Да, представьте себе, я удивлён. Как-то до сих пор я не интересовался китайской политикой, да и наша пресса её не жалует. Про историю этой необычной женщины мне Рюмин поведал.
Молодая девушка из знатной Семьи была представлена ко двору. Молода, чертовски красива, образована, но старый Император на целых полтора года оставил её без внимания. Путём взяток и невероятных усилий она всё же сумела пробиться в фаворитки, но очень ненадолго. Её отправили в монастырь, и казалось, что всё кончено. Но девушка оказалась не так проста. Каждую неделю она писала по два — три письма старшему сыну Императора. Никакой крамолы. Обычные девичьи переживания, с редкими вкраплениями восторгов об их нечастых, и сугубо официальных встречах.
Через три года наследник вступил в права. Спустя полгода они поженились. Следующие четыре года у неё ушли на то, чтобы сделать из мужа законченного наркомана. Его смерть ни у кого не вызвала удивления. Казнив в течении трёх дней после смерти мужа около тысячи приближённых, и отравив его мать, Ехэнара взяла власть в свои руки и не выпускает её уже больше десяти лет.
В стране бардак. Народ бедствует, придворные утопают в роскоши и разврате. Наука и производство в загоне. Армия — одна из самых отсталых во всей Азии.
От Императора я вышел загруженный под самое не могу. Свет включать не стал, и брёл к себе, практически на ощупь.
— Ты действительно хочешь, чтобы я стала твоей женой? — требовательно меня спросили из темноты, и я, машинально, выловил рукой гибкое тело, вплотную притянув его к себе.
Запах ковыля и полыни. Ляо. Переживает и дрожит.
— Хочу, — ответил я просто, и максимально честно.
— И ты будешь меня любить?
— Буду.
— Тогда почему ты грустишь?
— Наш государь мне рассказал про Императрицу Китая, Ехэнару. Я не знаю, чего от неё ожидать.
— Когда-то ей запретили её домашнее имя — Орхидея. Она маньчжурка. Ехэнару — это Орхидея на нашем языке.
— Я постараюсь ничего тебе не запрещать.
— Тогда я стану тебе верной женой.
Где-то в коридоре хлопнула дверь. Видимо ветром задуло. Потом ещё и другие скрипнули.
— Кобель… — донёс до меня ветер отголосок эха.
Глава 124
…Ein Vorhang von schwarzbrauner Seide
Raubt mir die süße Augenweide!..
(На что глядел бы я веками,
Сокрыто от меня шелками!)
Г. Гейне.
Если кто-то спросит у меня — мужа со стажем и специфическим опытом, что такое четыре жены и для чего нужна пятая, то он зря надеется на простой ответ. Если про магию или реактивный двигатель можно рассказать на простом и понятном языке, то про жён нет. Особенно когда все они вышли к завтраку в лёгких шёлковых халатиках.
На первый, дилетантский взгляд, пять жён — это как одна жена, но в пять раз больше. Так вот не катит такой расчёт. Ошибочка выйдет. Эмпирическим путём я установил и вывел гораздо более сложную и совершенную формулу, которая, хоть и нуждается в доказательстве, но по моему личному, пусть и субъективному мнению, однозначно имеет право на существование.
Прежде всего надо учитывать потенциал жены. Немецкий стандарт жены из трёх К — Kinder, Küche, Kirche, (дети, кухня, церковь) может вполне быть принят за эталонную единицу. Но если какая-то из жён немножко занимается чем-то другим, например, металлургическим производством или, скажем, экономическими вопросами государственной важности, а то, не дай Бог, и вовсе станет архимагом или Императрицей какого-то азиатского государства, то вводите повышающие коэффициенты. Общую сумму потенциалов надо возвести в степень, для которой вполне справедливо значение корня квадратного из общего количества жён. Да, представьте себе, что коллектив жён — это нелинейная величина, и простым суммированием сложность вопроса вы не определите. По моим, очень скромным прикидкам, выходит так, что примерно десять, а то и вовсе двенадцать уровней сложности нужно возвести в корень квадратный из пяти. В итоге получается, что жизнь у меня сложная, но не без приятностей.
По крайней мере в последнем я только что уверился. Завтрак в обществе четырёх жён и одной невесты приятно ласкает мой взгляд и поднимает самооценку до небес. Но, опять же, разговорчики за столом…
Проводив Императора, я не кинулся, очертя голову, на войну. Там пока всё идёт своим чередом и почти всё меня устраивает. Единственное, что напрягает — это непонятно где укрытый десяток оставшихся бронеходов и неизвестно где базирующийся полк артиллерийских дирижаблей. Если верить разведке Кланов Хоккайдо, то сёгунат оттянул их к Токио, всерьёз опасаясь попытки захвата города. Мне кажется, что причина такого решения несколько иная — сёгунат боится вооружённого восстания в своей столице больше, чем нашего продвижения с севера и юга. Основания для этого есть. Уже три города на Хонсю, вместе с их гарнизонами, поменяли флаги сёгуната на Имперские. И, вроде, городишки-то невелики, а сторонники Императрицы туда день и ночь стекаются. В Тояме уже больше шести тысяч собралось и у доброй половины есть оружие.
