К. И. Домбровский, К. И. СтанюковичНаука и фантастика в романах Жюля Верна
К. И. Домбровский, К. И. Станюкович. Наука и фантастика в романах Жюля Верна // Жюль Верн. Собр. соч. в 8 томах. Том 1. — М.: Правда, 1985. — С. 3-30.
Фантазия и научное познание мира всегда были тесно связаны между собой, они как бы шли рука об руку, литая и поддерживая друг друга. Когда еще не существовало самого понятия «наука», уже жила сказка — поэтическая мечта о невозможном. Люди умели фантазировать — представлять в своем воображении желаемое, но еще не достигнутое. И фантазия играла огромную роль в развитии человеческой культуры.
Один из создателей нового литературного жанра — научной фантастики — Жюль Верн, первым соединивший в литературе фантазию и науку, учил людей мечтать. Он переносил читателя в правдоподобно идеализированный мир, в научно обоснованную сказку, вводя в свои произведения элемент фантастики — «почти невозможные» научные допущения — столь искусно и тактично, что у читателя не возникало ни малейшего сомнения в достоверности рассказа.
У Жюля Верна было много предшественников — от Рабле и Свифта до Сирано де Бержерака и Эдгара По. Но в их произведениях была только фантастика, сказка, игра в невозможное, использование неправдоподобных ситуаций для развития (а иногда и маскировки, как у Свифта) главной мысли автора. Б отличие от них Жюль Верн строил свои фантазии на строго научной основе.
«Романы нового типа» — так был определен жанр произведений Жюля Верна в договоре, который он подписал с издателем Этцелем в 1863 году, сразу после выхода в свет первого романа из будущей серии «Необыкновенные путешествия» — «Пять недель на воздушном шаре».
Не часто писателям выпадает столь длительный успех, какой принесли их создателю романы «нового типа». Говоря о причинах подобного успеха, прежде всего нужно отметить, что Жюлю Верну удалось найти новую литературную форму, как нельзя лучше отвечающую запросам молодого читателя. Интерес молодежи всегда устремлен в будущее, в тот неизвестный мир, который ждет впереди, и Жюль Верн в своих произведениях сумел показать этот новый мир, мир ближайшего будущего, все основные характеристики которого уже были заложены в науке и технике второй половины XIX века. И, несмотря на то что сюжеты большинства романов Жюля Верна построены на тех или иных фантастических допущениях, он, рассказывая о самых смелых технических проектах своих героев, всегда остается в рамках реального, в рамках научных представлений своего времени. Он строго придерживается того, что наука середины прошлого столетия считала в принципе возможным, хотя в ту пору еще и не осуществленным. В этой «реальности фантастического» кроется одна из главных причин длительного и непреходящего успеха романов Жюля Верна.
Жюль Верн первым ввел в литературу новых героев — Труд и Науку. Именно наука, великая сила Знания, является той пружиной, которая движет сюжет большинства его романов. До него наука и труд были для писателей той Золушкой, которую никто не принимал в расчет. Все несметные богатства мировой литературы были посвящены в общем-то немногим излюбленным «вечным» темам: теме любви и ревности, борьбы со злом и защиты слабых, стяжательства и обогащения. И только у Жюля Верна впервые выступает на передний план тема знания, тема человека науки, побеждающего стихийные силы природы.
Труд по самой своей сути был всегда связан и со знанием и с умением, с пониманием того, что и как нужно сделать для достижения поставленной цели. В этом смысле Жюль Верн следует традициям народной сказки. Типичный сюжет сказки обычно строится на том, что слабый и обиженный благодаря своей смекалке, знаниям, изобретательности побеждает сильного и глупого противника, действующего по привычному шаблону.
Почти в каждом романе Жюля Верна мы находим подобные ситуации: его герои, обычно скромные, незнатные люди, попадая в затруднительное положение, выходят из него с честью благодаря своей находчивости и знанию законов природы, благодаря умению творчески, нетрадиционно мыслить и применять новейшие данные науки своего времени.
Разница со сказкой лишь в том, что в роли злодея-великана у Жюля Верна чаще всего выступают грозные, но безликие силы природы.
Возникновение жанра научно-фантастического или, может быть, правильнее — научно-художественного романа, жюль-верновского «романа нового типа», отнюдь не случайно приходится на середину прошлого столетия. Именно к этому времени стали особенно заметны плоды развития научных знаний и увеличилась возможность их практического применения. В то время в наиболее развитых европейских странах начался процесс перехода к производству машин посредством других машин — явление дотоле совершенно неизвестное. Прежде все те несложные машины, которыми люди пользовались в быту — телеги, мельницы, ткацкие станки и т. п.,— были сделаны вручную. А в XIX веке, главным образом благодаря применению силы пара, впервые в истории человек начал изготовлять одни машины с помощью других машин. И это, в свою очередь, способствовало развитию современного массового производства со всеми вытекающими отсюда экономическими, социальными, политическими последствиями — Коммунистическим манифестом Маркса и Энгельса и Парижской Коммуной 1871 года. Такой переворот в экономике во многом предопределил содержание и успех романов Жюля Верна. Они появились как следствие тех общественных и социальных процессов, которые характерны для Европы середины прошлого века. Промышленная революция в то время привела к существенному пересмотру роли науки в жизни общества. Наука вышла из уединенных кабинетов ученых и начала активно влиять на все стороны жизни, становясь новой производительной силой. Заводы и фабрики, паровые машины, поезда и пароходы коренным образом изменили как характер производства, так и условия жизни людей, а следовательно, и их отношение к научным и техническим знаниям. Поскольку новая техника стала приносить вполне ощутимую пользу, постольку возрос интерес и уважение к знаниям, вера в грядущее могущество науки.
