Канареечная “шестерка” нас догоняла. Нам приходилось протискиваться в потоке машин, а гаишникам уступали дорогу, прижимаясь к обочине.
— Не уйдем, — махнул я рукой вправо. — Сворачивай туда.
Мы резко вошли в поворот, чуть не зарюхавшись в клумбу. Колесо подпрыгнуло, проскочив по бордюру. Меня подбросило, и головой я врезался в потолок. Из глаз сыпанули искры. Резкая боль пронзила раненую руку. Теперь она нестерпимо ныла. Кровь измазала панель и сиденье.
Мы очутились в знакомом дворе. Я отлично знал его устройство, ведь здесь жил Быков.
— Сейчас разгоняйся, — крикнул я. — И держись левее! Твою мать! Еще левее!
— Куда, бл*ть, левее?! Там же гаражи! — судорожно вцепившись в баранку, Медведев вырулил на детскую площадку, чуть не смяв песочницу.
— Вот и жмись к ним! Ближе давай, говорю!
— На х*ра?!
— Увидишь! Дави газ!
“Волга” выхватила фарами силуэты гаражей и истоптанный газон. Перепрыгнула через бордюр и чуть не врезалась в столб.
— Тормози! Влево давай! — я вцепился здоровой рукой в панель.
Медведев среагировал быстро. Успел тормознуть и завернул руль вбок. Мы еле вписались в проход, что разбитой колеей уходил в глубь гаражного массива.
"Жигуль", что на всех парах несся за нами, не понял нашего маневра (с чего это мы так прижимались к гаражам), а когда понял — было поздно. Там на газоне торчал неприметный в темноте, но толстенный пень. Любили на нем ребятишки пирожные из песка стряпать.
Гаишная машина почти поравнялась с нами, когда перед ее мордой неожиданно вырос пень и бросился прямо напролом на передний бампер. Он смял его как фольгу, впридачу наказав водителя шипящим радиатором.
"Жигуль" впечатался в преграду, высыпав на смятый капот лобовое стекло.
— Есть! — заорал Медведев. — Так вам! Суки! Надеюсь, вы там расшиблись!
— Осади, — похлопал я его по плечу. — Это мои коллеги. Просто сейчас мы по разные стороны баррикады.
— Совсем забыл, что ты мент, — оскалился в улыбке “напарник”. — Из тебя бы получился отличный вор. Не думал сменить профессию?
— Каждому свое. Я всегда буду ловить таких как ты.
Медвежатник залихватски хмыкнул.
— Спасибо за честность, Курсант. Вот не люблю ментов, а ты почему-то вызываешь уважение. Может, хватку я потерял?
— На дорогу лучше смотри.
— Куда едем?
— К тебе.
— Ко мне? — шубник, скривившись, покосился на меня. — Ну, ты не борзей. Я не готов приютить раненого мента. Что у тебя, друзей нет?
— У всех семьи. В мою общагу нельзя. Там всё как на ладони. Остается только к тебе. Я других берлог не знаю, где могу затихариться.
— Дьявол! Не думал, что когда-нибудь буду спасать ментов. За что мне это? Тебе так-то бы в больничку надо. Не хватало, чтобы ты на хате у меня еще загнулся от потери крови.
— Кровь уже не течет, а вот лекаря надо будет раздобыть. Подумай, где взять надежного и не болтливого, чтобы на дому рану подремонтировать мог.
— Я вор, а не скорая помощь. Кто из нас мент? Вот ты и думай.
— Ладно, прорвемся.
Машина въехала во двор шубника.
— Вот ключи от квартиры, — он протянул мне связку. — Постарайся подъезд кровью не загадить. А то бабки мигом ментов вызовут. А я машину заныкаю. В крови вся. Нельзя такую во дворе оставлять.
— Согласен. И номера ей прикрути. В багажнике лежат. Куда спрятать собираешься?
— Есть у меня надежное местечко.
Глава 14
Я вылез из машины и огляделся. На улице совсем темно и пустынно. Это мне на руку, а то я похож на зомби. Окровавленный свитер с изрезанным рукавом. Морду тоже измазал. Но самое главное – машину кровью заляпал. Ласточку свою… Эх, жалко.
Блин. Не о том сейчас думаю. Я шмыгнул в подъезд. Сзади зашуршала шинами “Волга”, выруливая со двора. Медведев погнал ее в секретное “стойло”.
Я поднялся по ступенькам. Тяжко. В глазах мутнеет. Вот и нужная дверь серого, как крысиный хвост, цвета. Я вставил в скважину ключ, что вручил мне шубник, и провернул. Старый замок щелкнул тихо, будто боялся поднимать шум.
Вошел внутрь и, нащупав выключатель, включил свет. Квартира-двушка сейчас, при свете лампы, уже не казалась такой мрачной. Внутри немного убого, но на удивление чисто. Только воняет куревом. На кухне я взял нож и разрезал свитер. Скинул с себя лоскуты, осмотрел рану. Плечо пробито насквозь. Кость, вроде, целая, я поначалу даже двигал этой рукой в горячке. Но сейчас каждое движение вызывало адскую боль.
Прошел в ванну. Кафелем здесь и не пахло. Вместо него — крашеные стены. Над треснутой раковиной – мутное зеркало. Под ним самодельная деревянная полочка с зубным порошком и зубной щеткой. Небогато и аскетично живет медвежатник. Так и не скажешь, что профессиональный мошенник, ведь разве не в погоне за дольче-витой люди остаются по ту сторону закона. Впрочем, все, как говорится, неправедны по-своему.
