Проснулся я внезапно. Просто открыл глаза и увидел белый потолок нашей казармы. Я весь покрылся холодным потом, сон как рукой сняло. Некоторое время переваривал увиденное, затем отмахнулся. Если бы это произошло в первый раз, я бы вообще спать не смог бы, а так…
Интересно, к чему меня посещают эти сновидения, причем снова и снова и на одну и ту же тематику будущей катастрофы? Зачем и почему?
Осмотрелся по сторонам. Все сослуживцы в полупустом кубрике мирно спали. Бодрствовала только половина суточного наряда. Зевнув и отмахнувшись от тяжелых мыслей, я повернулся на бок и попытался заснуть. Но буквально через минуту дневальный на тумбочке громко заорал:
— Взво-од! Подъем! — вещал сержант Горчаков. — Строимся на центральном проходе, для следования на утреннюю зарядку!
— Да твою же… — недовольно выдохнул я, с досадой ударив кулаком свою подушку. Затем отшвырнул ее, сам рывком встал и принялся натягивать на себя военную форму.
После сытного завтрака на площадку перед казармой прибыл желтый автобус «ПАЗ». За лобовым стеклом, рядом с водителем красовалась картонка с надписью «Служебный на ЧАЭС», а одного взгляда на водителя хватило чтобы понять — тот, как и я, тоже не выспался.
Я вообще заметил за собой, что стал невольно подмечать такие малозаметные вещи, как привычки, особенности поведения. Раньше как-то не замечал, а сейчас это происходило на автомате. Медленно, но верно, обучение давало результаты.
Помимо нашей группы из семи человек, в транспорт загрузился еще и старший лейтенант Корнеев, а за ним пара гражданских преподавателей.
Сегодня, двадцать третье июня — тот самый день, когда нас первый раз отправляли на Чернобыльскую атомную электростанцию. Черт возьми, сколько же я ждал, чтобы этот момент наконец-то произошел?!
Все было официально.
Мы въехали на территорию через главный контрольно-пропускной пункт, располагающийся перед прудом охладителем. Сразу справа располагался машинный зал первого энергоблока. Его длина была около восьмисот метров, насколько я помню. В самом конце, где располагались седьмой и восьмой турбогенераторы, справа размещался четвертый энергоблок. Именно на нем сейчас работал мой отец.
Но автобус вдруг остановился, зачем-то развернулся и выехав обратно, встал у главного входа в административный корпус.
На всех нас, включая офицера, была одинаковая недавно введенная темно-синяя форма, поэтому выглядели мы довольно серьезно. Если взглянуть со стороны, то можно увидеть спецгруппу из восьми человек. Корнеев от нас не сильно отличался, разве что погонами. Преподаватели, что сопровождали нас, остались в гражданской одежде — у них была своя программа.
Нам сразу же выдали временные пропуска, внесли в списки лиц, допущенных для прохода через проходную. Каждый получил индивидуальный накопитель — их все время нужно было носить на груди.
Там же, на главной проходной, был организован специальный пункт дозиметрического контроля. Вроде как два в одном. Нельзя было выйти со станции, если человек, его одежда или обувь фонили — приходилось проходить обязательную дезактивацию. Но такие случаи были редкостью.
На меня сама собой накатила ностальгия… Через эту проходную я проходил всего один раз — когда был туристом, в две тысячи двенадцатом году. Тогда она уже не работала, все каналы были открыты. Территория остановленной АЭС казалась мне унылой, мрачной и практически безлюдной.
Именно через это место на станцию попадал весь рабочий персонал АЭС. Миновать пост дозиметрического контроля было практически невозможно. Ну, разве что для управляющего состава станции.
Прямо перед собой я видел огромную, сделанную во всю стену, надпись: «Чернобыльская атомная электростанция имени В.И. Ленина».
Испытал сильные чувства, только вот сам не понял, положительные или отрицательные. Наверное, все-таки первое.
Если у остальных моих сослуживцев интерес к окружающему был постольку-поскольку, то я таращился во все глаза как ненормальный. Ну, еще бы. Ведь для меня ЧАЭС была своеобразным памятником, символом того, что бывает, когда атомная энергия выходит из-под контроля человека. И не важно, по каким причинам.
То, как все здесь было устроено до аварии, я видел только по старым фотографиям и документальным фильмам.
— Ну что, товарищи курсанты! — ухмыльнулся Корнеев, глядя на наши растерянные лица. — Добро пожаловать на Чернобыльскую АЭС!
Мы переглянулись. Отвечать не стали.
Оказывается, в главном фойе нас уже ждали.
Это оказался сотрудник из управляющего состава, примерно лет сорока, как и все одетый в белую униформу. Честно говоря, всегда считал, что они, как и врачи, ходят в халатах. На самом деле это было не так, даже ткань отличалась.
— Добрый день. Моя фамилия Григорьев, — встречающий сначала растерялся, не зная, кто у нас старший, но офицер быстро вывел его из нерешительности.
