Не боярское дело - 2. Часть 1 — страница 6 из 17

Кто такой он — им обеим было понятно без обозначения имени и фамилии — князь Бережков, кто же ещё.

— Так что, никак мы дело с лечебницами против него не повернём? Может слух какой распустить?

— Под чью руку обычные лекари пошли, знаешь?

— Ирина Александровна Рюмина — Шувалова их покровительница.

— В том-то и дело. Мало того, что она женой Феликса не стала, так ещё и с Шуваловыми породнилась. А с теми у нас никогда дружбы не было. Шуваловы сейчас в силу входят и, сдаётся мне, только и ждут, чтобы я где-то им подставилась, а уж они тогда вволю потопчутся, припомнят Юсуповым всё что было и не было.

— Я слыхала, что государь какое-то месторождение князю поспособствовал добыть. Может с этой стороны зайти?

— Даже думать не смей! Императрица — Мать хоть и при власти, но эта Анна у неё прилично влияния отняла, особенно после рождения наследника. Так что нашей старухе сейчас рисковать не с руки. Государь только посмеётся над её вмешательством, а то и вовсе место укажет. Эх, и французиков ни о чём не попросишь. Они сейчас чихнуть лишний раз боятся.

— А что, если с китайцами поговорить? Есть у меня один знакомый. Да только денег он попросит.

— Смотря за что…

— Так я и попробую у него узнать, чем он помочь нам может, — состроила невинное личико баронесса.

— Ну, попробуй. Деньги я найду, — кивнула княгиня, после недолгого раздумья, а потом тяжёлым взглядом проводила свою старинную подругу до выхода.

Жаль её, конечно. Но если дело будет сделано, то оставлять такую свидетельницу в живых никак нельзя.

Только и баронесса, не будь дурой, успела скользнуть взглядом по зеркалам, пока шла, а так как характер княгини она знала, как никто другой, то вывод сделала верный.

Заканчивать надо дела в столице. Завтра она больной скажется, о чём записку княгине пошлёт, а потом к себе в имение, в Ставрополье отбудет. Довольно она горячие каштаны с огня таскала, пора и честь знать. На безбедную старость ей хватит, да и пожить ещё хочется.


Глава 4


— Девочки, никто не знает, для чего нас в зал к двенадцати собирают? — спросила Ирина Половцева у всех, но в основном следя взглядом за пробегающей мимо Юлечкой Тумановой.

Она вытащила три нарядных платья и глядя на них со стороны, выбирала то, в котором пойдёт на общий сбор.

— Я что-то слышала про предстоящий вылет по боевому контракту, — тут же отозвалась девушка, первой успев занять место за небольшим столиком с зеркалом.

— И что именно? — уточнила Ирина, с завистью отметив, что она не умеет прихорашиваться в таком темпе, как это получается у Тумановой.

— Похоже, будут выбирать те три боевых звезды, которые за Волгу полетят, — отозвалась Юлечка, к которой это имя просто прилипло за её мимишность и незлобный характер.

— Ну, наконец-то! А то я уже думала, что мы весь срок контракта в этом посёлке проторчим, заряжая накопители, — потягиваясь и зевая, проворчала их бывшая староста Ирина Маслова, — Стоило так с учёбой напрягаться, чтобы потом стать подёнщицей в каком-то посёлке, у чёрта на куличках.

Она одна из трёх девушек, живущих в одной комнате, никак не отреагировала на сообщение и лишь провела рукой по короткой стрижке, приводя волосы в приличный вид.

— А меня зарядка накопителей заводит. Только щёкотно получается, когда быстрее пытаешься это делать.

— Тебе, щёкотно, а меня реально щиплет, — зло отозвалась Маслова.

— А я вчера два раза кончила… Ой, простите, не то сказала… — вспыхнула Юлечка, судорожно схватившись за пудреницу.

— Что-о-о! — прозвучало сразу с двух сторон.

— Это вы думаете, что работаете, а на самом деле нас всех тренируют и скоро заставят тесты проходить. Кто с ними справится, тем новые «протезы» выдадут! Говорят, они в два раза лучше наших! — на одном дыхании выпалила пунцовая Юлечка, надеясь так ошеломить подруг новостью, чтобы они забыли про её оговорку.

— Так, что говоришь, у тебя во время зарядки накопителей произошло? — не дала себя сбить Маслова, подходя к Юлечке и шикнув по дороге на Половцеву, открывшую было рот.

— Хорошо мне стало. Вот. И не надо завидовать! — зарылась та лицом в пуховку, которой орудовала в пудренице, и неожиданно для всех, да и для себя самой, звонко чихнула.

Чихнуть в пудру — так себе затея. Это тут же доказало вспухшее белое облако, вскоре накрывшее собой добрую половину комнаты.

— Моя пудра! — вскричала Юлечка.

— Мои вещи! — в унисон ей отозвалась Половцева.

— Мои глаза! — бормотала Маслова, которая не ко времени решила наклониться к ушку красящейся девушки.

Несколько следующих минут прошли в бестолковой суете, прежде чем девушки хоть как-то привели себя в порядок и уселись за стол, разглядывая друг друга.

— Так. Давай по порядку. С чего тебя так накрыло при зарядке и для чего нас тренируют? — первой пришла в себя бывшая староста.