Я смыл с тела уже присохшую кровь. Порылся в шкафу и нашел чистую простынь. Порезал ее на ленты и как мог перемотал руку.
Все это далось с неимоверным трудом. С болью и зубным скрежетом. Проще родить раза три подряд. Наверное…
Но рану надо обработать, скорее всего, прочистить и наложить стерильную повязку. А от таких повязок, как у меня сейчас — руки можно лишиться на раз-два.
Через полчаса в дверь постучали. Три длинных, два коротких стука. Как и договаривались. Я открыл хозяину квартиры.
— Ты как? — он с порога уставился на меня. — Что-то бледный совсем…
— До свадьбы заживет. Если организуешь мне стерильные бинты и йод, то жить буду.
— Аптеки закрыты, — озадаченно почесал редеющую макушку Медведев.
— Ты взломщик или кто?
— Хм… Никогда не грабил аптеки… А ведь это проще пареной репы. Там и сторожа нет.
— Зато есть сигнализация, потому что там наркота медикаментозная хранится.
— Не везде, — улыбнулся шубник. — Надо брать маленькую захудалую аптеку. Там только решетки на окнах. Только что конкретно искать? Ну бинты – это понятно… Йод? И все?
— Так… — я задумался. — Погоди… Врача все-таки надо. Хоть самого захудалого. Он скажет, что нужно. А то как-то не хочется руки лишиться…
— Может, мне еще и профессора тебе похитить? Или дежурный из стационара сойдет? Извини, мент, но я пас.
— Не надо никого похищать. Есть у меня знакомый врач… Ну, как врач. Судмедэксперт Мытько.
— Патологоанатом, что ли?
— Нет. Говорю же, судмед. Патологоанатом трупы режет, которые от старости и от болезни умерли. А этот с криминальными работает.
— Хрен редьки не слаще. Так себе идея.
Я кивнул, хотя знал, что Мытько хотя бы раньше с живыми людьми работал, а опыт, как говорится, не пропьешь.
— Согласен, но другого знакомого врача, кроме трупореза, у меня нет. Значит, так. Позвони по этому телефону, — я набросал цифры карандашом, оторвав клочок “Известий” (газета лежала на журнальном столике). — Спросишь Федю Погодина. Это мой друг. Оперативник. Ему доверять можно. Скажешь, что мне нужна помощь. Пусть срочно приедет. Больше ничего не говори. Не телефонный разговор.
— Отлично! — шубник скривился. — Давай еще всю ментовку позовем ко мне домой. Я же только что напал на начальника УВД, проник в его кабинет, вскрыл его сейф. Совсем нечего скрывать от родной милиции
— Да не кипишуй ты! Я же говорил. Федя в теме. Только поторопись. Чувствую, совсем мне х*рово становится. Надо с раной быстро решать, чтобы заражение не пошло.
— Нахрена нам твой Погодин? Мент не доктор — сажает, а не лечит.
— Вот как раз доктора он и будет искать.
— Ладно… — Медведев накинул плащ и нацепил шляпу, стал сразу похож не на урку, а как минимум на директора магазина или партийца средней руки, — тут автомат рядом, позвоню… Но смотри, если он нас сдаст, я его пришибу, сам на лыжи встану, а с тобой нянькаться не буду.
— Мне нянька не нужна. В детдоме хватило.
— Ты детдомовский? — шубник вдруг смягчился и замер в пороге.
— Было дело…
— Я тоже, — он вышел из квартиры, а я замкнулся изнутри.
— Так я и знал! — причитал Погодин, обхватив голову руками и вытаращившись на мою многострадальную, обмотанную лоскутами простыни тушку. — Андрюха! Зря я тебя не отговорил! Что теперь на работе скажешь? Как с такой рукой там появишься?
— Да не ной, Федя, — пытался я его успокоить. — Все нормально будет. Горохову скажу, что сотрясение затяжное у меня приключилось. Ты мне новый больничный вымутишь. На лапу кому надо в поликлинике дашь, делов-то.
— Это же незаконно! И вообще, что это за квартира сомнительная? Будто притон воровской.
Хорошо, что Медведев его не слышал. Возился на кухне, гремел посудой. Видно, что-то готовил. Судя по манящему запаху — что-то мясное.
— Незаконно, Федя, людей ножичком резать. А это издержки производства… А квартира моего товарища. Адресок которого ты мне сам подкинул. Соображаешь?
— Так это и есть медвежатник? Андрюха, ты уже с вором спелся. Ну даешь?
— Цели, Федя, благие, поэтому заодно мы с ним. Ты лучше спроси, что я в сейфе нашел?
— Что бы там ни было, это не стоило такого риска. Тебя чуть не пристрелили.
— Чуть-чуть не считается.
Погодин убрал все-таки с лица выражение заботливой мамаши и настроился на деловой разговор.
— И что же вы там нашли?
— Заявление от убитого фарцовщика Гребешкова на начальника участковых Сафонова. Тогда он еще не управой не рулил.
— Подумаешь, заявление. Сам знаешь, что такой неблагонадежный элемент как фарцовщик кого хочешь может оговорить.
— Не все так просто. Там заява в прокуратуру адресована. В ней расклад дается про то, как Сафонов, будучи начальником участковых, некоторых фарцовщиков данью обложил. Взамен рейды по ним проводил такие, лишь для отвода глаз. Кто платил, тех почти сразу отпускали, кто “чужой” или упрямый, тех оформляли и материалы в ОБХСС передавали.
Мой коллега слегка отпрянул.
— Наш Валерий Игоревич занимался таким? Не могу поверить…