Галина молчала. Как будто, едва мы отвлеклись от Дубова, поняла, что и так много наговорила.
А я продолжил:
– Предположу, что хотели убить двух зайцев. Тень на Гошу бросить и меня по ложному следу повести. Знали, что соберу я звенья в цепочку. И даже судмеда с лестницы столкнули. Тот тоже, как и Печенкин, участвовал в осмотре места происшествия по факту убийства Зины Роговой…
– Я была против причинения вреда дяде Лёне… Я же часто обращалась к нему по работе в свое время, когда ещё была новичком. Но Горин решил за меня. Он был уверен, что на такое ты точно клюнешь.
– И я клюнул. Даже стал подозревать своего старого товарища во всех этих убийствах. В итоге он в больнице с пулевым ранением. Едва не погиб.
– Жизнь несправедлива, Петров, – ухмыльнулась Галя. – Кто-то всегда поедает кого-то. Если не ты, то тебя сожрут. Лучше быть на вершине пищевой цепочки.
– Не замечал в тебе столько цинизма раньше, – я не переставал удивляться открывшейся мне хищнице в прокурорской форме.
– Часто мы не те, кем кажемся. Тебе не понять.
Ага, подумал я про себя. Знала бы она, кому это рассказывает.
– Одного не пойму, как тебе удалось подбросить бутылку с отпечатками Гоши на дачу Дубова? И зачем вы нас подожгли?
– Дача? Не интересовалась его дачами.
Хм-м… Я удивился. Но, скорее всего, Галя не врала. Бутылка не ее рук дело. Такую мелочь она бы не стала отрицать, уж тем более не после того, что мне наговорила. Наоборот, упиваясь своим умом, выложила бы мне все. Но получается, что нас поджег не Горин… Блин. А кто тогда? Вот черт! Ну ничего. С этим позже разберемся.
– Спасибо тебе, Галя, за откровенность.
– Это тебе за Костю Горина. Живи с этим, если, конечно, повезет с вышки соскочить. Я все сделаю, чтобы укоротить тебе жизнь.
– Как-то не по чести мундира, Галина Владимировна, поступаете. Что же я тебе такого сделал?
– Ты оказался слишком умным. Хотя нет. Не слишком, раз сидишь сейчас здесь передо мной в кабинете для допроса. Я тебя переиграла, Петров.
– Скажи это своему покойному любовничку. Тот точно не выиграл.
– Заткнись! – взвизгнула Галя. – Ты и ногтя его не стоишь…
– Мне жаль тебя. Ты была отличным следователем, а человеком оказалась не очень. Хорошо, что Глеб Львович этого так и не узнал.
– Почему была? – прошипела Федорова. – Это ты был ментом, а стал зэком.
Петлицы на её прямом, будто высеченном из скалы силуэте победно блестели.
– В жизни так часто все меняется, – загадочно пробормотал я.
– Но не в этот раз.
– Ошибаешься, – внезапно я улыбнулся и крикнул погромче. – Никита Егорович! Мы закончили!
Дверь распахнулась, и в допросную ввалилась целая делегация. Сияющий Горохов, Погодин с двумя незнакомыми мне оперативниками (похожими на КГБ-шников), Катков и даже Сафонов.
– Галина Владимировна, – прищурился Горохов. – Вы задержаны по подозрению в организации убийств, в том числе убийства заместителя прокурора города.
Федорова вскочила с выпученными глазами:
– У вас на меня ничего нет!
– Как же? – ухмыльнулся я, нагнувшись под стол. – У нас есть твое признание.
Я вытащил из потайной ниши наспех сколоченного стола портативный магнитофон с микрофоном на шнуре. Кассетник чуть шипел, на его панели утоплены две кнопки: черная “Play” и красная “Rec”.
Я щелкнул на “Stop”. Отмотал кассету чуть назад, выдернув шнур микрофона, нажал на воспроизведение. Из динамика зазвучал голос Гали:
– Тварь! Я тебя в тюрьме сгною! Ты такой же, как Дубов! И закончишь так же!
– Отличная запись! – потирал руки Горохов. – И где ты, Андрей Григорьевич, такой магнитофон хороший раздобыл. Заграничный.
– Секрет фирмы, – улыбнулся я, умолчав о помощи Медведева.
У шубника в загашнике много было импортных и нужных вещей, что в свое время он надергал у номенклатуры. И разве не удивительно, что сейчас одна из них сработала на систему? Против одного человека в мундире – но на очищение системы от такого “оборотня”.
Я повернулся к Горохову:
– Спасибо Никита Егорович. Славно вы меня задержали. Как в кино. Все поверили, что у меня реальные проблемы, – я покосился на Сафонова, тот опустил глаза.
– Да мне-то за что спасибо? – всплеснул руками Горохов. – Этот целиком твой план был…
Глава 26
– Андрей Григорьевич! – Горохов радостно подскочил со стула, когда я вошел в ставший уже родным восьмой кабинет. – Проходи, дорогой, что-то ты рано на работу вышел. Отлежаться тебе еще надо после таких передряг.
– Устал лежать, – отмахнулся я. – Два дня из общаги не выходил.
– Уверен, что ты не слишком скучал, – следователь хитро прищурился, намекая на Соню.
Эти два дня мы действительно провели время с Соней. Окончательно выпутавшись из переплёта, я все ей рассказал. Без зловещих подробностей, конечно. Так… В общих чертах. Иначе бы она меня прибила за такой риск.
