— Не люблю теорию, я больше практик и наблюдатель. — Боже, какой придурок, а не наблюдатель.
— Ты знаешь, что телефонами пользоваться запрещено в корпусе? — Вспоминаю один из пунктов правил и хочу преподать ему урок. Подхожу и протягиваю руку. — Сдавай. — Лишь смеется в ответ. Да уже легко доминировать, когда ты выше. И тяжело командовать, когда ты ниже. Надо бы узнать в википедии, как Наполеон справлялся с этим недугом. — Девочки и мальчики на обед. Выходим из комнат и спускаемся вниз, — кричу на весь корпус. — А ты сдай свой телефон.
— Не собираюсь. — И я ведь понимаю, что он не собирается. Но он не знает про мои родственные связи, поэтому у меня есть запасной вариант на этот счет.
— Что ты хочешь от меня?
— Хочу, чтобы ты свалила.
— А если нет?
— А если нет, тогда я покажу руководству, как ты совращала малолетних, давая тискать себя за грудь. Как ходила в мини юбке и соблазняла детей.
Черт, Ксюша, он снова тебя обыграл. И набирает очки одно за другим. Таким образом, скоро выиграет всухую.
— Хорошо, — киваю соглашаясь.
Ничего к чертям не хорошо, но я просто не могу сейчас спорить и что-то доказывать. Придется действовать грязно. Но и они не ангелы, что спустились на землю, ради спасения моей грешной души. Засранцы.
5. Не было видео
И, несмотря на то, что мама за пятнадцать минут до отбоя всем сказала сдать телефоны и при виде их лиц у меня должен лопнуть рот от удовольствия. Но на моем лице все равно красовалась кислая мина. И шутка про то, что я съела кило лимонов, частично правда. Я действительно стрельнула на кухне один и съела его. И до сих пор во рту все сведено и щипит.
Потому что я знала, что не смогу не засмеяться, когда мама сама это сделает. А уж я во всю расписала ей, что режим есть режим. Пусть они и скоро совершеннолетние, но один человек подставил всех. Там и быть я не скажу им, кого они должны за это благодарить. И сегодня все телефоны в моем распоряжении.
Встречаюсь взглядом с корнишоном и вспоминаю про лимон, который съела десять минут, чтобы не рассмеяться. Надеюсь, он не Вольф Мессинг и не прочитает мои мысли, которые посылают ему: “Ты проиграл, лузер. Я никуда не уеду”
Просыпаюсь по будильнику в два часа ночи и, натянув толстовку без замков, как боец-допризывник неумело пробираюсь к складу с боеприпасами. Открываю золотым ключиком дверь и проникаю внутрь.
Подсвечиваю фонариком полку с телефонами. Один круче другого. Девятый айфон, десятый айфон, парочка ксяоми, самсунги. Моего мальчика, конечно, простым Самсунгом не удивишь. Айфон. Тёмно-серый металл. Стильный до безобразия. Откусила бы и себе кусочек от этого яблочка. Разблокирую телефон и понимаю, что этого я не учла. Пароль. Отпечаток пальца. Мне бы сейчас вызвать одного из друзей Оушена и снять кожу с пальца засранца. Есть замена в виде графического кода. Рисую квадрат. Единицу. Зигзаг. Черт. Не вариант. Так я гадать до утра буду.
Придется пробираться в парник к стучкообразным, чтобы разблокировать телефон.
Тихо приоткрываю дверь. Хоть и смелая, но сейчас сердце грохочет. Попасться — значит окончательно упасть до уровня этих детей. Никогда уже не поднять свою репутацию с колен.
Мне везет. Парень спит, не догадываясь, что сейчас против него затевается лагерный переворот. Если кто-то из президентов хотел свержения власти, то именно так и следовало бы действовать. Ночью во сне.
Нахальный огурец даже в темноте хорош собой, и он это знает паршивец. Специально снял футболку, чтобы я не могла сосредоточиться и правильно приложить палец с первого раза.
Телефон недовольно откликается вибрированием на непринятый отпечаток, и я замираю. Проснется огурчик или нет? Облизывает во сне губы и спит дальше. Фух. Пронесло. Снова подношу палец к телефону, и экран загорается, устанавливая между нами связь. Посылаю мальчикам сладкие воздушные поцелуйчики и желаю своего степашкинского спокойной ночи, малыши.
Найдя в галерее видео со мной, под тихое гудбай отправляю его в виртуальную корзину. Да и остальные фото со мной летят туда же.
Но обои экрана в зелёных тонах заставляют улыбнуться. Он, похоже, специально выбирает себе такие. Подчеркнуть причастность к травянистому составу.
