Мудрые делали так.
Игоря Пасечника дураком не называли даже враги.
Он оказался еще мудрее.
Потому что в том же году начался Майдан, и каждого, кто тогда служил в милиции, народ проклял как устно, так и в социальных сетях. Достаточно было просто носить форму, иметь звание и должность, чтобы оказаться слугой преступного режима. После победы Майдана и с началом войны волна вымыла из органов многих. Каждый имел клеймо, которое старался вытравить, как знал и умел.
Олег Кобзарь, например, пошел добровольцем на Восток.
Чтобы вернуться с еще большим позором и окончательно сменить род деятельности.
Пока ему не напомнил о себе бывший начальник Игорь Пасечник…
8
Тут, в «Фильтре», старые приятели встречались во второй раз.
До того Медвежонок приглашал его в неприметные, дорогие и помпезные, обычно пустые рестораны. Даже вечером выходного дня в залах не бывало посетителей. Мэтры здоровались с ним, не проявляя больше никаких эмоций, официанты ни о чем не спрашивали. Пасечник, в свою очередь, не просил меню, всегда заказывая по памяти.
Кобзарь еще в розыске подобные заведения преимущественно обходил стороной. Его клиентов чаще можно было найти в дешевых забегаловках, а то и вовсе в заброшенных квартирах, притонах, подвалах, у проституток, на дальних окраинах. Словом, всюду, куда человек, которого принято считать приличным и солидным, зайдет лишь в крайнем для себя случае.
Например, в кафе «Фильтр».
На самом деле оно так не называлось.
Над дверью собственник разместил скромную табличку «Бистро», и тут собирались окрестные маргиналы. Совсем уж притоном «Бистро» не выглядело: деревянные столы в два ряда с лавками, запрещалось курить, пьяным не давали упасть — выводили по просьбе, а чаще по требованию Зои или Кати. Женщины работали тут поочередно, в их обязанности входило разливать алкоголь, делать кофе-чай, греть в электрической печке котлеты, вареную картошку, блинчики с творогом-мясом, зажаренные куриные крылышки и пирожки. Буфетчицы будто нарочно прошли пробы и получили роли, настолько колоритной выглядела парочка. Зоя — приземистая, коротко стриженная, полноватая, не часто улыбалась. Катя, наоборот, длинная, худая, одну прическу не носила долго, постоянно шутила и могла налить в долг, если, конечно, клиент постоянный и проверенный. Единственное, что объединяло обеих: это были женщины, чей возраст невозможно определить на глаз.
Сегодня была смена Зои.
Расположение забегаловки оказалось очень удобным для местных таксистов. С одной стороны — стихийный рыночек, с которым прежде не могла справиться милиция, а теперь полиция. Рядом спальный район, почти весь застроенный старыми «хрущевскими» домами. Чуть дальше — конечная остановка сразу нескольких маршруток. Все размещалось вокруг небольшой площадки, все пути которой вели к «Бистро». Так сложилось, что в округе не было другого места, где с восьми утра до одиннадцати вечера можно выпить кофе. И таксисты давно освоили местность, сделав участок рядом с кафе своей базой. Подобные неформальные стоянки они называют фильтрами. Нет ничего удивительного в том, что забегаловку, куда постоянно наведывались, они тоже стали звать между собой так. А со временем название «Фильтр» распространилось и по всему микрорайону.
Если бы Пасечник появился тут, одетый привычно для себя, на него обязательно обратили бы внимание.
— Олег, кофе свой забери! — гаркнула Зоя.
— Момент.
Кобзарь сходил за двумя бумажными стаканчиками эспрессо, поставил один возле Медвежонка и хмыкнул, когда тот брезгливо поморщился.
— За точно такой ты в понтовых кабаках платишь тридцать гривен.
— Пятьдесят. — Пальцы Пасечника осторожно, будто это было хрупкое стекло, стиснули стаканчик с двух сторон.
— Тут шесть таких выпьешь, еще и сдачи дадут.
Медвежонок вздохнул — так уставшие родители реагируют на непослушных упрямых детей.
— Почему я постоянно должен за тобой подтирать, не знаю и не узнаю никогда.
— Не так уж и постоянно.
— Ага. — Пасечник кивнул, слегка пригубил кофе. — Когда был твоим начальником, прикрывал тебя через два раза на третий. Именно тебя, Лилик. Не Головко, не Нагорного, не Свистуна…
— Ну-ну, вспомни весь отдел поименно. Может, соберешь всех, выпьем, подуреем. Без Свистуна, ясно.
— Знаешь, как говорят: своей дури хватает, — отмахнулся Пасечник. — Не спрыгивай с темы, Кобзарь. Говорим по делу и разбегаемся. Жена ждет. Она долго не может одна, забыл?
— Не забыл. Как Алла?
— Держится.
— Не лучше?
— Сейчас лучше. Потому и держится, пока снова не стало хуже.
Жена — еще одна причина отставки Пасечника. Детей у пары не было, что до сих пор огорчало Игоря. Однако бесплодной оказалась Алла, теперь у нее еще и диагностировали рак. Грянуло, когда он уже работал в главке. Лечение требовало немалых денег, и он не скрывал: Алла до сих пор не сгорела, потому что на новой службе он зарабатывал значительно больше. Что позволяло время от времени класть ее в дорогие клиники, а то и отправлять лечиться за границу. Хотя все посвященные понимали: с онкологией ничего не могут поделать даже самые лучшие западные доктора. Уход Аллы Пасечник — вопрос времени. Однако усилия мужа хотя бы давали возможность это время оттянуть.
