Все люди, сколько было в чайхане, дружно засмеялись.
Старый ишан Бабакул оглядывался по сторонам и что-то шептал сыну на ухо. Тот, наконец, выкрикнул с ненавистью:
— Смейтесь, смейтесь! Разве вы забыли про озеро Албасты? — И продолжал, царапая лица стариков злобным взглядом: — Оно не позволит вам сотворить такое!
При упоминании об озере почти все присутствующие перестали смеяться. Жители Кокдарьинской долины были наслышаны о страшных случаях, происходивших время от времени на берегах Албасты: то оно якобы поглотило группу богомольцев, совершавших хадж в Мекку, то в его водах канул караван с золотом из Индии, в революцию на его берегах исчез отряд красных бойцов, а совсем недавно утонули две кобылицы и жеребенок. Все боялись этого озера, обходили его стороной.
Хусаинов, воспользовавшись замешательством людей, продолжал наступать:
— А могила святого, что по воле аллаха появилась за одну ночь у старой мечети? Ее тоже нужно затопить, да? — Прокричав это, Хусаинов окинул всех победным взглядом и, повернувшись к Баскакову, с издевкой в голосе спросил: — Допустим, товарищ инженер, вы построите водохранилище… А как будете подавать воду в долину, ведь ни один канал через тропу кобры вам никогда не проложить. Провалится.
— Ну и злости у вас, товарищ Хусаинов! Откуда она только берется? — сказал в сердцах Баскаков и обратился к Халилу: — Кахрамонов, расскажите, пожалуйста, товарищам о результатах вашей последней экспедиции.
Халил, к всеобщему удивлению, не стал ничего показывать на стенде… Он обиженно проговорил:
— Меня обманули, я несколько дней искал там кобр… Не нашел. Правда, около кишлака Томчи, у родника, есть старое гнездовье змей. Мой отец орнитолог, он очень просил меня привезти хотя бы один экземпляр индийской кобры, которая водится только в ваших местах. — Халил опустил глаза, помолчал. Старики стали сочувственно клацать языком в знак того, что им тоже хотелось бы, чтобы Халил повстречал этот самый экземпляр индийской кобры, так нужный его отцу.
Юноша вдруг посуровел, его взгляд устремился в сторону Хусайнова.
— Вы, товарищ, дурачите людей. Как не стыдно! Никакое там не заколдованное место. А просто так называемая каменная подушка. Недалеко от нее имеется родник, воды его по скрытому дренажу, который удалось нам все же найти, достигают основания подушки. И как только накапливается достаточное количество воды, порода съезжает на этой подушке, как по смазке.
Переждав шум, Халил уверенно произнес:
— Дело простое. Надо вначале стоки родника отвести в русло, а затем вскрыть грунт до самого основания подушки, взорвать ее. А затем уже строить. — Халил развел руками и заразительно улыбнулся.
Старики захлопали в ладоши и принялись громко хвалить юношу.
— Спасибо, сынок, дай бог тебе здоровья!
— Вот бы такого в дом, в зятья…
И много еще приятного говорили аксакалы Халилу. Но Хусаинов приподнялся с курпачи и выкрикнул:
— Не думай, и на тебя найдется змея!
Ответом ему был взрыв негодования. Старцы стыдили Хусайнова и призывали на его голову кары небесные.
Но вот опять поднялся Саттар-бобо, и все притихли.
— Уважаемый товарищ первый секретарь обкома партии, Мухаммед-бобо… Позвольте, мы вас будем так называть. Вы тоже немолоды, и у вас большой жизненный опыт, а мудрости вашей хватит на тысячу лет. Во имя аллаха, прошу вас, не слушайте этих негодных. Мы вот здесь, представители всех кишлаков, решили — перекочуем в долину. Честно говоря, нас там маленькая кучка осталась, только старики да старухи. Во всех восьми кишлаках только сто двадцать четыре семьи. Это не так уж много, а в долине живет целых двести тысяч человек. Неужели мы пойдем против народа? — И Саттар-бобо посмотрел по сторонам. — Как, аксакалы, поддерживаете?
— Твоими устами сам аллах говорит, уважаемый Саттар-бобо, — громко сказал рядом сидевший почтенный белобородый старик в чалме.
