— Ты не лошадь, Женя, — смотрю на нее с улыбкой. — Не слушай никого.
— Спасибо, — улыбается она в ответ и внезапно чмокает меня в щеку.
— Значит, есть вероятность, что ты с утра будешь страдать амнезией? — хитро щурюсь, поднимаясь по ступеням.
Она тихо смеётся:
— Большая вероятность.
— Тазик подставить? — поддразниваю её.
— Не, блевать я не буду, — уверенно отвечает она.
— Хоть какой-то плюс, — усмехаюсь. — Что ж ты такая слабенькая?
— Я предупреждала, — вздыхает она, и я чувствую, как её голова устало опускается мне на плечо.
— А я надеялся, что мы ещё пошалить сможем. — Шучу игриво, чуть склоняя голову ближе к её уху.
Она поднимает взгляд и хмыкает:
— Как? Померяемся, у кого больше давление?
Я закатываю глаза, пытаясь скрыть улыбку. Её чувство юмора не даёт мне расслабиться. Она знает, как поддеть, чтобы в душе зашевелилось горячее желание ее переубедить.
Заношу её в ванную, осторожно ставлю на ноги, достаю с полки свою шелковую рубашку и передаю ей.
— Давай, переодевайся. Моя рубашка тебе больше подойдёт для сна, чем твои эти… экстравагантные наряды. Только на замок не закрывайся. Чтобы я не волновался.
Она смеётся, берет рубашку и, качнувшись, прикрывает дверь. Я слышу, как включается вода, и сам ухожу в свою комнату переодеться в домашнее. Сажусь на кровать, пытаясь привести мысли в порядок.
Ощущение, что я скинул лет десять, как минимум. Я был таким до женитьбы, когда вел свободную холостую жизнь. Только тогда я бы не сильно стал осторожничать и уже давно затащил бы Смирнову в койку.
Эта девчонка так просто проникла в мои мысли и засела, как заноза, которую не вытащить. Хочу ее. Прям до одури. Возможно, это виски с шампанским, конечно. Но я еще не настолько пьян, чтобы отключилось все, кроме члена, поэтому держу себя в руках.
В голове проносятся все её сегодняшние фразы, улыбки. Наши танцы и ее редкое смущение. Как же она умеет цеплять… Неожиданная, резкая, с этими своими смешными комментариями, но… как же она смотрела на меня, когда я дул на ее рану.
Слышу, как она выходит из ванной, и поднимаю взгляд. Женя без косметики, с чуть мокрыми волосами, в моей рубашке, которая застегнута набекрень, потому что пуговицы перепутаны. Выглядит невозможно невинно и сексуально. Её взгляд на мгновение встречается с моим, и я чувствую, как внутри снова все обостряется. Словно кто-то вдруг подкинул дров в угасающий костёр.
— Пошли, — говорю, вставая и отгоняя от себя наваждение. Подвожу её к кровати, укрываю одеялом, поправляю края. Она улыбается, словно маленький ребёнок и закрывает глаза. Сердце почему-то начинает биться быстрее, хотя я и стараюсь оставаться спокойным.
Когда она наконец укладывается, я ухожу в ванную, выключив ей свет. Закрываю за собой дверь, включаю горячую воду, пытаюсь избавиться от всех этих мыслей и ощущений. Горячие струи воды обжигают кожу, и я надеюсь, что это поможет расслабиться. Но чем дольше стою, тем сильнее понимаю, что это не работает.
Чёрт возьми, Женя. Почему ты так на меня влияешь? Моё тело словно взбунтовалось против всех правил, и мне становится почти невыносимо тяжело сдерживаться. Закрываю глаза, пытаюсь взять себя в руки, но передо мной — её образ.
Наклоняюсь, вытираюсь полотенцем, но мысли не переключаются. Понимаю, что, возможно, я зашёл слишком далеко, разрешая себе такое неформальное общение с сотрудницей. Всё, что сейчас происходит, выбивает меня из колеи, и я совершенно не понимаю, что делать с этим ощущением.
Вешаю полотенце сушиться, и вдруг замечаю что-то на батарее. Замерев, я вижу, что это розовые стринги, которые сохнут после душа. Чувствую, как всё внутри напрягается, а мысли предательски уносятся в сторону того, что Женя сейчас спит без них. Внизу живота поднимается жар, и я понимаю, что теряю контроль.
Глава 10. Роман
Выхожу из ванной, сшибая членом углы. Я не знаю ни одного человека с такой железной выдержкой, как у меня. Иду в спальню для гостей, так как Жене отдал свою. Я не ждал гостей с ночевкой и не сказал домработнице подготовить другие комнаты. Прохожу мимо своей, притормаживаю. Загляну одним глазком, проверить, все ли нормально.
Подумаешь, без трусов спит. В конце концов, доверяет мне значит. Да и укрыл я ее.
На всякий случай стучу, но ответа, конечно же, нет. Нажимаю на ручку медленно, стараясь сделать так, чтобы она не щелкнула. Открываю дверь и заглядываю.
Женя спит, разметавшись по кровати и скинув на пол одеяло. В свете ночника вижу ее маняще-длинные стройные ноги.
— Жень, — зову ее негромко. Не реагирует.
Вздыхаю и захожу в комнату. Поднимаю одеяло и замираю с ним в руках, потому что из-под криво застегнутого ворота рубашки выглядывает аппетитная округлость груди и край ореолы.
— Нет, ну так нельзя. — шепчу и присаживаюсь на кровать рядом.
Только нормально застегну и все. Тяну руки и замираю над пуговицами. Кому я вру?
