— Ты что? — удивился Катков, — С козявкой разговариваешь?
— Со свидетелем, — хмыкнул я.
— Тоже мне, нашел свидетеля. Толку от такого свидетеля, как от балерины на пахоте.
Паук обиделся и поспешил наверх. Загребал лапками шустро, будто торопился что-то мне показать и доказать свою полезность. Я проводил его взглядом. Он забрался на край расщелины в стволе и уже оттуда зыркал на нас. За его спиной что-то белело.
Опа! Интересно, что там? Я подошел ближе и протянул руку. Паук, конечно, смылся, а из расщелины я вытащил игральную карту. Это была десятка пик.
— Хм! — Катков почесал макушку. — Какой дурак ее сюда засунул?
В моем мозгу щелкнуло. Так! На предыдущем месте ведь тоже была игральная карта. Только какого достоинства, не обратил внимания.
— Никита Егорович! — позвал я следователя. — Смотрите, что нашел!
— Десятка? Из колоды? — повертел в руках карту следователь. — Ну и что?
— Она на дереве была.
— Ну, допустим, ребятишки баловались и прицепили ее, — пожал плечами Горохов.
— Да, только на прошлом месте преступления тоже карта валяется.
— Как? — Горохов озадаченно одернул пиджак. — Где? Почему сразу не сказал?
— В зарослях травы. Принял ее за мусор, естественно. Хотя это, может, и есть мусор, но вот — и тут карта. Совпадение?
— Не бывает таких совпадений, Андрей Григорьевич. Поехали назад скорее, изымем ту карту.
Мы молнией вернулись в подворотню. Я подобрал карту, рассмотрел ее, и по спине пробежали мурашки. Это была… девятка пик.
— Интересненькое дельце, — пыхтел Горохов. — Тут девятка, там десятка. И масть одна. Что все это значит?
— Зуб даю, — сказал я, — что на третьем месте преступления мы найдем валета пикового.
— Почему?
— Карты разложены по возрастанию достоинства. Не случайно, что сначала девять, а потом десять. Значит, следующим должен быть валет.
— Логично, — одобрительно закивал Горохов. — Вот только, может, они давно тут лежат? Со времен царя Гороха. Вон сколько тут всякой шелухи. И почему отсчет начинается с девятки? А не с шестерки, например.
— Не знаю, почему с девятки. Но карты тут лежат не так давно. Сами же говорили, что дождя нет две недели. Карты сухие, не размокшие, значит, появились тут относительно недавно. Например, в день убийства.
— Ага… — Горохов достал из папки бланк протокола осмотра места происшествия. — Изымем их официально, дополнительным осмотром. Андрей Григорьевич, организуй понятых. Алексей, сфотографируй объект как положено. И пальчики на них проверь.
— Да какие пальчики на замызганной бумаге? — пожал плечами криминалист. — Не будет там ничего, сто процентов. Я, конечно, проверю, но это только в кино пальчики везде остаются. А для потожировых следов поверхность нужна гладкая, чистая, почти глянцевая, сами же знаете.
— Знаю, но все равно проверь, на всякий случай.
— Тогда лучше в лабораторных условиях, — кивнул Катков. — Раствором нингидрина обработаю. Дактилоскопический порошок бумагу не возьмет.
Закончив оформлять изъятие, мы тут же выдвинулись на третье место преступления. На нашу беду днем это оказалась оживленная улица. Сновали машины, пешеходы. Посреди проспекта — скверик с жестяным гербом СССР. Под ним жестяные же буквы: «СССР — оплот мира».
— Так… Труп обнаружили возле этого памятника, — Горохов разочарованно обвел окрестности взглядом. — Твою дивизию! Если карта и валялась где-то, то дворники наверняка все подчистили. Тут ни соринки, ни пылинки, будто не рядовой сквер, а площадь перед исполкомом. Не думал, что когда-нибудь расстроюсь из-за чистоты и порядка.
— Нужно искать не на земле, — уверенно заявил я.
— Это почему?
— Убийца неспроста оставляет карты, он что-то хочет нам этим сказать. Это знаки. Значит, он должен быть уверен, что карта попадет нам в руки. В подворотне он швырнул ее на землю, потому что там дворниками и не пахнет. В переулке, где могут ее смести, уже прицепил на дерево, а здесь…
— Здесь только кусты, — Горохов уже ломился через заросли бузины. — Реденькие. Сквозь них карту видно было бы и дворник убрал, наверное.
— Герб! — воскликнул Катков. — Нужно его проверить.
Мы окружили жестяной двухметровый памятник и, на удивление прохожим, стали осматривать каждый сантиметр, каждый загиб жестяного листочка. Я даже на колени встал, чтобы заглянуть снизу.
— Нашел! — радостно воскликнул Катков, аккуратно, за уголок, чтобы не оставлять своих следов, он выудил из пучка жестяных гербовых колосков карту. — Это валет пик! Как ты и сказал!
— Отлично! — воскликнул Горохов. — Девять, десять, валет!
Осталось только пропеть вот это сакраментальное, про три карты. Но наше веселье по поводу так блестяще найденных улик быстро прервалось.
— Граждане шулеры, — к нам подошел милиционер в звании сержанта. — Позвольте полюбопытствовать. Что вы здесь делаете?
Глава 7
— Сержант, — Горохов чинно выпрямился. — Я старший следователь по особо важным делам прокуратуры СССР Горохов.
