— Какое еще золото?
— Жень, думаешь я не понимаю? У твоей семьи жизнь другая, иной достаток и положение. Вы в другие магазины ходите, в других квартирах живете. И папа твой, наверняка, на охоту ездит в такие угодья, где жирные звери сами на охотника бегут, и за границей вы отдыхаете, так? В спокойные и идейно близкие нам страны ездите. Был в Болгарии или Югославии? По глазам вижу, что был. Может, и к Фиделю “в гости” даже летал. И музыку заграничную ты слушаешь.
— Что ты несешь, Петров?
— Тише, Женя. Футболка на тебе импортная. Чьи это рожицы на ней с такими патлами нарисованы?
— Ты все равно их не знаешь, — буркнул Зинченко.
— Ошибаешься, группа Queen во всем мире известна. Только в СССР пластинок их мало, можно сказать, почти нет. А у тебя есть. Ведь так?
— Чего тебе надо, Петров?
— Да я же все понимаю, Женёк. Я ж не из зависти. Если есть люди, должны быть и боги. Должны же мы кому-то поклоняться. Ты не сердись… Вижу, что не хочешь, чтобы мы шубку нашли. А все почему? Потому что камешки при ней могут быть. А когда жуликов колоть будем, они за камешки расскажут, где их раздобыли. А потом милиция с папы твоего спросит. Хотя, нет… КГБ подключится и вопросы будет неудобные задавать по поводу таких нетрудовых доходов.
Зинченко насупился. На его виске запульсировала жилка. Он теребил бегунок молнии на импортной кофте:
— К чему ты клонишь?
— Давай так, Жень, — я дружески похлопал его по плечу. — Ты мне даешь расклад по шубке, без всяких баек про “забыл закрыть двери”, а я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы камешки эти не всплыли. Рано или поздно они все равно засветятся. Если с инспектором Погодиным мы найдем воришек первыми, я по старой дружбе тебе подмогну.
— Я так и не понял, — Женя с подозрением уставился на меня. — Зачем тебе это? Хочешь драгоценности к рукам прибрать?
Ага… Лед тронулся, господа присяжные заседатели… Все-таки камешки были. Проболтался Зинченко.
— Сам понимаешь, висяк нам ни к чему. Мы, как молодые сотрудники должны себя показать, на нас повесили это дело. Мы должны зубами землю грызть, проявить свое рвение, так сказать. А на что нам камешки? С ними под прицел КГБ можно попасть. В заявлении только шуба указана. Вот ее и вернем. И мама твоя обрадуется. И не будет отцу мозг выедать, что, мол, надави на ментов, используй свои связи, почему ты ничего не делаешь? Есть такое? Вижу, что есть… Нам раскрытое преступление, а вам семейное благополучие и спокойствие. Ну так что? Поможешь?
Зинченко сопел, пыхтел и чесал затылок:
— Черт с тобой, расскажу. Только обещай, что между нами останется.
— Зуб даю, я же не под протокол. Так сказать, в доверительной беседе. Использую только, как оперативную информацию.
— Это как? — насторожился Зинченко.
— Только в целях поимки злодея, без официальной огласки…
— А-а… Ну нормально. В тот вечер мы с отцом дома были. В дверь позвонили. На пороге стоял представительного вида дядька в сером плаще и шляпе такой, как у сыщика или шпиона. Он показал отцу удостоверение и сказал, что у его ведомства к нему несколько вопросов. И вежливо, но таким ледяным голосом, что у меня мурашки по спине забегали, попросил проехать его с ним. Отец сразу как-то сник, даже возмущаться не стал, что меня очень удивило. Стал собираться. Мужик этот сказал ему взять на всякий случай сменное белье. Пока мы с отцом собирали ему чемодан, мужик в квартире нас ждал. Мы за ним не смотрели. Батя вообще чуть не плакал. Я таким убитым его еще не видел. Что-то надумал себе лишнего. Я возле него крутился, чемодан помогал искать. Только потом до нас дошло, что в тюрьму со своим хабаром не берут. И одежду там дают и постельное. Батя, как только это понял, сразу из комнаты выскочил. Но поздно было. Мужика и след простыл. Исчезла шуба из прихожей, а из шкатулок, что на антресоли в гостиной стояли, все мамкины украшения испарились. Не успели мы опомниться, как мама домой заявилась, и пяти минут не прошло. Батя на эмоциях сдуру ей все и рассказал. Та заверещала, и мы сами не заметили, как она вызвала в милицию. Ваши приехали, отец хотел все на ложную тревогу списать, но маманя заистерила, и пришлось накатать заяву по шубе.
— Очень интересно, — я задумчиво теребил подбородок. — Так получается вас мошенник обчистил? Вот это поворот. И что же твой батя такой маститый и опытный повелся на развод?
— Так у страха глаза велики, — Женя понизил голос. — Сам понимаешь, у всех партийцев рыльце в пушку. Есть чего бояться. А когда перед лицом корками красными машут и голосом таким могильным разговаривают, тут уж не до смеха. Артист дядя еще тот, почище товарища Тихонова будет.
— А как выглядел он? Рост, цвет волос, возраст?
— Да хрен его знает. Он так пронзительно смотрел на нас, что я в ответ взглянуть боялся. Помню, глаза только колючие и шляпу эту с плащом. Больше ничего.
— Н-да-а…. Ладно Женя, спасибо… Будем искать. Но сразу скажу, мошенника найти сложнее, чем воришку. Мошенник умнее, продумывает все на два шага вперед, спонтанно ничего не делает.