Ладно, я только одним глазком посмотрю и все. Чтобы было что представлять перед сном. В качестве моральной компенсации за ее стеб. Женька все равно не будет знать об этом и не обидится.
Расстегиваю пуговицы на рубашке. Дойдя до последней снова на секунду замираю, а потом медленно раскрываю ее, стараясь сдержать шумный выдох. Как будто я нашел припрятанный родителями подарок и сейчас пытаюсь подсмотреть, что спрятано под упаковкой. Под моей упаковкой — восторг.
Женя… невероятно женственная. Красивая наливная грудь с крупными ареолами и маленькими сосочками. Выпирающие ребра, тонкая талия с впалым пупком. Скольжу взглядом ниже и тяжело сглатываю.
Даже тут как я люблю. Полоска светлых волос так и манит прикоснуться к ней пальцами.
— Богиня, — шепчу, снова сглатывая вмиг ставшую вязкой слюну. Кажется, я как собака Павлова на нее уже реагирую.
Нужно застегнуть рубашку и уйти. А у меня руки будто свинцом налились и не хотят подниматься.
— Жень, — зову ее сиплым от возбуждения голосом. Спит. Крепко.
Озираюсь, будто меня кто-то может увидеть, и аккуратно провожу ладонью от изящной шеи вниз, между двух притягательных вершин, до пупка. Останавливаюсь. Ловлю кайф от ощущения шелковой кожи под своей рукой. Веду обратно вверх, обводя аккуратно грудь уже ближе к ореолам и восторженно смотрю, как сосочки напрягаются.
Понимаю, что это машинальная реакция ее тела, но член все равно дёргается в предвкушении. Облизываю пересохшие губы и склоняюсь над нимфой.
Ещё раз вглядываюсь в ее безмятежное лицо и опускаюсь к груди. Вдыхаю лёгкий и нежный аромат чистой кожи.
Ещё раз облизнув губы, прикасаюсь ими к груди, вбирая в рот сосок, и тихо стону, не в состоянии себя контролировать.
Играю с ним языком, медленно перекатывая во рту, как вкуснейшую конфету, которую хочется смаковать как можно дольше.
Чувствую, как Женя немного вздрагивает и шумно выдыхает сквозь сон. Отстраняюсь и смотрю на нее во все глаза.
Спит. Лишь немного вскинула голову, будто открывая шею для моих поцелуев.
Тут же касаюсь пульсирующей жилки и спускаюсь ко второй груди. Снова медленно терзаю сосок, поигрывая с первым пальцами.
Чувствую, как кожа под моими руками покрывается мелкими мурашками. Отстраняюсь, пытаясь унять сбившееся дыхание. Женя вздыхает, проводит по груди, где только что были мои губы и замирает.
И я вот смотрю на нее, такую раскрытую и доверчиво-беззащитную передо мной и понимаю, что надо уйти. А не могу. Закрываю глаза и представляю, как раздвигаю ее ноги и вхожу на всю глубину. Как она открывает глаза и начинает метаться подо мной, выстанывая мое имя.
Открываю глаза и чувствую, как внутри идёт борьба совести с желанием. Плюю на приличия. В конце концов, мне потом из-за нее дрочить. А ещё во мне виски с шампанским.
Выключаю ночник и ложусь рядом с Женей, подставив руку под голову и снова поглаживая ее животик. Рука плавно съезжает ниже.
Поглаживаю пальцами мягкий светлый пушок, всё ещё пытаясь удержаться от не очень порядочного поступка. Но… с другой стороны, Женька спит и все равно ничего не вспомнит. А я впервые в жизни так хочу конкретную женщину, что ее могу удержать себя в руках.
Смирнова вдруг томно вздыхает и… немного раздвигает ноги.
Сердце сбивается с ритма.
Как заворожённый веду пальцами вдоль полоски волос вниз и невесомо скольжу по складочкам. Тут же нетерпеливо ныряю глубже, приоткрывая их и чувствую, что они становятся влажными. Ее тело откликается на мои ласки.
Теряя остатки самообладания, растираю смазку между половых губ и начинаю ласкать то чувствительную горошину, то ныряю во влагалище, призывно толкаясь глубже.
Женя вдруг ахает и подается бедрами навстречу моей руке. Тут же атакую приоткрывшиеся губы и кайфую от того, что она слабо, но отвечает на мой поцелуй.
— Моя девочка, — шепчу, придвигаясь к ней ближе. Вижу, как Женя приоткрывает глаза и немного удивленно смотрит на меня, а потом вдруг притягивает за шею и сама подставляется под мои поцелуи и руки.
Кажется, член уже дымится от того трения, что происходит между нашими телами.
— Ррррома, — рычит со стоном мое имя Женя, откидываясь на подушке и выгибаясь всем телом. И — клянусь — это “Рома”, сорвавшееся с ее губ, — самое прекрасное, что я когда-либо слышал.
— Кончай, моя девочка, — двигаю пальцами еще быстрее, заставляя ее метаться по подушке и стонать снова. Сам рычу от желания войти в нее по самый корень и излиться в горячее влагалище.
Женя снова вздрагивает и обессиленно падает на кровать, а я ложусь на спину, приспуская штаны и добиваю свой изнывшийся орган короткими толчками в ладонь. С хрипом кончаю в кулак. Дышу, как будто не на кровати лежал, а мешки грузил.
— Охренеть, — приподнимается на локте Женя и удивленно смотрит на меня, — Роман Петрович еще и дрочит у меня во сне.
Хмурюсь, не понимая, о чем она, а Женька тут же отворачивается и… снова засыпает.
— Охренеть… — смотрю на нее ошарашенно. Реально спит, зараза. Аж похрапывает. — Охренеть…