— Не надо боятся, что оно щиплется, надо перетерпеть и ещё упорней давить, вливая больше Силы, — потупилась Юлечка, выдавая сокровенное.

Обе Ирины обескуражено замолчали, пытаясь понять сакральный смысл этого действа.

Именно в таком состоянии их и застала шустрая Шульдякова, дочь камер-юнкера и мастерица первой говорить очевидное, а заодно и местное информбюро.

Как-то очень ловко выпытав у потрясённых подруг необычную новость, она выпорхнула из комнаты, успев напоследок подтвердить свой звание — мисс Очевидность:

— Девочки, вы не засиживайтесь. До общего сбора осталось двадцать пять минут.

— Всем сейчас разболтает, — с горечью произнесла Маслова, — И зачем мы с ней поделились…


Собрав всех курсантов, получивших звание архимага и отселённых в специальный посёлок, построенный рядом с моим радиозаводом, а главное, с очень могучим Источником, который мы сумели приручить, я и Шабалин минут двадцать витийствовали, прежде чем предложили новоиспечённым архимагам новую работу по контракту. Понятно, что мы ожидали конкуренцию и целую очередь добровольцев, но с этим жёстко обломались. Все наши девушки сидели с красными лицами и ни одна из них не проявила ни малейшего желания куда-то лететь. Наоборот. оказывается они мечтают остаться в специально отстроенном для них посёлке и со всем усердием и прилежанием продолжить занятия по зарядке накопителей.

Зато дюжина парней готовы были к вылету хоть сейчас. По контракту архимагам полагалась хорошая оплата, а после его окончания отпуск, длиной в срок командировки.

Пока я пребывал в определённом замешательстве, рассчитывая через неделю вывезти на намечающуюся кампанию три боевые звезды, у ректора нашей Академии засверкали глаза.

Такс-с-с… Это не к добру. Очень знакомый блеск, и у меня на него, как у собаки Павлова, давно выработался устойчивый рефлекс, если что — далеко не положительного характера. Слишком часто мне приходилось примерять на себя её собачью шкуру ради торжества Науки.

— У нас есть неделя, — прошептал Шабалин мне на ухо, — И два секстета.

Вообще-то секстет — это музыкальный ансамбль из шести человек.

Я, пока не узнал значение этого термина, чего только себе не представлял. Согласитесь — какое красивое слово испортили ради шести чудаков, пиликающих на скрипках и виолончелях.

— Надеюсь, парни оценят ваше внимание, — польстил я самолюбию учёного, мысленно перекрестившись.

Ощущение такое, словно пуля над головой вжикнула и улетела мимо. Хотя, какое там мимо. Цель-то вот она — дюжина парней, которые ещё не представляют себе тот объём счастья, что на них свалился. Не видели они счастливых глаз ректора, оттого и не понимают всю глубину своего попадалова.


Спрашивается, что за дела у меня могут быть за Волгой? Мне своих забот не хватает?

Но тут уж вышло, как вышло.


Сейчас у степняков захватил власть молодой хан Салават, практически мой ровесник.

Смелый, дерзкий и жутко ненавидящий персов.

Не знаю истинной причины, по которой он искал лично меня, но нашёл. Не побоялся пробраться в Камышин и там заявиться пред очи князя Гончарова, с заявлением, что он меня ищет и готов со мной о многом договариваться.

Я понимаю, что князю довольно обидно было, что степняк не к нему обратился, а попросил меня найти и дать нам поговорить. Но ради дела Гончаров свои эмоции придержал и мы пересеклись таки с Салаватом. Часа три тет-а-тет с ним разговаривали.

Для жителя степей Салават мыслил довольно здраво и масштабно.

Он прекрасно понимает, что такое прогресс и регулярная армия. У него нет никаких иллюзий, что со следующим нашествием персов его народ сможет сам справиться. Партизанскую войну в степи не откроешь. Тысячи персидских конников пройдут частым гребнем на сотни километров, дотла выжигая все встреченные кочевья на своём пути, а в те места, где их попытаются остановить, очень быстро подтянется артиллерия и пехота. Долгой войны кочевники не вынесут. Нет у них ни запасов провизии, если их от отар и селений оторвут, ни складов с военным имуществом.

Есть у него шаман, Урхем. Хоть и старый, но могучий. Молодёжь нынче взялся обучать, но это не на один год затянется, а персы-то, вот они. Ещё степь толком после зимы не подсохла, а они уже разъезды конные пустили вдоль границы. И не только вдоль. Нет-нет, да и заглянет полусотня персов в степь на полдня хода. Всё к тому, что незваные гости только и ждут, когда дороги подсохнут.

И всё это началось после того, как Салавату привезли мешок золота и двух юных персидских гурий. Вот только Урхем, втянув носом воздух, тут же девок из шатра выгнал, а золото и сам Салават отказался принять.

Ещё неизвестно, что опаснее — персидские шлюхи, с их болезнями, или золото, с его обязательствами.

Больно уж витиевато персы условия подарка излагали. Одного лишь персидские посланцы вслух не сказали — какая роль степнякам уготована. Но Салават и без их слов это знал, хороший урок как-то раз ему преподал персидский вельможа. Бесправные рабы, стоящие на коленях — вот кем видели персы его народ и ничего другого они степнякам не собирались предлагать.