— Эй, ты не заболела? Чего такая бледная? — парень продолжает поражать своей наглостью. Костяшки его пальцев дотрагиваются до моей щеки, и в это самое мгновение мой взгляд ловит взгляд Глеба, откуда-то оказавшегося через несколько столиков от нас.
Его брови сдвинуты, губы плотно сжаты, а пальцы нервно крутят телефон. Если бы я могла запечатлеть этот момент, то он выглядел бы как сцена из драматического фильма, где чувство собственничества витает в воздухе, как густой туман. А может это опять моя фантазия? И нет на самом деле ничего такого в поведении Глеба.
Только почему он так неотрывно смотрит на меня исподлобья?
У меня перехватывает дыхание, а губы начинают гореть, напоминая вкус того поцелуя. В груди происходит микровзрывы. Бах. Бах. Бах. Сердце сжимается. Из него будто вытаскивают батарейки, одна за другой, пока окончательно не заглохнет.
И оно глохнет в ту секунду, когда рядом с Глебом садится девушка, я раньше не видела ее.
— И руки холодные, — продолжает что-то фоном говорить Артем, пока я наблюдаю за незнакомкой.
Она такая красивая, без преувеличений: волосы, струящиеся по плечам, цвета вороньего крыла, безупречная оливковая кожа, и она не безумно худая, как балерины. Формы. У ее тела отпадные формы. В незнакомке есть что-то завораживающее, притягательное, что заставляет меня на мгновение затаить дыхание. Её улыбка — игривая, самоуверенная, коей мне сложно похвастаться.
Брюнетка кокетливо заговаривает с Глебом, тогда как мой желудок сжимается в узел. Для меня это новое, неизведанное и очень неприятное чувство. Оно напоминает невидимые оковы, которые забирают волю и толкают на безрассудные поступки.
— Так ты парень Дашки? — спрашивает Лена на заднем фоне.
— Почти, — врет Артем.
Я ловлю себя на мысли, что каждый жест брюнетки кажется слишком грациозным, а каждая фраза продумана до мелочей. Особенно, когда она наклоняется к Глебу, жаждущая его внимания. Он ей нравится, и она не стесняется открыто демонстрировать свои чувства. И это так злит, что хочется подорваться с места, уйти и никогда не видеть обоих.
— Пойдешь с нами на тусовку? — предлагает внезапно Лена.
Мне приходится приложить титанические усилия, чтобы вернуться к диалогу за столом.
— Ради Даши я могу и утонуть, если она попросит, — звучит довольно странный ответ моего преследователя.
Глеб поворачивается к брюнетке и улыбается ей. Не помню, чтобы хоть раз видела его улыбку. Со мной он всегда груб и холоден, вечная отстраненность. Точно, меня же Гордеев ненавидит. Для него я — враг. Комета, разрушившая его прекрасный мир.
“И зачем ты меня поцеловал тогда?” — проносится в голове. Теперь поцелуй отражается болезненным ядом на губах.
— Тогда пошли, — мой ответ поражает даже меня. Никогда бы не подумала, что соглашусь идти на вечеринку в компании с едва знакомыми людьми. Поправочка, с парнем, который наводит на меня страх и заставляет трястись колени. Внутренний голос твердит, что я совершаю ошибку своим действием.
Наверное, это правда, глупо… Импульсивно. Так по-детски.
— Что ж! — хлопает в ладони Крис. — Сходим на этот ужасный праздник, затем можем заглянуть в закусочную…
— Вам нужно пробыть там не меньше часа, — озвучивает правила Лена.
— Мы можем и дольше, — рука Артема скользит по спинке стула, а ощущение, словно он дотрагивается до моей спины. Меня бросает то в жар, то в холод от происходящего.
— Во сколько и где встретимся? — на ум не приходит ничего, кроме этой банальной фразы.
— Записывай адрес, — говорит Лена, радостно кивая.
И только когда мы расходимся, я осознаю, что Артем, вероятно, учится со мной в одном университете. А случайно ли это? Или он… Меня передергивает, что этот парень мог оказаться, здесь спланировано.
Я ведь… не пожалею потом, что решилась подпустить его чуть ближе?
Проклятье.
Глава 04 — Глеб
— О, так ты уже успел познакомиться с нашей училкой по мировой экономике? — многозначительно играет бровями Арс, толкнув в бок Руслана. Тот закатывает глаза с видом, будто его достали вопросы в подобном ключе.
— А что мы все обо мне, да обо мне. Вон Артемка к нам перевелся. Я так рад его видеть, ты тоже, Гор? — Соболь заставляет меня вернуться мыслями в столовую и сжать кулаки.
Во-первых, я ненавижу Артема Нестерова. Не срослось у нас с ним еще со школы. Так уж получалось, что то его друзья жаждали оказаться в моей компании, то их команда вечно проигрывала нам. Помню, на одной товарищеской игре по баскетболу, мы друг друга отмудохали, настолько кровь стыла в венах.
На самом деле, для Нестерова пиком стала Алла, его первая и безумная любовь, а совсем не друзья или проигрыши. Я как сейчас помню, он бегал за ней класса с шестого и получал вечные отказы. Но однажды, после очередного лета, мы перешли тогда в десятый, Алла сильно изменилась. У нее наконец-то появилась грудь, тело приобрело, красивые округлые формы и сама по себе девушка стала будто ярче, живее.
