Передвигался я медленно, шел только в сумерки — днем была опасность нарваться на поисковые группы, а ночью свалиться в пропасть. «Зеленка» надежно скрывала меня: надо мной много раз пролетали вертолеты, где-то вдалеке слышался лай собак, но «особо опасного террориста» миновала встреча с преследователями. Мой радиосканер работал надежно, и я всегда знал, кто из них где находится и куда намеревается идти. Продуктов, к счастью, хватало…
Наконец, через одиннадцать дней похода индикатор прибора показал цифры, свидетельствующие о том, что я нахожусь вне России. Пройдя еще несколько километров, я оказался в абхазском ауле. В тот же день я сел на попутную грузовую машину.
На подъезде к Пицунде наш грузовик остановили на блокпосту для проверки, и меня задержали — российские спецслужбы объявили меня в международный розыск. Под конвоем я был доставлен в Сухуми. На допросе к моему рассказу отнеслись недоверчиво — ведь я был объявлен террористом, да еще к тому же сбежавшим из заключения. Я опасался, что меня выдадут раньше, чем все подробности о событиях 10–11 июля дойдут до здешних спецслужб.
Я попросил встречи с одним из многочисленных друзей Светловидова, занимавшим видный пост в КГБ Абхазии. После того, как я сказал ему условные слова, опасность моей выдачи миновала. Абхазы, уже успевшие уведомить Россию о моей поимке, «с сожалением» сообщили, что я при конвоировании сбежал. Но оставаться там все равно было опасно, и меня переправили в Ирак…
Три года я проработал по специальности в арабских странах — сначала в Ираке, а потом в Сирии и Ливии; жадно ловил каждое сообщение из России. С величайшей радостью я встретил новость о том, что однажды десятки миллионов людей во всех городах и поселках поднялись на всеобщую бессрочную политическую стачку, что народная армия поддержала восставших… В середине апреля 2005 года я уже был в Москве.
Я не узнал родного города. Бесследно исчезли барахолки, «макдональдсы», коммерческие ларьки, уличная реклама и прочие атрибуты «свободного рынка». Богачи уже на разъезжали на своих иномарках по столичным улицам. Плата за проезд в общественном транспорте была навсегда отменена. От трехметрового забора и турникетов на платформе не осталось и следа, а выродки в казачьей форме, избивавшие детей и стариков, болтались на опорах контактной линии рядом с бывшим начальником железнодорожного узла — восставший народ по достоинству оценил их излишнее служебное рвение. Мелочь в масштабах всей страны, но столько неудобств приходилось терпеть ежедневно десяткам тысячам людей…
Судили и приговорили к смертной казни Эйдельмана и Ароншпица — равно как и прикрывавших их преступников во власти. Андрей Хавкин до суда не дожил: 12 февраля 2004 года он был найден на проезжей части со сквозной огнестрельной раной головы. Того, кто это сделал, найти тогда не удалось, и только после Революции в органы правопорядка пришел человек и рассказал, что уголовник, намеренно столкнувшись с его «москвичом», пытался его избить и требовал квартиру, имущество и машину, угрожая расправой и ссылаясь на своих высокопоставленных знакомых. Тогда потерпевший уложил его из охотничьего ружья и, подобрав гильзу и пулю, скрылся. Уголовное дело, конечно же, не возбудили, а наоборот, вынесли благодарность…
26 апреля я пришел в Кремль. Меня тепло встретил Генеральный секретарь.
— Рад тебя видеть! Возвращаешься на прежнее место? Или, может, хочешь в Кремле поработать? Такие люди нам очень нужны. Сейчас готовится указ о твоем награждении орденом Ленина, а также о награждении Виктора Светловидова званием Героя Советского Союза посмертно и Антона Кузнецова орденом Ленина посмертно…
— Спасибо, но буду работать с космосом… Я вот зачем пришел… Ведь, согласись, неспокойно в стране. На окраинах СССР Красная Армия ведет бои. Много людей еще верят в капитализм…
— Понимаю. Я распорядился выдать автоматы всем тем, кто достоверно является сторонником левых идей. В резерве находятся те, кто отказался от ИНН. Мы постоянно разоблачаем мондиалистов по телевидению и в газетах, рассекретили их самые жуткие тайны.
— Этого мало — ведь могут сказать, что все это плод больного воображения коммунистов-параноиков… Надо опубликовать действительно шокирующие сведения о том, что было неотделимо от капитализма. Причем конкретные. Например, материалы уголовного дела об убийстве Нади — ведь это было для «новых русских» массовой забавой, а народ об этом даже не знал, только десятки тысяч куда-то пропадали ежегодно…
Вождь несколько секунд недоуменно смотрел на меня.
— Ты что, действительно этого хочешь? Именно это дело?
