Тесный кабинетик на втором этаже был плотно заставлен сейфами и столами.
— Палыч, ты нас не забыл? — с ходу спросил я вялого, умудренного жизнью и пенсионными годами майора в технической авиационный форме, который сидел, сонно глядя куда-то перед собой, сжимая в руке молчащую эбонитовую трубку полевого телефона.
— О, здоровеньки. — Майор поднял глаза на меня и оживился. — Проблем с бортом нет. Но пока вас не вписал.
— Почему?
— Тебя Родченко хотел видеть, — майор тряхнул трубкой. — Только что звонил. Сказал, пока подождать.
Вот незадача! Что там еще за ситуация нарисовалась? Дай бог, если какие-то технические моменты. Но может быть и хуже.
— Так что дуй к нему, а потом звони — и я тебя включаю в полетный лист до Чкаловского. И твою братву.
Майор обеспечивал наши вылеты и прекрасно знал, в отличие от многих, кто мы и что собой представляем.
Я чертыхнулся. Вышел из домика. Поймал попутную «шишигу» — тентованный грузовик «ГАЗ‑66», доехал до штаба группировки.
Полковник Родченко, наш координатор, встретил меня как всегда дружелюбно. Строгий и резкий, к спецназу он относился как к родным, особенно с учетом нашей трудовой биографии, и готов был в лепешку ради нас расшибиться. Он не раз выручал нас очень по-крупному. Однажды для нашей эвакуации устроил масштабную войсковую операцию, вызвав дипломатический скандал. В общем, наш человек.
— В Москву собрался? — спросил он. Мы с ним давно уже были на «ты».
— Хотелось бы, — ответил я, думая, что сам не могу разобраться — стремлюсь ли я в столицу. Было у меня ощущение, что тут мы нужнее и много не доработали.
— Москва, блестят колокола, — протянул полковник. — Тебя тут гость столичный видеть хотел.
— Кто? — насторожился я.
— Увидишь. Он тебя ждет в «келье».
«Кельей» мы называли комнаты разведотдела группировки, где туча спецаппаратуры, средства связи, локальная компьютерная сеть и глухие сейфы с документацией под различными грифами секретности.
Я отправился туда, махнул пропуском часовому, открыл хитрый электронный замок. В одной из «келий» увидел по-хозяйски рассевшегося за письменным столом мачо Российской армии — будто сошедшего с агитационных плакатов, полковника Лукьянова. Ёкнуло тревожно сердце. Прямолинейный, как шпала, упрямый и исполнительный до мелочей педант, верная правая рука нашего куратора замначальника ГРУ Шабанова, этот тип появлялся, когда затевалось что-то по-настоящему серьезное.
— День добрый, Вилен Семенович, — произнес я.
Наши отношения были слегка натянутыми — иного не могло быть, у него они со всеми натянутые, но со мной чуть менее, потому что я к нему привык. По поведению Лукьянов чем-то напоминал того ярого уставника, который мне лечил голову полчаса назад, но на деле был человеком совершенно другой закваски. Его сдержанность и приверженность правилам шла не от напыщенного самомнения и самолюбования. Просто он был человек-функция, заточенный под решение задач, этакая электронная машина. У него все было по правилам не ради правил, а ради достижения цели. Уникальный в своем роде экземпляр.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — сухо отозвался Лукьянов, приподнимаясь и протягивая мне руку.
— Насколько я понял, возвращение откладывается.
— Надеюсь, ненадолго. Возникли некоторые обстоятельства.
От его слов повеяло пыльным ветром пустыни.
И я понял, что впереди не аэропорт Чкаловский и огни Москвы, а новая заброска. Новая прогулка по натянутому канату над пропастью…
Глава 4
Погода была обычной для октября в средней полосе России — серая и промозглая. Черный автомобиль марки «БМВ» несся по подмосковным дорогам, оставляя за кормой лесные массивы и аккуратные коттеджные поселки. Водитель привычно гнал, хотя в этом не было особой необходимости.
Генерал-лейтенант Шабанов расслабился на заднем сиденье, прикрыв глаза. Настроение у него было приподнятое. Он возвращался с полигона одного закрытого НИИ, устроившего презентацию перспективных средств радиоэлектронной борьбы.
Шабанов и раньше немало был наслышан об этих новинках. Вертолетные постановщики помех очередного поколения, которые способны на сотни километров ослепить противника, при этом определяя тип цели и необходимые средства противодействия, новая станция радиоэлектронной разведки, творящая чудеса. Аналогичные системы уже были в войсках, но новая аппаратура значительно мощнее, лучше и, значит, дает возможность идти на шаг впереди противника в бесконечной гонке вооружений, обеспечив в критический момент преимущество и победу.
Шабанов усмехнулся, вспомнив, как час назад, глядя на реющий под серыми низкими облаками беспилотник с перехваченным с земли управлением, спросил директора НИИ:
— А как с этим обстоят дела у вероятного противника?
— Они пускай пока в песочнице поиграют, — ответил ученый, дважды Герой Соцтруда, взгляд которого, несмотря на солидный возраст, продолжал оставаться цепким, ясным и лукавым. — Пусть потешатся с нелетающими чудо-истребителями пятого поколения за триллион долларов. А мы с напильничком и такой-то матерью работающее изделие смастерим.