— Ну да, конечно, — хмыкнул милиционер. — А меня зовут Феликс Эдмундович.
Никита Егорович гневно на него зыркнул и выудил из кармана новенькое удостоверение. Развернул и, ткнув корочками сотруднику в улыбающееся лицо, пробурчал:
— Представься, как полагается!
— Виноват, товарищ Горохов, — вытянулся в струнку милиционер, отдав воинское приветствие. — Сержант Пряденко!
— Вот что, Пряденко, — Горохов кивнул на парочку прохожих. — Организуй-ка нам понятых. Срочно. Будем осмотр под протокол проводить. Как положено.
Милиционер все еще стоял, раскрыв рот, вглядываясь то в лицо следователя, то в наши «шулерские» физиономии, потом еще потоптался на месте и отрапортовал:
— Есть организовать понятых! — а потом добавил. — Так вы и есть та следственная группа, которая из Москвы приехала? По убийствам?
— Много вопросов задаешь, сержант, сначала понятые, вопросы потом, — отмахнулся Горохов.
— Есть, сначала понятые.
Милиционер поспешил «отлавливать» подходящих граждан и вскоре привел двоих студентов с отросшими патлами и жиденькими усиками.
Карту мы сфотографировали и изъяли как положено. Упаковали в конверт. Клапан оклеили бумажками с оттиском печати и скрепили подписями понятых.
— Я все в толк не возьму, — бормотал Горохов, заполняя протокол осмотра места происшествия. — Почему отсчет начинается с девятки?
— Может, это количество жертв? — предположил я. — Если так, то еще будут жертвы. По крайней мере, дама, король и, последним, туз. Всего выходит шесть человек.
Таким ответом начальник доволен не был.
— Думаешь, убьет еще троих?
— Как минимум, да.
— Обычно маньяки не ограничивают себя в количестве жертв, — Горохов задумчиво погрыз кончик авторучки. — Но даже если так. И как нам узнать, кто следующий? И самое главное, кто этот самый туз, на котором все должно закончиться? Или на другие масти перейдет? На червы, например?
Понятых, получив от них подписи, мы уже отпустили, так что можно было не стесняться в версиях. Горохов подытожил наши с ним размышления:
— Такое впечатление, что убийца идет к своей неизвестной нам цели. К тузу… Хотя, возможно, это все наши домыслы. Но определенно карты такого достоинства выбраны не случайно. В этом я точно уверен.
Вернувшись в отдел, в кабинете мы застали праздных Федю и Василия. Они вальяжно потягивали чай вприкуску с гематогенками.
— Я не понял, работнички, — нахмурился следователь. — Почему не работаем?
— Так мы все сделали, — Жмых протянул шефу надкусанную «кровяную шоколадку» — Будете, Никита Егорович?
— И ту девушку уже опросили? — скептически поинтересовался Горохов. — До которой Воеводин домогался?
— Почти, — пробубнил Жмых с набитым ртом. — Только она нам ничего не сказала. Не помню, говорит, ничего такого. Раз не помню, значит, этого не было. Вот и весь сказ. Только время с ней потеряли.
— Интересно, — следователь сел на стул и разложил перед собой материалы из папки. — И это, выходит, результат работы. Плохо, товарищи, вы сработали. Неквалифицированно, так сказать. Не смогли найти подход к свидетелю. Что ж… Тогда в ход пускаем тяжелую артиллерию. Андрей Григорьевич, Светлана Валерьевна, навестите эту даму сами. Похоже, что-то она темнит. Не договаривает.
Дверь квартиры распахнулась, и на пороге появилась девушка в домашнем халате и тапочках.
— Миронова Юлия Андреевна? — спросила Света (инициативу общения я решил передать ей, с «трудными» людьми у нее лучше получается).
— Да, — вдруг насупилась хозяйка квартиры.
Вроде как, если мы так официально спрашиваем, ничего хорошего не жди.
— Мы из милиции, — Света показала удостоверение. — Можно задать вам несколько вопросов?
— А-а-а… — Миронова озадаченно нахмурилась, отчего вмиг стала похожа на молодую старушку. — Так приходили уже ваши. Спрашивали меня. Это по поводу Воеводина?
— Юлия Андреевна, — Света невозмутимо смотрела ей прямо в глаза, но не с вызовом, а как-то по-женски, понимающе. — Мы расследуем тяжкое преступление. Возможно, к нему причастен Воеводин. Нам очень нужна ваша помощь.
Хозяйка квартиры закусила нижнюю губу, выглянула в подъезд, будто высматривала там кого-то, и тихо проговорила:
— Входите, только, если можно, недолго. Пока муж с ребенком гуляет.
Мы вошли внутрь. Обычная двушка-распашонка. Светлая, но шторы задернуты, и казалось, что здесь всегда полумрак и вечер.
Расположились в зале на диване. Хозяйка встала напротив и мелко заламывала пальцы. Явно волнуется.
— По нашим сведениям вы занимались в секции дзюдо в студенчестве и подверглись домогательству со стороны тренера, — прямо высказалась Света. — Расскажите, пожалуйста, об этом.
— Вообще-то Лев Палыч много к кому клеился, — пожала плечами Юлия. — Такой уж он человек. Ловелас. Любил студенток.
Света только кивнула.
— А что произошло с вами?