Со всем этим багажом Алла случайно врезалась в меня в коридоре и по закону жанра, ее бесконечные сто пятьсот бумажек, разлетелись вихрем в разные стороны. Я коротко извинился и прошел мимо, не желая помогать ей, и это чем-то зацепило Аллу. Наверное, именно в этот момент она в меня втрескалась, как бы самодовольно это ни звучало.
И чтобы доказать мне, что она чего-то стоит, Алла дала добро Артему. Они начали встречаться. Односторонняя симпатия. Поцелуи для вида с открытыми глазами. Короткие платья и жаркие объятия, в которых не было любви, только желание вызвать реакцию.
Алла была дурой. Я ревновал только одну девушку, и она не училась в моей школе. Она вообще презирала меня, хотя… так и надо. Это правильно.
Спустя четыре месяца на новогодней дискотеке, Алла выпила и пришла ко мне. Я тоже выпил, и был в целом не против спустить пар. Мы поцеловались и в этот момент, крайне эпично в кабинет ввалился Нестеров.
Алла продолжала целовать меня, пока ее парень стоял в дверях и наблюдал за тем, как мои руки впивались в бедра его девчонки. Знаю, я поступил дерьмово, но с другой стороны, никто насильно не тащил Аллу в кабинет ОБЖ, и не заставлял облизывать мои губы.
Драка случилась жестокой. Настолько что, мать вызвали не в школу, а в полицию. Нас еле разняли. Артем желал уничтожить меня, а я просто злился на происходящее у себя дома. Я бил его, представляя, что уничтожаю реальность, которая с годами превращалась в бомбу замедленного действия. Я получал ударами в ответ, точно так же, как издевалась надо мной судьба на пару с матерью.
Нет, то была драка не с Артемом, а с миром. С отвратительным, мать его, миром.
Но прошлое — это лирика. Тот факт, что Нестеров решил подкатить к Дашке, мягко говоря, выбил меня из колеи. Я сжимал так сильно челюсть, что зубы аж скрипели. Он смотрел на нее, словно жаждал сделать своей. Словно мысленно снимал одежду, скидывая медленно бретельки бюстгальтера с хрупких девичьих плеч. И хотя я дал себе установку не приближаться к Даше, мне все равно ненавистно видеть ее с кем-то другим.
Я до сих пор не знаю, как с этим смириться… И не могу простить себе вспышку страсти, помутнение рассудка в виде поцелуя.
Черт, если бы меня спросили, как я ощутил тот поцелуй, я бы сказал — это касание зимы. Когда маленькие снежинки падают впервые на твои губы, оставляя легкое покалывание, а ты как идиот, пытаешься поймать еще, переполненный детской радостью.
Я идиот. Я не хотел прекращать ее целовать. И за это стоит кому-то дать мне по морде.
Нам нельзя быть вместе. Я обещал…
— Эй, — Соболь пальцами щелкает у меня перед носом. Оказывается, мы дошли до красного лекционного зала быстрее, чем я думал. И Арсений куда-то успел подеваться по пути, оставив нас вдвоем. — Думаешь, Темочка устроить подлянку?
— Думаю, что могу захотеть врезать ему еще разок, — я сворачиваю за угол, кидаю рюкзак на подоконник, затем сажусь на него сам. Рус же приваливается к стене, скрестив руки на груди и грозно сверлит белую стену напротив.
— Мне кажется, у него проблемы с кукухой. Ну реально так бесится из-за девки… тем более она сама тогда к тебе лезла, я хорошо помню.
— А ты чего?
— А что я? — удивленно он смотрит на меня.
— Неужели та рыжая понравилась? — я вспоминаю душевую и немного злюсь на Соболева, что он вообще вломился на женскую территорию.
— Эта лисичка не в моем вкусе. Ты видел, какие она носит хвостики? — он пальцами водит в воздухе, словно накручивает на них кудри. — Она же чокнутая. Рыжая бестия, — на последней фразе Рус отчего-то загадочно улыбается, так будто попробовал на вкус что-то безумно приятное и теперь смакует.
— Чокнутая, которая никогда не будет твоей, — подстегиваю его, пытаясь перестать думать о Дашке.
— Твоя приемная сестричка тоже твоей никогда не будет, — напоминает Соболь и меня опять переклинивает. Мы с Русланом давно дружим и в целом, он единственный, кто знает о моей больной тяге к Дашке. А еще о нашей безумной маман, и о девушке, чью фотографию я храню в старой рамке, под матрасом.
Как же сложно… Чувствую себя раненым солдатом, которого перевозят в закрытом поезде в лютую жару. Сердце заходится от боли, кости ломит и мозг плывет так, что плохо соображаешь.
— Ты так переживаешь за меня? — кошусь на него, и получаю в ответ ухмылку. Типично. Руслан не особо многословен с чужаками, зато со своими его язык несет тысячу колкостей, к которым привыкаешь не с первого дня. Зато он не врет. Прямой как рельса. Пожалуй, для меня самое важное качество в человеке — искренность.
— Скорее негодую, относительно твоего решения держаться от нее подальше.
— Негодуй молча, — вытаскиваю телефон, и как назло в ленте попадается реклама балетной школы. Даже интернет намекает, что отвязаться головой и сердцем от Дашки будет непросто.
— Кстати, ты знаешь, что Ставицкий сегодня вечеринку устраивает?
— Нет, — сухо отзываюсь. Арсений у нас любит тусовки, движ и выпить. Я же больше предпочитаю спокойную компанию, круг так сказать близких людей, от которых не ожид