Вопросами самообразующихся плацдармов занимаются мои японские союзники. Они высаживают свои отряды, а затем начинают подвозить вооружение и провиант. Последнее важно. На Хонсю нынче голодно. Оно и понятно — начало лета. До урожая далеко, а рыбаков наши эсминцы гоняют. Самые «непонятливые» рыбацкие шхуны, предупреждённые неоднократно, рискуют получить в борт бронебойный снаряд. Это не фугас, и шхуна успевает с такой пробоиной доковылять до берега. На тех рыбаков, что ловят с лодок около берега, наши моряки внимания не обращают. Знают, на большие уловы им трудно рассчитывать. Семью бы прокормить.
А на нашем семейном завтраке разговоры продолжались.
— Мы заказали для Ляо несколько платьев с японской вышивкой, и четыре кимоно, — с абсолютно спокойным лицом, словно между делом, сказала мне Дашка, смакуя омлет с морепродуктами.
— И со свадебным платьем что решили? — поинтересовался я, чисто из вежливости, а заодно, чтобы продемонстрировать своё участие в процессе подготовки к свадьбе.
Кстати, правы мои девочки. Мне тоже одеждой следует всерьёз озаботиться. С моим статусом и положением обязательно нужно поддерживать определённый уровень, иначе не поймут меня окружающие. За вольнодумца и нигилиста примут.
— Это очень дорогие платья! — вступила Алёнка, возмущённая моим непониманием прекрасного, — Если что, они в столице сейчас самые модные. И любой из первых двух заказов Ляо смело может надеть на свадьбу. Просто мы сильно поспорили, какое ей лучше подойдёт, и чтобы не ссориться, заказали сразу два.
— Какая удачная мысль! — всеми силами постарался я удержать лицо, мысленно прикинув цену удачи, — Свадьбу проведём на Сахалине.
— Ты что? — бросила на стол вилку с ножом Дарья, — Весь Владивосток ждёт вашу свадьбу!
— Пусть и дальше ждёт, — равнодушно заметил я, переходя к кофе и десертам, — Я даже разубеждать никого не собираюсь. И от вас того же потребую.
— Объясниться не хочешь? — первой что-то сообразила Светлана.
— Вообще-то у меня война идёт, — в свою очередь поставил я кружку с кофе на стол, — Я и Аю сейчас для наёмных убийц сёгуната — цели номер один. Убьют меня или Аю, и война у них всерьёз поменяется. По крайней мере — её идеологическая составляющая. Про китайцев точно не готов сказать, но во Владивостоке и его окрестностях их проживает порядка восьми — девяти тысяч. Я ничуть не удивлюсь, если пара десятков из китайской диаспоры вскоре получит задание на устранение маньчжурской принцессы Ляо Мин, а заодно и её жениха. Пусть мы с Дарьей и архимаги, но профессиональный убийца всегда найдёт брешь в нашей защите, даже если он не маг. Чтобы вы поверили, я приглашу как-нибудь командира егерей, и он вам всё более детально объяснит. Расскажет, где и как он смог бы исполнить такой заказ на устранение нежелательной личности во время массовых торжеств. Взорвать, застрелить, а то и попросту отравить. Так что, Владивосток однозначно отпадает по параметрам безопасности. Никем из вас я рисковать не намерен, а после визита Императора я и сам не имею права умереть. Обещал. Слишком много ради нас на кон Империя поставила, чтобы мы могли считаться с пожеланиями светского общества Владивостока.
Мой монолог жёны переварили добрую минуту.
— Мы — Семья! — первой подняла Дарья свой кулачок вверх, — Летим на Сахалин.
— Семья! — подтвердили остальные жёны, поднимая руки в том же жесте, и я ничуть не удивился, когда к ним присоединилась Ляо.
А ничего так девчонка… Очень даже симпатичная. Только слишком уж молоденькая с виду, и худенькая. Осиную талию чуть ли не пальцами двух рук можно обхватить.
Интриган из меня так себе.
В плане межличностных интриг я эту свою способность оцениваю на слабенькую троечку. Нет у меня опыта князя Обдорина или Белозёрского, и их талантов. Не умею я толком манипулировать людьми, выстраивая многоходовые цепочки, каждая из которых заранее предопределена и при любом исходе предполагает положительный результат.
Совсем иное происходит, когда интрига меняет масштаб. Отчего-то с большими группами людей, где не надо ориентироваться на знание отдельных личностей, у меня всё получается гораздо лучше, и я на уровне инстинкта чувствую и нахожу правильные решения.
Ещё на стадии планирования стратегии по возврату власти в Японии я настоял на том, чтобы свести к минимуму участие иностранных войск, а если такое и случится, то выдавать всё это, как инициативу русского мужа Императрицы, отстаивающего её интересы.
Этот финт, изрядно усиленный пропагандой, неплохо сработал. По крайней мере, когда японцы слышат, что на земли городов, признавших власть Императрицы, заходят всем им известные, изгнанные сёгунатом Кланы, то отторжения такие новости не вызывают. Скорее, наоборот. Злорадства больше.
После благодушного правления Микадо редко кто из японцев не почувствовал на себе, как сёгунат закручивает гайки. Почти год запугивания, репрессий и публичных казней, которые прокатились, и не раз, по всему Хонсю, благостных иллюзий у основной массы населения не осталось. Примерно пятьдесят процентов японцев сёгунат не любят, а около тридцати — попросту ненавидят.