Но однажды, сидя в секретке, я вновь достал блокнот, принадлежавший Григорию. Меня посещало довольно смутное предчувствие, что обозначенная на обложке фамилия Ивановский, вовсе не Гришина. Скорее так, написано просто для отвода глаз.
Но мне это не нравилось — чуйка работала. А что если он бросил блокнот намеренно? Нет, бред какой-то. Зачем ему это делать? Он меня практически не знал, мы даже поговорить толком не успели. Что он там говорил, мол, занимается строительством фундамента третьей очереди на Чернобыльской АЭС? Бетонщик? Что-то я сомневаюсь в достоверности этого…
Тогда его поведение в поезде меня сильно удивило. При моих словах, чтобы станция век стояла, его как будто подменили. Почему? Может, он что-то знал?
Перечисленные в блокноте аварии на советских ядерных объектах наводили на определенную мысль, как будто Григорий что-то накопал… Конечно, могу и ошибаться, но почему-то эта мысль прям просилась…
Дверь в секретку открылась, вошел ефрейтор Михайлов.
— Леха, ты чего тут засел?
— Да не знаю, задумался что-то.
— И не надоело тебе среди этих сейфов сидеть? — усмехнулся Колян. — Я когда ждал твоего приезда, все норовил поскорее смыться отсюда куда-нибудь на свежий воздух. Угнетали меня эти четыре стены, да окно с решеткой.
— Ладно, идем, — я закрыл блокнот и поднялся с места.
— Слышал, что сегодня за телега пришла?
— Нет, откуда?
— Короче, к нам конструкторы едут. Будут испытывать новый самолет. Там куча специалистов будет, генералы еще какие-то.
— Новый самолет решили испытывать у нас? — удивился я. — И это после того, что в декабре случилось?
— Да ты что, Леха? Про падение «фехтовальшика» почти никто ничего не знает. По крайней мере, широкой огласке это точно не предавали. Я лично слышал, как Суворов этот вопрос обсуждал с нашими чекистами.
— Ну, тогда ладно. И что, когда они приезжают?
— В конце февраля. Но это только предварительно. Еще будет не одна телеграмма с уточнением даты и маршрутного листа.
Мы вышли на улицу. Несмотря на то, что была середина февраля и мороз около минус двадцати, снега не было уже давно. Лишь кое-где лежали замерзшие серые кучи, перемешанные с грязью.
— Свежо, однако, — выдохнул паром Колян.
— Воздух такой чистый, не то, что в здании, — согласился я, глядя в небо. — Может, давай пройдемся?
— Ну, давай.
Надев шапки и поправив бушлаты, мы двинулись в сторону заправочной станции.
— Колян, я вот все спросить хотел… Ты вообще откуда?
— Из Воронежа, не особо далеко. Ты-то почти местный, до Припяти километров сто двадцать, где-то. Даже завидую тебе, — вздохнул Михайлов. — Когда весной и летом будут увольнительные, сможешь домой сгонять, тут ехать часа два, не больше.
— А разве можно покидать гарнизон Овруча? — удивился я.
— А кто об этом узнает? Если не попадаться, то легко. Переоделся в гражданскую форму и езжай куда хочешь. Главное к вечеру вернуться.
— Я смотрю, ты над этим много думал? — усмехнулся я.
— Да не, это я так…
Мы двинулись вдоль ограды на северо-запад, где располагались склады. Метров через пятьдесят, свернули левее, двинулись к зданию котельной. Из кирпичной трубы валил густой белый пар.
Вдруг я обратил внимание на контрольно-пропускной пункт — там происходило что-то интересное. Почти у самой ограды стоял милицейский «УАЗ-469», трое сотрудников в форме, а рядом с ними группа людей в зимней одежде. Позади них «Копейка» и «Волга».
— Колян, а что это там такое? — спросил я, даже шею вытянув.
— Не знаю, — задумчиво ответил тот. — Может, посмотрим?
— А разве нам можно выходить за КПП? — удивился я. Честно говоря, будучи офицером, и почти не имея собственного личного состава, считал, что срочник самостоятельно не рискнет покинуть пределы воинской части. Ошибочное мнение, знаю. Сам-то я срочником не был, только курсантом. Кто-то считает, что первый курс это равнозначно срочной службе, но это совсем не так.
— Да все нормально, там наш Чудин сегодня стоит, — отмахнулся Михайлов.
Проскочив мимо двигающегося навстречу патруля, мы направились прямиком к северному посту.
Прибыв на место, выяснилось, что в лесу, неподалеку от аэродрома потерялись то ли школьники, то ли студенты. Для того, чтобы оцепить весь район сил у милиции было мало — несколько часов поисков ни к чему не привели. Поэтому из Овруча напрямую обратились к полковнику Чайкину за помощью, ну а тот обещал помочь.
Странно как-то… Кто вообще додумался отпустить одних детей в лес, в феврале, да еще и при такой температуре? Нет, ну погода-то солнечная, несмотря на пронизывающий ветер. К сожалению, сам лейтенант Чудин подробностей случившегося не знал, поэтому от него мы больше ничего не узнали. Скорее всего, те люди в зимней одежде это участвующие в поиске добровольцы.
— Здесь такое часто бывает. Только непонятно, как они теряются, — махнув рукой, сказал Колян, когда мы отошли от КПП.
— Леха, а знаешь что… Давай подойдем к Суворову, попросимся в добровольцы? Раз Чайкин обещал помощь, значит, людей даст.