— Вашими бы устами да мед пить.
— Они бюджеты пилят. А мы изделие. Вот вся разница.
В общем, технари генерала порадовали. Пока жив русский инженер, русскому солдату всегда будет чем удивить противника.
От сладостных дум Шабанова отвлекло деловито-настойчивое треньканье аппарата спецсвязи.
— Ну, ты где там прохлаждаешься? — послышался в трубке голос начальника ГРУ генерал-полковника Топилина.
— Как где? — удивился Шабанов. — На полигоне.
— Приедешь, сразу ко мне, экскурсант. Разговор есть.
— Скоро буду.
Они знали друг друга еще со времени обучения на разведфакультете Академии Советской армии Минобороны СССР, были друзьями и между собой общались по-простому.
— Прибавь-ка ходу, Саша, — приказал Шабанов водителю-прапорщику.
Тот врубил мигалку и с видимым удовольствием еще глубже втопил педаль газа.
Через полчаса Шабанов устроился в кресле в кабинете начальника ГРУ.
Двое старых друзей и сослуживцев внешне представляли собой полную противоположность. Если Шабанов, с его перечерченным глубоким шрамом лицом, очень крупный, с руками-клещами, внешне походил на предводителя шайки разбойников, то седой сухощавый Топилин больше напоминал чопорного английского лорда, зачем-то надевшего русскую военную форму с генеральскими погонами.
Как и предполагал Шабанов, срочный разговор был по Сирии. Главная болевая точка и для Министерства обороны, и особенно для ГРУ. Ведь от полноценной разведывательной информации зависел и порядок применения сил и средств, и точки приложения дипломатических усилий. Эта война затягивалась и высасывала серьезные ресурсы.
— Возникло несколько вопросов, — устало произнес Топилин, развалившись на диванчике. Он в молодости в Афганистане получил травму позвоночника, поэтому не упускал возможности расслабиться, и мягкую мебель для кабинетов всегда придирчиво выбирал сам. — Что там с Большим Имамом?
— Ликвидирован группой «Бриз».
— Твои любимцы опять отличились, и Шалгам Ахмед сейчас в раю. А мы не поторопились? Ведь нам так ничего и не известно о местоположении его архива.
Два месяца назад ГРУ получило информацию о том, что Большой Имам набрал убойный компрматериал на всех своих союзников, в том числе по спецоперациям США в Сирии. Поэтому вопрос поиска его архива стоял в числе приоритетных.
— Не поторопились, — возразил Шабанов. — Большого Имама пора было ликвидировать. А вот с его литературным наследием пока ничего не ясно. Работаем.
— Родион Матвеевич, это очень важно.
— Я же все понимаю.
Действительно, если в архиве даже половина от ожидаемого, открываются завораживающие перспективы — от вербовки противника до дипломатических демаршей. Так что архив нужен до зарезу.
— Сейчас внутри Халифата начинается раздрай, — произнес начальник ГРУ. — Крепнет недовольство полевыми командирами, которых подозревают в связях с американцами. Мы можем на этом хорошо сыграть и усилить хаос в рядах противника.
— Уже играем, — заметил Шабанов.
— Недостаточно. Кроме того, в войне разведок на Сирийском направлении противник слишком часто нас переигрывает. Настала пора убрать с доски наиболее юркие фигуры.
Мир я сравнил бы с шахматной доской —
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут и — побили.
И в темный ящик сунут на покой.
Шабанов с выражением процитировал Омара Хайяма. Генерал, даром что бывший десантник, привыкший ломать о голову кирпичи, был человеком образованным, с теоретическим складом мышления, а также нездоровой страстью к изречениям классиков и философствованиям.
— Мы не пешки, а боевые слоны, — отозвался начальник ГРУ. — И побить мы должны таких же боевых слонов, расчистить немного доску, притом как можно быстрее. Ситуация сам знаешь какая.
— Знаю.
— Еще новости, — Топилин протянул своему заместителю бумагу с высшим грифом секретности. — Из СВР информация об утечке из нашей конторы.
Замначальника ГРУ ознакомился внимательно с текстом и с усмешкой произнес:
— Ну, вот и коллеги проснулись. Службу знают.
Служба внешней разведки России и ГРУ МО — конкурирующие конторы. Наверняка у СВР было желание навесить плюху конкурентам и совместно с контрразведкой повязать предателя в военной разведке. Но утечка была не в центральном аппарате, а на периферии, поэтому чекисты обязаны поставить в известность руководство ГРУ, чтобы то само разбиралось со своими подчиненными. Кроме того имелась резолюция кремлевского куратора разведслужб — согласовать мероприятия с ФСБ и ГРУ МО России.
— Молодцы, ничего не скажешь, — кивнул Топилин. — Что будем делать?
— Перекрывать кран. Чтобы не протекал. Уже пора.
— Хорошо. Активизируем операцию «Перекресток». С учетом предстоящих активных акций кого планируешь привлечь к операции?