Листер ждет у входа. Сбегает по ступенькам к большой машине в ту секунду, когда шофер открывает дверцу для принца Евгения.
— Барон с баронессой в отсутствии, — говорит Листер.
Принц Евгений уже вылез и разглядывает Листера.
— А вы кто такой? — спрашивает он.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, что я в партикулярном виде, — говорит Листер. — Я Листер, дворецкий.
— А с виду государственный секретарь.
— Благодарю вас, сэр.
— Это не комплимент, — говорит принц. — Что это вы такое мне говорите тут — в отсутствии? Утром я видел барона, он просил заглянуть после обеда. Меня ждут.
Он идет по ступеням, Листер — за ним, и так оба входят в дом. В холле принц кивает на дверь библиотеки, откуда летят голоса:
— Идите же, доложите обо мне. — И начинает расстегивать пальто.
— Ваше превосходительство, приказано ни под каким видом не беспокоить. — Листер обходит принца, становится спиной к библиотеке, как бы обороняя вход. Он прибавляет: — Дверь заперта изнутри.
— Да что же там такое происходит?
— Совещание, сэр, с одним из секретарей. Тянется уже несколько часов и продлится, вероятно, до глубокой ночи.
Принц, пухлый, с бледными щеками, решает не снимать пальто и осведомляется:
— А чей секретарь — его? ее?
— Джентльмен, о котором в данном случае идет речь, служил секретарем при обоих, сэр, последние пять месяцев — почти.
— О всемогущий боже, лучше убраться отсюда! — вздыхает принц Евгений.
— Так бы я и поступил на вашем месте, сэр. — И Листер направляет стопы принца к парадной двери.
— Утром, по-моему, был барон как барон. — Принц на пороге оборачивается к Листеру. — Он только что вернулся из Парижа.
— Весь день, по-видимому, были телефонные переговоры, сэр.
— Казалось, он совсем не ждал беды.
— Никто из них не ждал, ваше превосходительство. Совершенно были к ней не подготовлены. Отдали себя, увы, на волю предопределения.
— Вы говорите, как государственный секретарь в Ватикане.
— Благодарю вас, сэр.
— Это не комплимент. — Принц, застегивая пальто, выходит в ночь. Листер придерживает распахнутую дверь. Перед тем как по ступеням сойти к машине, принц спрашивает: — Вы полагаете, что-то случится, Листер?
— Да, сэр. Прислуга вся готова.
— Листер, в случае дознания не стоит, знаете ли, поминать про мой ночной визит. Заехал и заехал. Визит случайный, запросто, соседский. Совершенно несущественный визит.
— Разумеется, ваше превосходительство.
— Я, кстати, не превосходительство, я высочество.
— Ваше высочество.
— Таким большим и слаженным штатом прислуги, как вы тут, мало кто может похвастаться. В Швейцарии это прямо-таки редкость. И как барону это удалось?
— Деньги, сэр, — говорит Листер.
Голоса, взбудораженные, спутанные, неразборчивые, рвутся из библиотеки.
— Мне нужен дворецкий, — говорит его высочество. Вынимает карточку, протягивает Листеру. Кивнув на дверь библиотеки, он говорит: — Когда все это кончится, понадобится место, милости прошу ко мне. Кое-кому из других слуг я тоже был бы рад.
— Едва ли мы станем снова наниматься, сэр, однако же огромное спасибо за предложение. — Листер сует карточку в бумажник, который вынул из жилетного кармана.
— А повар? Такой чудесный мастер. И он освободится?
— У него тоже свои планы, ваше превосходительство.
— Конечно, поднимется скандал. Он, по-видимому, отлично вам платил за вашу службу.
— За наше молчание, сэр.
Сверху слышен вой и стучат ставни.
— Это тот, на чердаке, — говорит принц Евгений.
— Печальный случай, сэр.
— И все ему достанется.
— Как, сэр? Он же родственник баронессы по первому браку. Двоюродный брат первого мужа. Барон едва ли стал бы завещать такое громадное состояние ему — несчастному ничтожеству на чердаке. Наследник барона — его собственный родной брат в Бразилии.
— В Бразилии — тот, младший. На чердаке — ближайший по закону и ей ничуть не родственник.
— А вот этого, — говорит Листер, — я и не знал.
— Мало кто знает. Никому не надо говорить, что я сказал. Сказал и сказал. Клопшток меня убьет. Меня убил бы.
— Нам, собственно, не важно, сэр, кому достанется богатство. Наши богатства — совсем в другом.
— Такая жалость. Повара я бы взял. Отличный повар. Как его, забыл?
— Кловис, сэр.
— А-а, да-да, Кловис.
— Но он оставит свою профессию, я полагаю.
— Жаль, такой талант. — Принц, впрочем, уже в машине, и она его уносит прочь.
Мистер Сэмюэл снял свое кожаное пальто и, сидя теперь в большой буфетной, холлом отделенной от людской, просматривает бумаги. Он откинулся на стуле, на нем темный свитер под горло, темные вельветовые брюки. За спиной у него распахнутая дверь, перед ним черно лоснится окно, от наружных огней лучась и зыблясь, как экран испорченного телевизора. К черному входу подъезжает машина. Мистер Сэмюэл бросает слугам через плечо:
— Это мистер Макгир, откройте.
— У самого ключи, небось, — говорит Элоиз.