— Временно исполняющий обязанности командира подразделения, старший лейтенант Корнеев, — представился он. — Группа «Барьер» прибыла в полном составе. Итак, с чего начнем?
— Ну, для начала, определим вам помещение, чтобы было, где разместиться. Я правильно понимаю, что это и есть ваша рабочая униформа? — Григорьев указал на темно-синюю модификацию «Афганки».
— Верно. Эту форму нам определили заранее и на все время обучения, она является основной.
— Отлично. Тогда, прошу следовать за мной! — он жестом указал направление. — Заодно, по пути, буду показывать, где и что находится. Кстати, зовут меня Семен Евгеньевич.
Он довольно долго водил нас по бесчисленным коридорам административного здания, где, в общем-то, не было ничего интересного. Нам постоянно попадались сотрудники станции, пару раз я видел солдат из внутренних войск, осуществляющих охрану объекта. В основном это был сержантский состав. На нас они косились с неодобрением — явно недоумевали, кто мы такие и зачем сюда явились.
Согласно вводному инструктажу, мы прибыли на ЧАЭС на двое суток. Для нас собирались провести несколько вводных занятий, как практических, так и теоретических. Затем всей группе предстояло вернуться обратно в учебный центр.
Вообще, атомная электростанция это очень большой и невероятно сложный объект, состоящий из множества частей. Не везде могут работать люди и не всегда они нужны. Это на современных АЭС дела обстоят совсем по-другому — меньше людей, больше умной электроники.
Все помещения на электростанции, где есть технологическое оборудование, делятся на так называемые «ЗСД» — зоны свободного доступа, и «ЗКД» — зоны контролируемого доступа. Это касается больше радиационного контроля, но и охраны тоже, правда уже в меньшей степени. Вот именно на таких точках контроля нам и предстояло нести службу, усиливая здешний наряд из состава внутренних войск.
Все перемещения работников станции проходили строго по регламенту. Другими словами человек, работающий в одной зоне, не может зайти в другую зону просто потому, что ему там нечего делать. Все сотрудники это знали, в теории это должно было тщательно контролироваться. Одна из обязанностей наряда, как раз контролировать этот момент. Благо у всех были специальные пропуска, по которым можно было легко понять — можно ли пропускать человека на тот или иной объект или нельзя.
Разумеется, в реакторный и машинный зал нам проход был воспрещен. От нас там толку никакого, зато вреда достаточно. То же самое касалось блочных щитов управления и еще полусотни других помещений.
Заглянув на один из планов пожарной эвакуации, я едва не присвистнул — да только на первом энергоблоке имелось чуть ли не две сотни служебных помещений. А всего их было около полутора тысяч.
На первом же занятии нам дали понять, что бродить по бесчисленным коридорам ЧАЭС нам никто не позволит. Временно все наше подразделение закрепят за тремя основными точками. Первая — главное автомобильное КПП, то самое, через которое должен был проехать наш автобус. Вторая точка — главная проходная. Именно через нее можно было попасть во все остальные части АЭС. И третья точка — так называемый «золотой коридор».
С ним все было неоднозначно. С первого по четвертый энергоблоки, станцию соединяет один огромный коридор с позолоченной обшивкой стен. Собственно, отсюда и такое название. Его протяженность более километра и попасть из него можно практически куда угодно.
Вот как раз по этому коридору наряду разрешалось патрулировать территорию. Ну и нам, в том числе.
Поскольку на данном этапе обучения мы лишь усиливали суточный наряд, на нас никаких конкретных обязанностей пока не возлагали. Как я уже сказал, наряду наше появление пришлось не по душе.
Едва закончился вводный курс по общей планировке электростанции, старший лейтенант Корнеев, оперативно разделил нас на три группы. Первая и вторая группы, по два человека, должны были разместиться на контрольно-пропускном пункте и главной проходной. А третья группа, сразу из трех человек, была направлена именно в «золотой коридор».
Так нас оставили одних. Корнеев убыл с Григорьевым для какого-то отдельного разговора.
Для начала нам предлагалось просто «походить и посмотреть». Ощутить атмосферу. Естественно, все встречающиеся нам на пути сотрудники с удивлением таращились на молодых ребят, одетых в странную униформу. Кто-то даже подходил и спрашивал, но сопровождающий из наряда с недовольным видом все время говорил одну и ту же фразу — комиссия из «МинЭнерго». Вряд ли мы походили на инженеров, но нас это и не волновало. Сотрудники удивленно чесали затылки, но проходили мимо.
Однажды, издалека, я даже увидел директора Чернобыльской АЭС Виктора Брюханова и главного инженера Николая Фомина. Именно их, после ликвидации последствий аварии, потом обвинят в некомпетентности и превышении служебных полномочий, повлекших за собой крупнейшую техногенную катастрофу. Третьим из этого числа был заместитель главного инженера по эксплуатации второй очереди Анатолий Дятлов. Всех троих будут судить, каждый получит срок.