— Мы не про жену мою говорим.
— Ты сам ее вспомнил.
— Кобзарь, ты услышал и понял.
Олег вздохнул. Так было всегда, когда кто-то свободно или невольно касался болезненной для Пасечника темы.
— Хорошо. Милена.
— Милена. Приметное имя. В «Торнадо» мои люди навели справки. Правда, заходит туда часто. Имеет клубную карту, фамилия ее Кравец.
— Думаю, не так много в Киеве молодых женщин с такими паспортными данными.
— Правильно думаешь, Лилик, я это уже признавал. — Пасечник был слегка раздражен. — Есть одна Милена Кравец, зарегистрирована на Анны Ахматовой, район Позняки.
— Знаю.
— И знаешь, что там новострой?
— Это имеет значение?
— В нашем… В твоем случае — большое.
— Именно в моем?
Пасечник снова вздохнул:
— Давай ты дослушаешь.
— Я — одно большое ухо.
Игорь хмыкнул:
— Объясняю популярно, один раз. Милена Кравец никогда нигде не работала. То есть где-то подавала кофе и распечатывала бумаги в офисах. Но не могла на такой службе заработать на квартиру площадью пятьдесят шесть квадратных метров в новом доме. Я там не был, мне достаточно адреса и фотографий строения. Вряд ли твоя знакомая живет в хате, где нет ремонта и мебели. Добавь к стоимости стен еще и начинку.
— Ее содержат! — вырвалось у Кобзаря.
— Не научился слушать.
— Извини, но это же очевидно!
— Без тебя знаю, — буркнул Пасечник. — Математика очень простая, учебник начальных классов. Хату ей купил один папик, которому нужно приблизительно раз или два в месяц безопасно расслабляться и не платить за это больше, чем оно стоит. Дешевле содержать девку, которая полностью зависит от твоих денег.
— Не знаю. Не содержал.
— Потому что у тебя бабла не хватит. А означенный папик его имеет. Но, ясно, не хочет и не будет делиться ни с кем своим движимым имуществом.
— Ты про Милену?
— Иначе ее не назовешь.
— Пусть так. — Олег допил остывший кофе. — Тогда, позволь, я теперь. Нашей Милене скучно в золотой клетке. Тот, кого ты назвал папиком, действительно не часто наведывается. Однако вряд ли он будет доволен, узнав о ее приключениях в «Торнадо». Из-за этого, кстати, девушка заглядывает в клуб на Подоле, хотя развлечений и на Позняках хватает. Не просто другой район — другой берег. Зуб даю, Милена бывает там, когда опекуна нет в Киеве, а то и в Украине.
— Говорю же — простенькая задачка. — Пасечник с плохо скрываемым отвращением отодвинул пальцем бумажный стаканчик с недопитым кофе. — А ответ такой. Милена Кравец — не свидетель для полиции. Пусть она даже каким-то чудом узнает, что последней видела Свистуна живым. И с ним был человек, которого убитый называл по имени.
— Еще труп нужно найти.
— Найдут. Сам же говорил — вопрос времени. Завтра понедельник. Он не появится на службе. Начнут звонить. Потом искать. Домой додумаются постучать не раньше чем далеко после обеда. Но, Лилик, я не думаю, что эта Милена интересуется криминальной хроникой. Она вообще может не узнать об убийстве случайного кавалера.
— Если вдруг узнает, у нее хватит ума сложить два и два и понять: лучше сидеть тихо. — Кобзарь машинально скомкал стаканчик. — Иначе всплывут ее приключения, чего она меньше всего хотела бы. Хотя…
— Ну? — Пасечник насторожился. — Что-то не учтено? Глаза у тебя как-то не так заблестели.
— Только теперь стукнуло…
— Что?
— Работать начнут правильно, Игорь. Полицейский убит, как ни крути. Прежде всего пропасут его последний маршрут. Кто-то да вычислит «Торнадо». Там вспомнят и его, и Милену, которая ушла с ним вместе.
Пасечник забавным жестом почесал нос.
— Так и не так, — произнес он наконец. — Пусть наши бывшие коллеги придут в «Торнадо». Но мы знаем — девушка шифруется. Вряд ли она позволила себе выйти вместе со Свистуном. Они вполне могли поговорить за столиком. Потом он встал и ушел, ждал ее в машине за углом. Вариант?
— Вариант. Даже очень вероятный. Милена — конспиратор. Только ведь ее вычислили твои люди. Легко вычислит и полиция. Не суть, ушли ли они из клуба вместе. Важнее, что сидели вместе и разговаривали. Дальше — техника.
— И все равно бежишь впереди паровоза, Лилик. На месте ментов мы бы с тобой поняли: доказательства непрямые. Мало ли кто с кем общался за столиком. Девушка без нас прекрасно это просчитает. И займет глухую оборону. Никто не докажет, что Свистун уехал из клуба именно с ней. Единственное, на чем она может спалиться, — если папик сейчас в Киеве. И полиция придет, когда он как раз будет с ней. Возникнет вопрос: хрена ты делала вечером в пятницу в клубе на Подоле? Милене хоть как придется напрячься.