— Это ужасно, но я готов на все, чтобы это не повторилось. На все, что угодно. В том числе и на это — понять такое могут лишь те, кто сам через это прошел. И вообще, я сам это публично прочитал в свое время, хотя страшно вспомнить, чего мне это стоило… Работники комбината узнали все подробности еще три года назад, а теперь об этом должна узнать и вся страна. Моя ненависть к «новым русским» запредельна. И те, кто голосовал за них, тоже косвенно виноваты в случившемся. Нет, чтобы в 99-м и 2000-м проголосовать уж если не за коммунистов, то хотя бы как я — против всех! У десятков миллионов «сорвало крышу». И теперь пусть все узнают, в каком именно моем горе они виноваты. Пусть они ужаснутся и потеряют сон. Пусть они все, наконец, узнают, за кого они голосовали все эти годы, и увидят плоды своей пламенной любви к «Медведю» и «господину Гексогену» — Владимиру Путину!
Генеральный секретарь встал и протянул руку:
— Я понимаю, каково тебе. Я отдаю должное твоей жертве — показать это всей стране. Я преклоняюсь… Как ты его назвал? Вроде бы Проханов не это имел в виду.
— Все равно, это толкование понятия даже более подходяще — именно по отношению к этому выродку, одержимому манией величия!..
После того, как во всех газетах были опубликованы материалы дела, предусмотрительно скопированные в свое время Павлом Светловидовым, и показана запись только что закончившегося судебного заседания, мы — по крайней мере, на ближайшие два десятилетия — были гарантированы от реставрации… Этим, а также последним словом Гнилова-старшего, во многом и объяснялась та бешеная ненависть, которую проявил советский народ к подвергнутым публичной казни Первого Мая преступникам.
Я так и не женился во второй раз. Вернувшись на свое предприятие, я целиком погрузился в работу. В обстановке всеобщего энтузиазма и социального оптимизма у меня открылись не проявлявшиеся при капитализме большие способности к разработке новой техники. В рамках программы научно-технического сотрудничества я часто ездил в длительные командировки в дружественные арабские страны — ведь я знал их специалистов, производство, арабский язык. Я защитил диссертацию — сначала кандидатскую, а потом и докторскую; передавал свой опыт молодым специалистам, работал с космонавтами. Меня быстро продвигали по службе, и вот однажды я стал Генеральным конструктором… Я нашел свое место в жизни — в том, что мы в космосе вырвались далеко вперед, есть и моя заслуга. Все свои силы и знания я отдал Советской Родине, и она по достоинству оценила это, дважды наградив меня высоким званием Героя Коммунистического труда. Я счастлив всегда идти вперед вместе со своей страной.»
Генеральному секретарю очень понравилось это произведение. В своем отзыве он настоятельно порекомендовал Игнатову не медлить с его опубликованием.
Глава третья. ОТЕЦ И СЫН
Через две недели после старта звездолетом был преодолен психологический рубеж: пройденное расстояние стало равняться радиусу орбиты Плутона и, таким образом, звездолет покинул условные пределы Солнечной системы. Скорость «Авроры» с каждой секундой увеличивалась на 10 метров в секунду и через месяц составила почти одну одиннадцатую от скорости света.
Солнце с каждым днем уменьшалось в размерах, и вскоре его диск можно было рассмотреть только с помощью оптических приборов. Изменялся и его цвет в сторону красного, что объяснялось эффектом Допплера.
Космонавты выполняли обычную повседневную работу. Командир Лебедев, второй пилот Елизаров и бортинженеры Никаноров, Гамзатов и Родионов по очереди управляли кораблем и выполняли профилактические технические работы. Ученые проводили эксперименты и наблюдения, знакомились с новой научной литературой и писали свою, собирались вместе и вели дискуссии. Разделение по должностям было достаточно формальным: в экипаж отбирали лучших из лучших, и, например, пилоты досконально знали технику, а бортинженеры с легкостью могли управлять кораблем; врачи были по совместительству прекрасными учеными-биологами… В Центр управления полетами непрерывно шла телеметрия, все системы корабля работали нормально…
В свободное время космонавты читали и смотрели видеопрограммы, занимались спортом, общались с родственниками и друзьями, участвовали в «телемостах». Благодаря системе дальнодействующей квантовой связи, передающей сигналы мгновенно и не зависящей от расстояния до Земли и скорости движения, космонавты не чувствовали себя оторванными от Родины. Каждый вечер они смотрели в прямом эфире программу «Время».
Создатели звездолета специально позаботились о том, чтобы космонавты могли видеть перед собой все то, что напоминает о Советской Родине. На экраны — как в отдельных каютах каждого из космонавтов, так и в кают-компании — можно было вызвать бесчисленное множество динамических стереоизображений, дающих практически полную иллюзию реальных картин природы — в основном родных для членов экипажа мест: среднерусской равнины и сибирской тайги, украинских и казахских степей, белорусского Полесья и дагестанских гор. Можно было также посмотреть, что в этот момент происходит на улицах городов. Каждый из космонавтов мог наблюдать в прямом эфире стереоскопический вид из окна родного дома. Кроме того, новейшие виртуальные стереоочки давали ощущение непосредственного присутствия в той или иной местности на Земле.
Кают-компания «Авроры» была самым главным для экипажа помещением в свободное от работы время — здесь космонавты обедали и делились тем, что было у них на душе…