— Тогда окажи мне любезность и встреться со мной.
Было в ее голосе нечто такое, что заставило его задуматься.
— Если я соглашусь, то только на нейтральной территории, а не во дворце.
— Именно это я и хотела предложить. В ее голосе ясно слышалось облегчение. — Ты любишь оперу?
Нет.
— Отлично. У моей семьи есть ложа в Королевском театре Монте-Клера, на этой неделе там идет «Богема». В пятницу ложа свободна, и мы можем ею воспользоваться.
— Я же только что сказал, что не люблю оперу.
— Тогда пение не станет отвлекать тебя от разговора.
Отказать компаньонке Каталины было гораздо проще, чем самой принцессе. Кричи она и закатывай истерики, он наверняка сумел бы от нее отмахнуться, но ее слова были столь продуманны и спокойны, что Натаниэль невольно почувствовал себя дураком, что все эти дни так старательно ее избегал.
Но чем меньше они станут общаться, тем лучше для них обоих. И в первую очередь для самой Каталины.
— Хорошо, пусть будет пятница.
Выключив телефон, он закрыл глаза и потер затылок.
Придя в ложу чуть раньше назначенного времени и стараясь хоть как-то успокоить нервы, Каталина старательно изучала программку, успев дойти до послужного списка актеров второго плана, когда наконец-то появился Натаниэль в смокинге и со стаканом скотча в руке.
Как они и договаривались, ровно в восемь.
Стараясь не обращать внимания на стучащее о ребра сердце, она поднялась и протянула ему руку. Покорно поцеловав подставленные пальчики, Натаниэль обжег ее горячим дыханием.
— Отлично выглядишь, — объявил он, пристально ее разглядывая.
— Спасибо.
— Никаких недомоганий?
— Сейчас нет, но иногда накатывает.
— Наверное, тебе непросто приходится.
— Я как-нибудь справлюсь.
Между тем зал наполнялся людьми и звуками.
— Надолго это? — спросил Натаниэль, кивнув на сцену, когда они уселись в кресла.
— Вместе с перерывами часа три.
Он поморщился.
— И ты все это уже видела?
— Да, красивая история, к тому же отлично подходит к рождественским праздникам. — Глядя на Натаниэля, она ясно видела, что он мечтает оказаться где угодно, только не здесь. — Даже если ты и не любишь оперу, думаю, три часа в моем обществе ты как-нибудь выдержишь. В конце концов, ты был весьма рад моему обществу на свадьбе Гелиоса и Эмми. Или стоило тебе со мной переспать и ты потерял ко мне всякий интерес?
Он взъерошил волосы тем же жестом, что и перед тем, как в последний раз поцеловать ее в ту ночь.
— Сейчас я не рад лишь тому, что мне предстоит провести три часа под душераздирающие вопли, что пытаются выдать за пение. И не могу обещать, что выдержу эту пытку до конца.
— То есть ты даже не пытаешься отрицать, что мое общество тебя не интересует? — Ее голос оставался спокоен, но внутри она вся горела от унижения.
У них же должна была быть всего одна ночь! И они оба этого хотели. Никаких привязанностей, никаких сожалений. Тогда она думала, что бережно хранимая тайна станет греть ее до конца жизни. И надеялась, что и он ощущал нечто подобное.
Она думала, ждала, что он оценит хотя бы одно-единственное преимущество, что даст им брак. Они снова смогут разделить кровать.
Но она успела ему наскучить за один-единственный раз…
— Ты красивая и интересная. Подозреваю, в мире вообще не найдется мужчин, что не будут рады твоему обществу.
— Но только не ты.
Натаниэль пристально взглянул на свою собеседницу, королевское воспитание которой именно в такие минуты было заметно, как никогда. Прямолинейная уверенность, пусть и не доходившая до заносчивости, но ясно обозначавшая, что она привыкла, чтобы на ее вопросы четко отвечали.
Каталина и так была необычайно красива, но сегодня, в атласном обтягивающем черном платье без рукавов и длинных перчатках, она была прекрасна, как никогда.
— Все наши проблемы и начались из-за того, что я думал не той головой, что на плечах, а той, что пониже пояса. А теперь, может, уже скажешь, что у тебя на уме?
За пару секунд на точеном лице сменилась целая гамма эмоций, но Каталина сумела выдержать его взгляд.
Черт, да чтоб не хотеть эту женщину, он должен как минимум окаменеть ниже пояса! Да с той минуты, что он покинул ее спальню во дворце, он только и делал, что думал о ней!
Когда они занялись любовью, она была девственницей, и он не торопил события, нежно лаская и настойчиво добиваясь отклика. И, став супругами, пусть и временно, они успеют сполна насладиться и исследовать друг друга. Представив, как сорвет с нее платье и исполнит все ее самые дикие фантазии…
Но так не получится.
Каталина — принцесса до мозга костей, и ее статус читается в каждом слове и жесте. Ему вообще не стоило ее соблазнять.
Он сделал ей ребенка, отколовшего ее от семьи. Что ж, вот оно, очередное напоминание о его гнилом нутре… Но не стоит причинять ей еще больше вреда.
— Я настояла на встрече именно здесь, чтобы мы смогли свободно говорить.
— И ты не думаешь, что это возможно во дворце?
— Я знаю, что там это невозможно. Все телефонные разговоры записываются, и у отца с Домиником всюду шпионы.
