Нужно быть большим прагматиком, чтобы навесить на сюжет столько изобразительной нагрузки, чтобы создалось то «коммуникационное» напряжение, о котором говорилось в начале. Кажется, что он вот-вот лопнет, расколется. Ан нет — не лопается, держит. Впрочем и здесь я слишком идеализирую и опять поймал себя на противоречии, ведь «текучий», мутирующий сюжет, перетекая из жанра в жанр постоянно меняет свои характеристики и становится все менее прочным. Значит не так глубоко это противоречие, ибо как раз к финалу, когда на сюжет уже и вовсе нельзя положиться, Андрей И щадит его, избавляет от чрезмерного монтажно-поэтического груза. Здесь все делается в технике реалистического кино. Это уже не Хармс и не Ионеско, а скорее поздний Беккет — чистая и прозрачная бессмыслица. Последний «хлюп», и воронка пуста. Помимо Годара вспоминается и другая культовая фигура 60-70-х — Пьер Паоло Пазолини. Это уже не киноманские ассоциации, а мистическая прагматика, поскольку больно опасную игру затеяли создатели «Научной секции». Нет в живых Курехина, который, говорят, последние годы знался с черными силами, не так давно умер Анатолий Крупнов, дразнивший чертей в «Черном обелиске», да и сам Андрей И уверял, что лежал в больнице с простреленной ногой (одновременно в криминальной хронике «МК» появилось сообщение, что некто, обороняясь в своей машине от грабителей по неопытности прострелил себе ногу). Александр Хван, которого я как-то фотографировал на крыше студии им. Горького, очень боится высоты, и смерть, которую ему придумали в фильме была именно такова — сорваться вниз.
Может быть художники получили какой-то ответ на свои вопросы, получили «коммуникацию». Может быть совсем и не для зрителей этот фильм, а для кого-то другого? Может быть нам показали просто длинный эзотерический ритуал по вызову духов подземелья? Наверное, Андрею И польстила бы такая трактовка. Как любой постмодернист, он наверняка любит мистику и доморощенную гносеологию. Но каждый сам себе придумывает правила, по которым живет и творит, и нет никаких сомнений, что бесы охотно идут на контакт, особенно, когда речь идет о подземном мире метрополитена.