Еще один важный аспект развития мозга в этот период – резкое сокращение объема серого вещества. В префронтальной коре его становится меньше на 17 %. Серое вещество – ключевой компонент центральной нервной системы. Оно представляет собой множество нервных клеток, которые образуют тысячи синапсов, отращивающих дендриты и аксоны, что составляют основу головного мозга и обеспечивают его связь со спинным. Утрату 17 % такой важной ткани невозможно объяснить только удалением лишних синапсов. На смену ей приходит белое вещество – жировая ткань, которая обволакивает длинные серые цилиндрические отростки аксонов. Эта оболочка позволяет изолировать их, благодаря чему электрический сигнал между нейронами передается быстрее и с наименьшими потерями.
Все процессы, происходящие в мозге подростка, в совокупности направлены на преобразование коннектома ребенка и превращение его из системы со множеством ответвлений в систему с несколькими высокоскоростными линиями связи. Таким образом, к концу этого важного периода (а специалисты склоняются к тому, что он длится примерно до 25 лет) информация извне уже обрабатывается со скоростью, позволяющей принимать решения быстро и с учетом прошлого опыта.
Сара-Джейн Блэкмор – профессор когнитивной нейробиологии в Университетском колледже Лондона и один из ведущих мировых экспертов по связи между подобными изменениями мозга и поведением подростков. Я познакомилась с Сарой-Джейн около 10 лет назад. За прошедшие годы она поспособствовала появлению новой области нейробиологии, которая рассматривает развитие головного мозга в подростковом возрасте как особую стадию, отличную от процессов становления ребенка или взрослого. Кроме того, она сама воспитывает двух подростков, поэтому у нее есть всесторонний опыт в этой области.
Сара-Джейн уверена, что тинейджеров не стоит демонизировать. Она настаивает, что их мозг – это не поврежденный или неисправный мозг взрослого человека; он абсолютно другой. Подростковый возраст – это период становления, когда нервная система остро реагирует на любое воздействие, а в жизнь приходят страсти и творчество. Это не значит, что можно закрыть глаза на пренебрежение семьей, дерзкие и безрассудные поступки, чувствительность к социальному давлению и прочие часто наблюдаемые формы поведения, но исследования Сары-Джейн демонстрируют, что на все это есть свои причины. Подростки вынуждены формировать свою собственную личность и учиться жить вне семьи. Быть подростком или находиться рядом с ним не всегда просто, но это один из самых важных периодов в жизни.
Нейробиологи также изучили две склонности тинейджеров, которые больше всего волнуют их родителей: находиться под влиянием сверстников и безрассудно рисковать. Это произошло благодаря исследованию причин, почему подростки чаще лихачат за рулем в присутствии друзей. Сара-Джейн, с присущей ученым сдержанностью, говорит: «В решениях подростков ключевую роль играет нужда в признании ровесников». Она проводила эксперименты, демонстрирующие в этот период гиперчувствительность мозга к социальной изоляции, которая имеет большее негативное влияние на тревожность и настроение после конфликта со сверстниками, чем у взрослых в аналогичной ситуации. У подростков есть основания переживать, не отвергнут ли их сверстники, поскольку дружба – важнейший аспект благополучия человека в любом возрасте. В будущем хорошая компания может уберечь от многих неприятностей. Таким образом, именно потребности развивающегося социального мозга заставляют подростка так остро воспринимать свои отношения с ровесниками. И хотя они совсем не способны объективно оценивать риски, упрямо продолжая совершать необдуманные поступки, даже когда им приводят весомые аргументы, Сара-Джейн отмечает, что рисковать не всегда плохо, так как это может привести к новому опыту, знаниям и личностному росту. Наконец, это просто весело.
Подростковый возраст – это время самопознания и зависимости от социального давления, на основе которых формируется уникальная личность, что является ключевой задачей этого возрастного периода. Чтобы выяснить, как это происходит, команда Сары-Джейн провела эксперимент, в ходе которого подростков и взрослых просили представить, каким будет их будущее. У обеих возрастных групп наблюдалась активность в так называемых социальных зонах мозга, но у первых особенно активно работала медиальная префронтальная кора, а у вторых – сразу несколько областей, связанных с памятью. Сара-Джейн видит в этом доказательство того, что тинейджеры и взрослые люди используют разные когнитивные стратегии, когда думают о самих себе. Подростки прилагают больше усилий, чтобы представить свое будущее, при этом основываясь на сравнении себя со сверстниками. У взрослых же этот процесс происходит автоматически, с минимумом сознательных усилий: они опираются на богатый жизненный опыт и с легкостью окунаются в воспоминания, когда планируют будущее или решают, как отреагировать в той или иной ситуации социального взаимодействия.