Конец XVIII и первая половина XIX века были ознаменованы важнейшими научными открытиями. Особенно значительны они были в области математики и механики. Благодаря главным образом работам Коши и Лагранжа получили современную форму основные методы дифференциального и интегрального исчислений и их приложений к задачам механики. Трудами Гамильтона были разработаны основы векторного анализа и теория комплексных чисел. На это же время приходится расцвет деятельности Гаусса, Лежандра, Лобачевского, Галуа и других крупнейших математиков, чьи работы легли в основу нашего понимания природы. Математика уже в начале прошлого столетия создала тот научный фундамент, на котором затем могли успешно развиваться другие области знания. В физике Клаузиус, Кельвин и Карно заложили основы кинетической теории теплоты, а немецкие ученые Майер, затем Гельмгольц сформулировали математическое выражение важнейшего закона природы — закона сохранения энергии. В наблюдательной астрономии к середине столетия были созданы мощные телескопы, намного раздвинувшие границы доступной наблюдению Вселенной. Английский астроном Гершель открыл новую, неизвестную ранее планету Уран, а затем, по вычислениям Леверье и Адамса, был обнаружен Нептун. Наиболее важные результаты исследований по спектральному анализу были опубликованы Кирхгофом и Бунзеном в 1859—1862 годах, как раз в то время, когда Жюль Верн начинал свою работу над первым «романом нового типа». На ту же эпоху приходятся и основополагающие исследования по электричеству гениального самоучки Фарадея. Его экспериментальные работы и их математическое обобщение, данное Максвеллом в теории электромагнитного поля, определили все будущее развитие электротехники. Наконец, в середине XIX века были сделаны величайшие открытия: учение Дарвина о происхождении видов и периодический закон Менделеева.
Интересно заметить, что все это было сделано раньше, чем люди научились шить разные сапоги на правую и левую ногу. Во времена Гаусса и Фарадея, в годы юности Жюля Верна, сапоги все еще шили так, как мы сейчас делаем валенки или чулки. Только в процессе носки сам хозяин обминал их по своей ноге. Эта мелкая деталь хорошо иллюстрирует разрыв, который существовал тогда между передовой наукой и повседневным бытом. Но такие фундаментальные науки, как математика или теоретическая физика, и должны намного опережать средний уровень знаний, необходимый для практической деятельности. И Жюль Верн, подробно описывая и развивая самые передовые достижения техники, почти ни где не касается вопросов, волновавших теоретическую науку. Дерзкие прорывы ученых в далекое будущее слишком опережали свое время, и трудно было представить себе практическое применение их идей. Электромагнитная теория ничего не говорила воображению даже талантливого и осведомленного человека в эпоху энергии пара. Придумывая мир будущего, писатель изображал его как несколько усовершенствованный мир настоящего.
Жюль Верн жил в ту переменную эпоху, когда наступивший промышленный переворот резко менял весь уклад жизни европейцев. Он родился в 1828 году, за четыре года до того, как во Франции пошел первый поезд, а на склоне лет писатель мог уже ездить в автомобиле, смотреть кино, читать в газетах восторженные сообщения о первых успешных полетах аэропланов. На протяжении одной человеческой жизни коренным образом изменились условия быта и, главное, отношение общества к новейшим достижениям науки и техники. В конце прошлого столетия каждое сообщение о том или ином успехе в этой области, о каждой, даже неудачной, попытке взлететь над землей или опуститься в глубины моря вызывало шумный отклик прессы и живой интерес читающей публики. Человечество конца XIX века уже поверило в науку, в ее колоссальные возможности и ждало от нее подчас много больше, чем она могла дать на самом деле.
А ведь еще так недавно, в начале века, когда были живы остатки традиций галантного времени последних Людовиков, попытки многих ученых привлечь внимание к своим, даже вполне удавшимся, изобретениям встречались полным равнодушием. Так было, например, с Робертом Фултоном. Построенное им первое в мире паровое судно 9 августа 1803 года проплыло вверх по Сене со скоростью около четырех миль в час. Но это, по тем временам совершенно фантастическое зрелище оставило равнодушными и парижскую публику и весьма авторитетную комиссию Парижской Академии наук. Между тем членами Академии были тогда Ампер, Монж, Био, Лаплас и другие ученые, чьи имена памятны нам еще по школьным годам. Наука начала века сама еще не очень верила в свои силы. Пароход для нее был слишком далеким будущим. Чего же можно было тогда ожидать от простых парижан, толпившихся по берегам Сены? По свидетельству очевидцев,