— Хорошая идея.
Идея и в самом деле неплохая, да только получилось совсем не так, как мы хотели. Оказалось, что когда мы только узнали о происшествии, полковник Чайкин уже отдал распоряжение собрать поисковую группу, в которую мы естественно не вошли.
— Товарищи ефрейторы! Вам что, заняться нечем? — разозлился начальник штаба. — Или опять на подвиги потянуло? Савельев! Без отделения охраны мы как-нибудь справимся, а вот без связиста ЗАС и секретчика точно нет. Вас заменить некем, да и ситуация того не стоит. Вы вообще в курсе, что произошло?
— Нет, — в один голос ответили мы.
— Оно и видно. Группа студентов отправилась в большой поход вокруг Овруча. Что-то у них там случилось, что они сбились с пути и потерялись. Из шести вышедших в поход, пятеро вернулись, а шестой где-то пропал. Вот и все, что известно.
Я тут же вспомнил про случай на северном Урале, когда на горе Холатчахль погибла группа студентов, где старшим был Игорь Дятлов. Хорошо, хоть год сейчас не пятьдесят девятый… Да и вообще, насколько я помню, все расследования тогда закончились тем, что люди просто замерзли на морозе.
— Чего встали? Намек неясен?! Свободны! — распорядился Суворов. — А если нечем заняться, я вам с этим помогу.
— Никак нет, сами справимся, — отозвался Михайлов.
Недовольные, мы покинули пункт управления ни с чем.
— Жаль, я думал, что начальник штаба нас отпустит. Вроде нормальный мужик, а тут прям в позу встал. Какая муха его укусила?
Колян вдруг остановился и замер в задумчивости.
— Ты чего?
— Я, кажется, понял, в чем дело, — произнес тот. — Телега сегодня утром пришла, какая-то проверка к нам собирается. Что-то по безопасности там, в конце недели.
— Оп-па! Может, это как-то связано с тем экспериментальным полетом? Тогда ведь все как-то мутно закончилось. Честно говоря, я вообще не знал, что на таких аэродромах как наш, проводятся подобные мероприятия.
— Я не знаю, Леха, — вздохнул Михайлов. — Но, Суворов явно не оценил наше рвение.
— Ладно, идем в столовую, а то что-то я проголодался, — я мельком взглянул на часы.
Мы поспешили в здание столовой. Кстати, после нового года, здесь тоже произошли некоторые изменения. Во-первых, теперь весь рядовой и сержантский состав питался там, где мы праздновали. Старое здание осталось исключительно для офицеров и прапорщиков. Не то чтобы этот вопрос стоял остро, но летный состав часто выражал свое недовольство по этому поводу, считая неправильным факт, когда рядом с ефрейтором обедает майор…
Во-вторых, неожиданно уволился Джансуг. В начале февраля у него закончился контракт, поэтому на место старого начпрода, устроившего «продовольственный переворот» в гарнизоне, прислали нового. Этот был в звании майора, родом из Львова, и куда старше.
Энтузиазма своего предшественника он не оценил, вернув обратно традиционное армейское меню, согласно установленным продовольственным нормам. Вновь вернулась гречка, тушеная капуста и рыба, стало больше супов, исчезли оригинальные грузинские блюда. Радовало только то, что обе смены наряда хорошо знали свое дело, поэтому даже эти нехитрые блюда они готовили хорошо.
Сегодня на обед был рассольник, картофельное пюре с котлетой и компот.
Взяв тарелку с супом и уловив кисловатый запах, на меня вдруг накатила крайне яркая ностальгия — вспомнил про солянку. Даже облизнулся. Уж настоящую солянку-то я готовлю почти на профессиональном уровне.
Не то, чтобы это секрет, но я в голове прокрутил весь процесс готовки.
Во-первых, самое главное, это сделать правильный бульон, который делается только на основе огуречного рассола, кстати, сами огурцы тоже сгодятся. Во-вторых, нужно не менее трех разных разновидностей мяса, колбаса или салями. И в-третьих, нужна особая заправка, хотя это исключительно мое изобретение. Маринад из-под оливок, лимонный сок, немного соевого соуса, томатный сок, соль и приправа. Поджарку тоже делаю, но только из лука, без моркови. Картошка там не нужна, но это кто как хочет… И все это варить на медленном огне не меньше сорока минут.
— Леха! — Колян толкнул меня в бок. — Ты опять в себя ушел?
Он уже привык, что со мной подобные провалы случались часто. По поведению он чем-то напоминал мне друга Женьку.
— Ага… — рассеяно произнес я, попрощавшись с воспоминаниями о солянке. Взял ложку и принялся налегать на рассольник. В общем-то, было очень неплохо, жаль не солянка…
Про картошку с котлетой даже сказать было нечего, проглотил и забыл.
Покончив с обедом, я едва успел выйти из столовой, как прибежал посыльный.
— Савельев, блин! — крикнул ефрейтор из старослужащих — Бегом в секретку!
— Зачем?
— А я почем знаю? Суворов потребовал!
Застегнувшись, я бегом рванул в направлении здания штаба. Поднялся по ступенькам, вбежал в коридор. Свернул за угол и напротив секретной части, я увидел широкую спину подполковника, рядом с ним стоял лейтенант Чудин и еще кто-то в гражданской форме одежды. Черт, опять чекисты, что ли?