармане и крыши над головой, а тебя вышлют из страны и, если попытаешься вернуться, сразу же арестуют.
— И ты так обойдешься с родной сестрой? — Натаниэль вспомнил собственную сестру, что погибла вместе с родителями много лет назад. Если бы она выжила, сейчас ей было бы тридцать три… Он плохо помнил ее лицо, зато отлично помнил существовавшую между ними близость, и ему было противно при одной мысли, как жесток может быть Доминик с собственной плотью и кровью.
На него вдруг накатило чувство вины.
Ведь это же он во всем виноват. Не стоило ему лезть к Каталине, а он воспользовался ее уязвимостью и слабостью на свадьбе, где вместо невесты она была всего лишь одной из гостей. Ему не стоило к ней лезть, но он просто не сумел устоять, углядев единственный шанс затащить в постель ту самую женщину, что всегда была ему недоступна. И даже ее девственность не смогла его остановить.
Но на такие последствия он совсем не рассчитывал.
А Каталина…
Наверняка она в ужасе.
Никто не должен знать. Именно это она шепнула, впуская его в комнату, а потом приложила палец к губам и указала на соседнюю комнату, где спала ее компаньонка.
Тогда все казалось игрой… Игрой с невообразимыми последствиями.
— Ты забыл, кто здесь правит. У нас не демократия, и слово моего отца — закон. Ей не к кому будет бежать за спасением.
— Ты же всем этим наслаждаешься, верно? — Пытаясь успокоиться, Натаниэль глотнул виски. — Мстишь за Дженну?
Доминик заметно дернулся.
— Дженна тут ни при чем.
— Надеюсь, это же было почти двадцать лет назад.
И я буду ненавидеть тебя еще двадцать. Дженна была моей.
— Что тут можно сказать? — Натаниэль пожал плечами. — Она сама на меня набросилась.
Тогда они встречали Рождество вместе с девчонками из колледжа, что располагался по соседству с их интернатом, и гормоны взяли свое…
Доминик ворвался в комнату, застав их с Дженной в полураздетом виде, но, прежде чем они успели друг друга поубивать, драку остановили, а потом их обоих вызвали к директору. Доминика отправили спать, а Натаниэля, у семьи которого не было ни титула, ни власти, ни даже денег, немедленно исключили.
И он вернулся во Францию к дяде и его жене, но та ночь положила начало цепочке событий, что и по сей день определяли его жизнь. И его мутило при мысли, что теперь одна-единственная ошибка может разрушить и жизнь Каталины.