— Нельзя ли чуточку повежливей, — замечает мистер Сэмюэл.
— Там Листер уже пошел, я слышу, — говорит Элинор.
Мистер Сэмюэл встает, идет в людскую гостиную. Из коридора, ведущего к парадным покоям, выходит Листер, у черного хода меж тем уже вовсю хрустят ключом в замке.
Листер останавливается, слушает.
— А это еще кто?
— Мистер Макгир, — говорит мистер Сэмюэл. — Я просил его к нам присоединиться. Он нам может быть полезен при составлении документации. Надеюсь, я правильно решил.
— Могли сперва меня предупредить, — сказал Листер. — Могли бы позвонить по телефону, мистер Сэмюэл. Впрочем, я не имею возражений. Мне, собственно, понадобятся услуги мистера Макгира.
Тот уже идет со стороны черного хода. На вид постарше мистера Сэмюэла, потасканный и конопатый.
— Ну, как всё? Как все? — спрашивает он.
— Добрый вечер, мистер Макгир, — отвечает ему Листер.
— Чувствуйте себя как дома, — говорит Кловис.
— Добрый вечер, спасибо. Я бы пожевал чего-нибудь, — говорит мистер Макгир.
— Секретари питаются самостоятельно, — отзывается Кловис.
— Но я прямо из Парижа.
— Разогрей ему чего-нибудь, Кловис, — говорит Листер.
— Ладно, беру на себя. — И Элинор со старательным смирением поднимается со стула.
— Мистер Сэмюэл, мистер Макгир, — спрашивает Листер, — ваше время ограничено или вы намерены дожидаться?
Мистер Макгир отвечает:
— Я, собственно, хотел повидать барона.
— Не может быть и речи, — отрезает мистер Сэмюэл.
— Велено не беспокоить, — поясняет Листер.
— Зачем же я тащился в такую даль? — И мистер Макгир обреченно стягивает дубленку.
— Мистеру Сэмюэлу чтобы помогать, — говорит Пабло.
— Ладно, утром барона повидаю. Имею к нему разговор, — говорит мистер Макгир.
— Поздно, — вздыхает Листер. — Нет более барона.
— Но я же голос его слышу. О чем вы?
— Не будем гнаться за вульгарной хронологией, — возражает Листер. — У меня для вас работа.
— Тут телячье жаркое, — кричит Элинор из кухни.
— Blanquete, — поправляет Кловис, — de veau[6].
Он хватается руками за голову, закрывает глаза, изможденный долгими бесплодными усилиями просветительства.
— Сигареточки не найдется? — спрашивает Элоиз.
— Столько шума. — Мистер Макгир кивает на парадные покои. — И слышимость такая. Там кто сегодня?
— Адриан, — Листер усаживается на стул, — ты помоги Элинор. Скажи ей, что я не возражал бы против чашечки кофе.
— Когда я был еще юнцом четырнадцати лет, — говорит Листер, — я решил покинуть Англию.
Мистер Макгир наклоняется и останавливает магнитофон.
— Давайте снова. — Он говорит. — Попроще, по-разговорней, Листер. Не надо этого «юнцом четырнадцати лет», давайте «я был еще совсем пацан, четырнадцать лет», в таком разрезе, Листер.
Они одни в просторной спальне Листера. Оба в глубоких, темно-оливковой нестареющей и прочной кожи креслах, почти определенно сюда переместившихся из другой части дома, возможно, из библиотеки, вследствие какой-то коренной смены меблировки. Серый пушистый ковер скрывает пол. Ложе Листера узкое, но выглядит эффектно под вполне сохранной, медвежьей, что ли, шкурой, либо обретенной независимо, либо некогда укрывавшей еще колени давних Клопштоков, в санных каретах бороздивших зимние снега, — как бы там ни было, шкуре, кажется, здесь придается особое значение; однако же очевидно, что все в комнате, включая и мистера Макгира, здесь только с соизволения Листера.
Между ними, на полу, грузный магнитофон, в открытом ящике, с ручкой. От него змеится шнур к выключателю при постели. Бобины замерли от прикосновения мистера Макгира к кнопке «Стоп». Бобины разной толщины, и можно на глаз определить, что полчаса, примерно, на этом магнитофоне уже производилась запись.
Листер говорит:
— Стиль оставим журналистам, мистер Макгир. Это же все только наметка, легкая затравка. Суть истории — дело другое, это эксклюзив, а по части эксклюзива у нас у каждого собственные планы. Теперь же нам просто нужно что-нибудь для прессы, чтобы сразу запустить, безотлагательно, понимаете ли, когда дознание начнется.
— Послушайтесь-ка моего совета, Листер, — говорит мистер Макгир, — вы бы попроще, в духе устной речи.
— Чьей смотря устной речи, моей или журналистов?
— Их, — говорит мистер Макгир.
— Включайте, — говорит Листер.
Мистер Макгир включает, бобины крутятся.
— Когда я был совсем пацан, в четырнадцать, — говорит Листер, — я решил покинуть Англию. У меня были неприятности, я имел сношения с Элинор, под роялем, а она мне тетка, и было ей всего-то девять лет. После такого болезненного опыта у Элинор развился комплекс близкой по крови старшей особи, хотя ситуация, пожалуй, отчасти была обратной, короче, с четырнадцати лет она меня преследует и...
— Неправильно. — Мистер Макгир выключает запись.