Конечно же, необходимо сначала пережить определенные события, чтобы возникли воспоминания, которые станут основой поведения в будущем. Благодаря общению с людьми за пределами семьи подросток может по-новому взглянуть на мир, и это отразится на его мозге. Мозг тинейджера развивается в областях примитивных эмоций и поиска острых ощущений, потому что именно они необходимы ему в этот период. Импульсивный, стремящийся ко всему новому подросток старается создать широкий набор переживаний, который станет материалом для его уникальной префронтальной коры. Так закладывается фундамент для мыслительных процессов и принятия решений в будущем. Кроме того, тинейджер выстраивает такие отношения с друзьями, которые смогут удовлетворить его систему вознаграждения. И если это кажется вам утомительным, то это потому, что все так и есть на самом деле. Неудивительно, что подростки предпочитают долго спать.
Для применения результатов исследований в работе с подростками в школах и в воспитательных учреждениях Сара-Джейн сотрудничает с руководителями структур образования и социальной защиты. Подростковый возраст – период такого же бурного когнитивного развития, как и раннее детство, а значит, в это время открывается окно возможностей, которое может оказать существенное влияние на последующую жизнь человека. При этом тинейджеры находятся в более выигрышном положении, так как, в отличие от полуторагодовалых детей, у них уже есть языковые и социальные способности, благодаря которым они могут быть активными участниками процесса. «Нужно изменить широко распространенное мнение, что… раннее психологическое вмешательство лучше и эффективнее, чем позднее, – говорит Сара-Джейн. – Никто не отрицает, что оно жизненно важно, но даже если ребенок не получил достаточного внимания в детстве, никогда не поздно оказать дополнительную поддержку в переходном возрасте».
Чем больше я вникала в то, что Сара-Джейн рассказала в своей книге «Изобретение самих себя. Тайная жизнь мозга подростков»[13], тем больше я склонялась к тому, что родителям подростков стоит стать для своих детей образцом для подражания. Это поможет им пережить турбулентность пубертатного периода, биологически обусловленную стремительными изменениями мозга и тела. Быть примером – значит изо всех сил подавлять собственные вредные привычки и как можно спокойнее наблюдать, как на наших глазах проявляются черты будущего характера и разворачивается судьба ребенка. К тому же стоит предоставить подросткам возможность безопасно получать новые эмоции и опыт, позволить им экспериментировать, чтобы методом проб и ошибок определить сферу своих интересов, делая это в окружении столь же активных сверстников. Также родители не должны забывать, что их дети уходят из-под влияния семьи в поисках собственного «Я». Мне остается только надеяться, что здравомыслие и чувство юмора позволят мне следовать мудрым советам Сары-Джейн в отношении своего сына, когда он войдет в этот потенциально бурный период.
Дальше только по наклонной?
К концу второго – началу третьего десятка жизни в префронтальной коре уже сформирован коннектом. Снижается интенсивность тандемных процессов синаптогенеза (генерации синапсов, которая шла особенно быстро в раннем детстве) и синаптического прунинга. В течение примерно 10 лет после завершения активной стадии этих процессов большинство людей находятся на пике своей физической формы, в отношении как мозга, так и тела. Это один из самых плодотворных периодов, что заметно по социальной, сексуальной и интеллектуальной жизни. Но затем все поворачивается вспять. Или нам это только внушают?
В нейробиологии, как и в жизни, есть нечто, что компенсирует старение. После 35 лет замедляются такие низкоуровневые когнитивные функции, как скорость реакции, и многие высокоуровневые функции, например способность рассуждать без подготовки. Из-за снижения гибкости суждений этот процесс иногда называют кристаллизацией интеллекта. Но в то же время совершенствуются другие когнитивные функции – например, происходит рост словарного запаса и расширение знаний о мире. Наш мозг запрограммирован так, что мы становимся мудрее, копим опыт и воспоминания, на которые будем опираться в зрелости и старости.
Почему же нейробиологические механизмы не соотносятся с некоторыми пожилыми людьми: они узколобы, упрямы, предвзяты? Значит, у нежелания или неспособности принимать новые идеи должна быть нейронная основа. И что определяет, по какому из двух возможных путей пойдет в старости мозг конкретного человека? Стану ли я мудрой или же ворчливой, как Виктор Мелдрю из сериала «Одной ногой в могиле»[14]?
Я села на велосипед и отправилась вверх по реке к доктору Рогиру Киевиту, моему коллеге по Кембриджу, работающему в отделе изучения мозга и когнитивной деятельности. Рогир – типичный голландец, он всегда улыбается и выглядит молодым и здоровым. Он занимается вопросом старения мозга, и я хотела расспросить его о нейронных механизмах, определяющих, по какому из двух путей – мудрости или ограниченности – пойдет мозг в процессе старения.