Его многоголосо и дружно поддержали почти все старики.
— Тогда, аксакалы, будем голосовать. Нам без этого не обойтись. Это так, на всякий случай, если кто-то задумает писать, жаловаться. — Сказав это, Саттар-бобо презрительно посмотрел на ишана Бабакула и его сына.
— А как же, проголосуем, — дружно ответили в чайхане.
— Мы согласны.
— Пусть долина цветет.
— Ну, в таком случае, аксакалы, кто «за», прошу поднять руки. Халил, сынок, у тебя глаза поострее, считай, — обратился он к Халилу.
— Кто против! — затем спросил Саттар-бобо.
Но «против» руки никто не поднял, даже Хусаинов, даже престарелый ишан.
— Ну, вот видите, единогласно, — добродушно улыбнулся Саттар-бобо и удовлетворенно провел ладонями по бороде.
— Позвольте, уважаемые отцы, теперь и мне сказать несколько слов, — встал со своего места Арипов. — Я твердо знал, что вы тут и без меня разберетесь. Правда — она всегда правда. В первую очередь водохранилище нужно вам, вашим детям, народу. Мы сейчас успешно работаем над продовольственной программой. Хотим, чтобы каждый человек мог полностью удовлетворить свои потребности и в продуктах, и в одежде. Но в то же время мы не можем потреблять больше того, что производим. Люди труда это хорошо знают. А если у вас возрастают потребности, значит, надо больше производить. Мы осваиваем целину, но этого нам, оказывается, мало. Ведь запросы-то растут. Взять ваш Коккишлак. Раньше все население поголовно работало, чтобы прокормить себя. А сейчас сколько вашей молодежи учится в техникумах и институтах Москвы, Ташкента и других городов страны?
— Много, много учится наших детей, — одобрительно заметили в чайхане.
— И все они получают стипендии и разного рода пособия. А сколько наших почтенных стариков получают пенсию, тогда как раньше об этом понятия не имели! Ваши внуки, наверное, и в армии служат? Их и одеть, и накормить нужно. Да технику дать в руки такую, чтобы никому не уступала. Так, что ли, старики?
— Мудро, мудро говорите, товарищ секретарь.
— Спасибо партии, спасибо Советской власти за счастливую нашу жизнь. Отродясь такого в наших краях не видали.
— Вот вам и ответ, почему мы постоянно расширяем производство сельскохозяйственных продуктов. Некоторые могут возразить по своему недомыслию, дескать, у нас государство могучее и большое, седьмой десяток Советской власти пошел, и пора бы жить без трудностей. А скажите вот так, по-житейски, положа руку на сердце, в какой семье больше проблем и трудностей: у молодоженов, где только складываются отношения, или там, где прожили, скажем, тридцать — сорок лет? Конечно, и там, и там они есть. Притом, жизнь ставит все новые и новые проблемы. Трудности всегда будут, это закон жизни. Нужно уметь их побеждать. Казалось бы, в нашем государстве — огромные территории небогатые ресурсы. Но природа так распорядилась, товарищи, что восемьдесят процентов пахотных земель находятся в неблагополучных климатических условиях. И порой погода нам диктует свои условия. А партия нам говорит: «Погода погодой, а работа работой». Нельзя также сбрасывать со счетов всякого рода нытиков, лодырей, тунеядцев, рвачей, они есть и у вас тоже. И это мы должны учитывать. А государство наше могучее и непобедимое, и с каждым годом оно становится крепче и сильнее. Государству все важно, важно и ваше водохранилище, которое позволит получать гарантированные урожаи хлопка, картофеля, хлеба, фруктов и овощей. Поэтому-то и делаются столь солидные капиталовложения.
— Да, деньги большие!
— Раньше можно было только мечтать о таком строительстве!
Арипов сел на свое место под дружные аплодисменты.
— А можно просьбу? Вот тут… от имени стариков? — обратился к нему Саттар-бобо.
— Пожалуйста, — охотно ответил Арипов. — Слушаю.