— И что именно ты боишься, что они услышат?
Прежде чем она успела ответить, свет погас, оркестр заиграл, занавес поднялся и представление началось, так что, когда Каталина наконец-то заговорила, Натаниэлю пришлось склонить ухо к ее губам, чтобы уловить слова, попутно вдохнув ее божественный аромат.
Когда он много лет назад впервые встретился с Каталиной на одном из светских мероприятий и вежливо подставил щеку для поцелуя, ее выбор духов его заинтриговал. Всегда идеально одетая, грациозная и элегантная в манере держаться и говорить, она буквально олицетворяла собой квинтэссенцию принцессы. И он ждал, что она выберет легкий цветочный аромат, нечто женственное и невинное. Но вместо этого она предпочла знойный аромат, что навевал мысли о долгих жарких ночах и неторопливых пробуждениях.
Он занялся с ней любовью, зная, что она девственница, и она в очередной раз опровергла его ожидания. Он ждал застенчивой скромности, а нашел дикую неистовость.
Сдержанная элегантная женщина, что сидела рядом с ним, таила в себе огонь, что мгновенно его распалил. И если он еще раз хоть пальцем к ней притронется, может спалить их обоих.
— Я хочу говорить свободно, потому что беспокоюсь за твою безопасность.
— Ты о чем?
— Мой брат страстно тебя ненавидит.
Я в курсе, да и вообще я ему никогда не нравился, и это взаимно, но, поверь, я никогда сознательно не причиню ему вреда. — Натаниэль поморщился. — Извини, я соврал и вынужден признать, что неоднократно с удовольствием спустил бы с него шкуру.
Губы принцессы дрогнули, и она, поднеся руку ко рту, чуть кашлянула.
— Можно спросить, что случилось между вами в школе? Доминик никогда не вдавался в подробности, но я помню, как давным-давно он вернулся домой на рождественские каникулы, радостно вопя, что тебя исключили.
Сжав губы, Натаниэль покачал головой.
— Мы поссорились из-за девчонки.
— Что случилось?
— Он застал меня в кровати с его девушкой на рождественской вечеринке.
Она удивленно рассмеялась.
— Ты спал с его девушкой?
— Я бы не назвал это «спаньем», но мы были достаточно раздеты.
— Ты знал, что она его девушка?
— Да.
— И ты специально на нее нацелился?
— Нет. Мы оба были пьяны, и она ко мне сама полезла.
Натаниэль отвел глаза, не желая видеть на лице Каталины отвращение и неодобрение.
— Доминик сказал, что ты переспал со мной лишь затем, чтобы с ним поквитаться. Это правда?
— Нет. Признаю, что то, что ты приходишься ему сестрой, придало всему дополнительную остроту, но я хотел тебя в любом случае.
Она продолжала пристально его разглядывать.
— Твой брат ненавидит меня с тех пор, как нам было по восемь. Уж не знаю, чем это вызвано, но поверь, я не врал, когда говорил, что это чувство взаимно. В школе мы неоднократно дрались, но я ни за что не стал бы тебя соблазнять, только чтобы ему насолить. Я затащил тебя в кровать потому, что тогда мне наконец-то подвернулась возможность выполнить то, о чем я годами мечтал.
Она слегка склонила голову.
— Спасибо за честность, пусть правда порой и жестока.
— Я был честен с тобой с самого начала.
Все так же не сводя с него глаз, Каталина слегка нахмурилась, словно решая, стоит ли делиться с ним своими мыслями.
— Отец отправил Доминика в ту школу, где учились принцы Каллиакисы, чтобы их дружба укрепила связи между нашими нациями.
— И сам он об этом знал?
— Разумеется. Подозреваю, что именно поэтому он тебя так и не любит. Они же приняли тебя, простолюдина, в круг друзей. И обращались с тобой так же, как и с ним, отпрыском королевского рода. Ты должен был знать свое место и не высовываться, а вместо этого был куда популярней его самого. Да еще и девушку у него украл… А теперь, когда ты… Ты и я…
— Были вместе? — подсказал Натаниэль, мгновенно вспоминая, что ощутил, оказавшись внутри ее.
Она кивнула.
— Мы с ним никогда не были близки, а тебя он люто ненавидит, так что, подозреваю, он спокойней воспринял бы, забеременей я от самого Сатаны. И если бы решение было за Домиником, он, ни секунды не колеблясь, вышвырнул бы меня вон.
Натаниэль потер виски. Подтверждать ее подозрения он не собирался, и уж тем более не стал добавлять, что если бы он отказался на ней жениться, то ее и отец бы вышвырнул.
— Ладно, пускай твой брат меня давно и самозабвенно ненавидит, но я все равно не понимаю, почему ты считаешь, что мне что-то грозит. Я согласился на тебе жениться, наш ребенок родится в законном браке, а потом я уйду, и ты сможешь выйти за кого-то равного. Все будет именно так, как хочет он.
— Я знаю, ты считаешь его кем-то вроде паяца, но не занижай исходящую от него угрозу. Он вполне может причинить реальный вред.
Что-то в голосе Каталины заставило его пристально на нее посмотреть. Он неоднократно слышал, что Доминик распускает руки со своими женщинами, так неужели это все-таки правда? Он сразу вспомнил, как Каталина замкнулась, стоило ему вернуться в гостиную.