– А где все? – спросил я, оглядывая кабинет.
– Отгул я им дал. Сам вот бумаги подбиваю. Преступление благодаря тебе раскрыто. Уже точно теперь. Не как тогда, с Гошей. Эпизоды с убийством Печенкина и судмедэксперта я присоединил к делу Дубова. Федорова под протокол полный расклад дала.
Я кивнул:
– Она все-таки процессуалист бывалый, понимает, что отпираться смысла нет.
– Да, активно сотрудничает со следствием, чтобы не попасть под расстрельную санкцию статьи. Я обвинительное заключение готовлю. Так что ты мне пока тоже не нужен. Можешь возвращаться к невесте. И родителей навести. Не забудь. Я им звонил, конечно, по твоей просьбе, предупреждал, что, мол, в розыск тебя как преступника объявили специально – так и так, часть оперативной разработки. Но они все равно переживали. Названивали мне.
– К родителям сегодня обязательно заскочу… Но мне с вами поговорить нужно. Об одном важном деле, пока никого рядом нет.
– Эх, Андрей Григорьевич. Когда ты говоришь такими словами, почему-то мне кажется, что нас ждет очередная авантюра. Я с тобой раньше времени поседею.
– Вы и так уже на висках в серебре, – улыбнулся я. – Одним волоском больше, одним меньше.
Горохов только рукой махнул – мол, не поймешь, кого винить, преступников или вас, неугомонных.
– Ну говори… Чего удумал?
– Да ничего такого. Просто помощь ваша нужна. У меня есть знакомый. Вернее, друг. Хотя нет, был другом, а сейчас не знаю, как назвать его. Он не из нашей среды. В общем…
– Ты про Гошу Индия? Так с него обвинения сняты. Из больницы выписали, – следователь лукаво улыбнулся.
– Про него, да. Но я хотел попросить…
– Держи, – прервал меня Горохов и протянул аудиокассету с надписью “МК-60”. – Это запись твоего разговора с Федоровой.
– А как же доказательная база? Вы не приобщили запись к делу в качестве улики?
– А зачем лишняя морока? Это тогда надо ее с понятыми под протокол на бумагу переписывать. Слово в слово.
– Вы же никогда не пренебрегали такими формальностями, – теперь уже я прищурился с хитринкой.
– Короче, Андрей Григорьевич. Забирай и всё тут. Чего лукавить? Знаю, что за катран там разговор был. И Гоша в беседе фигурирует. Если к делу приобщить запись, то придется заведение твоего товарища прикрыть, и контора его не спасет. А он нужное дело делает. Сотрудничает с органами госбезопасности. Опять же, свято место… Пусть так все и будет.
– Спасибо, Никита Егорович, за понимание. – Я взял кассету. – Я ее сохраню. На всякий случай. Вдруг Федорова в отказ в суде пойдет.
– Уже вряд ли. Ее показания запротоколированы в присутствии понятых, из служебного кабинета изъяты уголовные дела, по которым она незаконные прекращенки стряпала. Чувствую, еще прокурору местному прилетит по шапке. Скорее всего, даже с должности слетит. Он же их визировал, а может и вообще заодно был. Но это уже другая история и не наша забота. Пусть местные разбираются. А еще подозреваемая рассказала о тайнике своего полюбовничка.
– Каком тайнике?
– Коробку из под обуви Горин в квартире у себя хранил. Мы поначалу внимание не обратили. Обычная картонка с безделушками. А там интересные вещицы хранятся. Серебряная авторучка Дубова, заляпанная еле видимой капелькой крови. Очки и цепочка с крестиком. Авторучку сразу коллеги из городской прокуратуры опознали, что в обыске участвовали. Она уникальной, подарочной оказалась. Галина рассказала, что остальные вещи Горин тоже с убитых снял. Так оно и вышло. Супруга покойного судмедэксперта Вострикова показала, что очки принадлежали ее мужу. А собутыльники алкаша Печенкина признали его цепочку.
– Это что получается? Горин собирал трофеи с убитых?
– Именно так.
– Зачем?
– Федорова не пояснила по этому вопросу ничего. Думаю, проще-то говоря, он больной на голову. Фетиш какой-то у него.
– Совсем как маньяк. Говорят, они тоже трофеи собирают с каждой жертвы. На память, так сказать
– Кто говорит? Мы только одного маньяка изловили. Зинченко-младшего.
– На криминалистике нам рассказывали, – улыбнулся я. – В школе милиции.
– Так ты там не был уже несколько месяцев?
– Давно рассказывали, а в голове отложилось. А у Федоровой что интересного нашли? – поспешил я вернуть тему в прошлое русло.
– Валюту. У Горина, оказывается, родственники в Израиле проживают. Похоже, сладкая парочка и правда собиралась покинуть страну.
В этом можно было не сомневаться, уж больно восторженно Галина говорила про свободы там, на Западе.
– Еще один вопрос мне не дает покоя… – выдал я. – Поначалу меня сбило с толку, что Дубов убит неумелыми ударами ножа. Ведь мы же даже ту девчонку подозревали, его любовницу – Лиду из химчистки. Множество ранений на теле имелось. А Печенкин одним ударом на тот свет отправлен. Точным и сильным.
– Я задавал этот вопрос Федоровой. Она сказала, что Горин незадолго до этого руку правую повредил и колол Геба Львовича левой. Несподручно ему было. Я проверил, и действительно. В этот день Горин даже находился на больничном и накануне был на перевязке у хирурга.