— Уже несколько лет мы наблюдаем, как вы там в долине свои поля разными ядами с самолета посыпаете. Отсюда многие болезни могут произойти. Да и земля к этому неодобрительно относится. Вон, я слышал, в Америке доигрались с этим делом. Отравили полностью земли. И у нас только за счет этого урожаи хлопчатника сократились. Нельзя ли этой химии какую замену найти?
Старики молча кивали в знак одобрения.
— А еще технику у вас не очень берегут. Такие богатырские машины — и стоят ржавые, словно от стыда, — проговорил высокий и рябой старик, привстав с места.
— И дома строят некачественно. Вот у нас мечеть. Ей, почитай, четыреста лет, а стоит, как новенькая. Правда, ее мусором завалили. Это тоже не дело. Но нам товарищ Баскаков подсказал, мы ее приведем в порядок. Музей сделаем, — это говорил седобородый добродушный на вид сосед Саттара-бобо.
— Ну и старики у тебя! Острые на язык, — тихо сказал Абдуллаеву Арипов. — Накидают они нам с тобой вопросов…
Собрание закончилось, старики расходились довольные. Саттар-бобо и еще несколько аксакалов подошли к Арипову.
— Спасибо, товарищ первый секретарь, что народ не забываете, советуетесь. Да иногда и нам глаза открываете, — взяв протянутую руку Арипова в обе ладони, улыбаясь, говорил Саттар-бобо. — А то живем своим маленьким делом и не всегда видим большое.
— Спасибо и вам, отец, — Арипов пожал на прощанье каждому старику руку.
Провал
Виктор Михайлович и Халил выехали на лошадях к себе в лагерь. Увязался за ними на ослике и Шариф-бобо.
Баскаков старался поддерживать с ним разговор.
— А вы держались молодцом, Шариф-бобо. Не побоялись первым заявить, что согласны на переезд.
— Эх, сынок, да пропади оно все пропадом, скорее бы затопило все здесь водой, устал я, сил моих нет! — в сердцах ответил старик и неожиданно всхлипнул.
— Что с вами, отец? — удивленно спросил Баскаков.
— А ничего, я свое вспомнил, — уже взяв себя в руки, сказал Шариф-бобо и, подстегнув ослика, вырвался вперед лошадей. Он сидел маленький, ссутулившийся, во всей его фигурке угадывалось внутреннее напряжение. Точно была в нем сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться.
Да, старик всем нутром чувствовал — быть взрыву. Когда эти люди приехали в Коккишлак и поставили близ его дома вагончики, Шариф-бобо от злости себе места не находил. Снуют туда-сюда, спорят, землю копают… Это его страшно раздражало. Но потом он вдруг успокоился. «Если все вокруг затопят водой, — рассуждал он мысленно, — может быть, это будет и к лучшему. Не сам ли аллах посылает ему спасение? А там, на новом месте, пойдет другая жизнь. На новом месте всегда хорошо — подальше от старых грехов…» Вот почему Шариф-бобо был так активен сегодня в чайхане. Злые слова Хусайнова, его отца — не в счет. Шариф-бобо знает — всерьез что-либо сказать они не смогут. Сразу заткнутся. Знают, шакалы, чем могут поплатиться. Хотя они вцепились в его душу, но и он держит их крепко. Во время войны сюда в горы, на дальние заимки, поползло всякое отребье — в основном дезертиры, бежавшие от военного призыва. Местные жители вылавливали их и сдавали властям. Но ишан Бабакул со своим пятнадцатилетним сыном Балтой пригрели-таки пятерых дезертиров. Не из сострадания пригрели. Ишану нужны были батраки, и он заставил отщепенцев работать на себя — выращивать картофель для продажи в городе, ухаживать за скотиной. Шариф-бобо, работая в лесничестве объездчиком, набрел однажды в дальнем урочище за Гиссарским перевалом на заимку дезертиров. Как раз ишан и его сын Балта грузили картофель на ослов. Вот была история! Все забегали, засуетились. И Шариф-бобо понял, что его могут убить. Особенно злобно смотрел на него здоровенный, рябой лицом парняга. Кара-сундук была у него кличка. Шариф-бобо положил руку на двустволку, готовый пустить ее в ход, а дезертиры и хозяева заимки были без оружия.