— Ну черт с ним, — повеселел Зинченко, — мне главное, чтобы цацки не всплыли, а то припрут батю. А шубу не жалко, мать только жалко…
— А ты чего не в Москве? — сменил я тему. — Ты же на дипломата собирался поступать.
— Да-а… — поморщился Женя. — Мутная история. Не хочу об этом говорить.
— А я думал, ты уже в МГИМО учишься. Ты же такой перспективный был, рассудительный… — попробовал я зацепить его самолюбие.
— Да там потаскуха одна виновата, — нехотя ответил одноклассник. — Не хочу об этом. Потом как-нибудь расскажу…
На сегодняшней тренировке Саныч нас почему-то с Быковым не гонял. После традиционной разминки определил нас в отдельный угол и заставил заниматься растяжкой.
— Саныч, — возмущался Тоха. — Мы тебе что? Балерины, чтобы шпагаты и плие отрабатывать. В спарринг не хочешь ставить, дай хоть по груше помолотить.
— Силы берегите, пионеры, — ехидно огрызался тренер. — Завтра они вам пригодятся.
— Завтра же воскресенье! — недоумевал Антон. — Тренировки-то нет!
Но Саныч сделал вид, что претензию не расслышал. А может и правда дни попутал. Нафига нам силы на воскресенье?
Мы несколько раз пытались смыться из “балетного” угла, но тренер бдил, как вертухай на зоне. Ничего у нас не вышло. Когда тренировка закончилось мы побрели в раздевалку вслед за малышней. Даже близкие нам по возрасту боксеры, казались по сравнению с нами пигмеями с острова Гаити, или где там они живут, не помню… До раздевалки мы не дошли, Саныч отловил нас, преградив путь своей старой, но крепкой тушкой:
— А вас я попрошу остаться.
В его голосе чувствовался подвох… Вот, не хотел же я сегодня на тренировку идти. Как знал. Потюлениться собирался, а все Быков виноват. Заехал за мной и уговорил…
— Вот что, ястребы мои сизокрылые, орелики зоркоглазые. Не для того я вас столько растил, чтобы вы просто так булки на тренировках разминали.
— Саныч? — удивился Тоха. — Ты это к чему?
— Завтра областные соревнования на кубок Попенченко. Так что в девять часов, чтобы были, как штык во дворце спорта.
— Э-э… Тренер! — взвыл Быков. — Мы так не договаривались!
— Знаю, потому ставлю в известность вас в самый последний момент. Чтобы хандра у вас или другой геморрой не открылись. Ничего не знаю, я заявку на вас подал. Отступать поздно, как говорится, за нами Москва…
— Это ты хитро, Саныч, придумал, — улыбнулся я. — Я бы тоже не согласился. Но раз Москва за нами, делать нечего. Придется биться.
— А мне пофиг на Москву, — Быков все еще не терял надежды отлынить. — Можно я не приду? Я вообще-то пиво собирался с другом пить (он многозначительно глянул на меня), — И потом… Мы ни разу не участвовали в соревнованиях. Зачем тебе наш позор?
— Отставить панику, — гаркнул тренер. — Когда-то надо начинать. Вам уже по восемнадцать, это для ДЮСШ предел. Выпну вас на следующий год, как бездомных собачат, вот и пейте тогда свое пиво и сикайте криво. А пока вы мои. Я душу в вас вложил, а вы старика уважить не хотите.
— Ладно… — пробурчал Быков. — Только ты на старика никак не тянешь. Что уж прибедняешься-то совсем?
— А как еще с вами лосями разговаривать? Только на жалость и давить… Завтра в девять регистрация участников, потом взвешивание. С утра не есть и не пить. Соревнования юбилейные, для города важные. Шишки разные партийные приедут на трибунах отметиться. Так что не подведите ребятки. Хорошо?..
Глава 10
Немного боксерской терминологии для лучшего понимания главы:
Джеб — прямой удар, передней рукой (из стойки правши — удар левой).
Апперкот — удар снизу вверх
Оверхенд — удар наносится по верховой дуге над руками соперника в голову, обрушиваясь на него под неудобным углом
Хук (крюк) — удар сбоку
Дворец спорта Новоульяновска на самой окраине города был построен совсем недавно. Добираться туда пришлось с двумя пересадками. На высоком бетонном крыльце меня уже ждали Быков, Погодин и Трошкин.
Последних двоих я пригласил в качестве группы поддержки. Илья согласился сразу, еще и притащил пару прыщавых товарищей по КВН-ой команде. Это Саныч приказал привести с собой в обязаловку несколько болельщиков. Сказал, что тогда проигрывать нам будет стыдно, а побеждать вдвойне приятно.
Погодина пришлось поуламывать, как красну девицу. Когда я позвал Федю, тот пытался спрыгнуть, мотивируя тем, что вставать по воскресеньям в такую рань могут только колхозники, которым коров доить перед выгоном, и люди почтенного возраста, в силу того, что за всю жизнь они уже выспались…
Я пригрозил ему своим неучастием в “шубном деле”, сказав, что если он не поддержит боевого товарища на его первых в жизни (прошлую в расчет не берем) соревнованиях по спортивному мордобою, то будет раскрывать «висяк века» в одиночку. Угроза подействовала, кнут всегда был эффективнее пряника, и Федя, как видно, прискакал к назначенному месту еще раньше меня.