Заодно проверяю облако и почту. Нахожу копию злосчастного видео. Огурец сообразительный и отправил копию на облако. Но я тоже не промах, поэтому удаляю и оттуда. Интересно, я узнаю завтра новые слова из русского матерного или обойдёмся старым лексиконом?
Знаю, что лазить по чужим вещам нельзя и все такое, но я запускаю свои нейроны памяти и штудирую его телефон. Пару мальчишеских игрушек. Список контактов. Мальчики. Девочки. Деканат. То есть деканат?!
Колледж? Или университет? Записываю себе номер, чтобы потом узнать, что к чему. Листаю галерею, чтобы найти какой-то компромат.
Ох, Леша, Леша…
Возвращаю телефон на месте и, с чувством выполненного долга, ложусь спать.
6. Не было обвинений
Не терпелось взглянуть на его выражение лица, когда обнаружит пропажу, но как назло меня сегодня отправили на совещание. Поэтому, едва появившись в отряде, сразу получила две пули в лоб. От режиссера и от оператора. Поджимаю губы, чтобы не расплыться в улыбке, как довольный лев, что нашел свою черепаху.
И под предлогом что-то проверить сворачиваю за угол, чтобы вдоволь посмеяться. Ловлю движение в мою сторону. Черт. Вижу, как кто-то меня догоняет и прибавляю шаг. Лучше не оставаться с ним наедине. Боюсь у него и так стресс, что какой-то смертный трогал его телефончик. Перехожу на бег и скрываюсь в своей комнате, захлопывая дверь.
Не успела. Черт. Дверь врезается во что-то упругое и отпружинивает назад. Придется включить Стервеллу, чтобы дать ему отпор.
— Как ты это сделала? — Захлопывает за собой дверь, закрывая на замок нас.
— Что именно?
— Ты знаешь, — кивает на меня и наступает.
— Выйди из комнаты, тебе нельзя тут находиться.
— Тебе тоже много чего нельзя, но ты лезешь. — Ух, как прёт за свою правду. Прям, страшно становится, не знаю только, за что.
— Ксения Олеговна, а не ты. — Поправляю парня, чтобы позлить ещё больше.
— Ага, сейчас. Так как ты это провернула? Или целую ночь подбирала пароль?
— О чем ты говоришь, я не понимаю. — Разворачиваюсь и ищу глазами занятие, чтобы показать, что парень со своими детскими наездами, мне не интересен.
— Я про телефон. Ты залезла в него и все удалила.
— Я ничего не делала.
— Зачем тогда убегала? — С каждым вопросом шанс раскрыть меня все реалистичней.
— Чтобы лицо твое довольное не видеть.
— Я все равно знаю, что это ты. Снимок, сделанный камерой, при неправильном отпечатке сделан глубоко ночью. И не забудь теперь закрывать постоянно дверь, иначе в какой-то момент тебя может ждать неожиданный сюрприз в постели.
— Ты что ли?
— Нет, — подходит непозволительно близко и наклоняется. — Ужик или мышка. — От этих подробностей становится неуютно, но я все равно держусь и не подаю вида, что боюсь.
— Люблю мышек, ужи в принципе тоже безобидные. Так что приводи всех. Еще и ручной зоопарк открою. Могу тебя в долю взять.
— Теперь ко мне будешь обращаться тоже Алексей Валерьевич. Тогда у нас получится какой-то диалог.
— Я тут вожатая, ты обязан меня слушаться. Не хочешь, может собирать вещи и ехать домой настраивать там диалоги.
Он точно идиот, если думает, что я буду звать его по имени-отчеству. А почему бы мне просто не игнорировать его? Все эти детские шуточки когда-то закончатся.
Пока были на обеде, сразу определила, где он сидел, и просто не смотрела в ту сторону. Он мог снимать меня, ржать, шутить, показывать пальцем, но мне было все равно. Чтобы какой-то малолетка меня держал в ежовых рукавицах.
— Ты чего какая-то не своя сегодня? — Подсаживается ко мне Алиса с подносом еды.
— Да так, подход к ним найти пытаюсь. Но пока они только проверяют меня на прочность.
— Когда я ездила в лагерьв школе, мы тоже проверяли воспитателей на прочность. Это как краш-тест у машин. Ты делаешь ей адские условия и смотришь, как она отреагирует. Где выдержит, а где нет.
— И какие есть предложения?
— Относиться по-взрослому. Пусть шалят и балуются, а ты делай свою работу. Поверь, это не малыши. Они поймут, что ты настроена на сотрудничество.
— Я постараюсь.
После обеда за пару часов разучили небольшой танец к открытию смены. После праздничная дискотека. Мальчики пользовались популярностью у девочек. Я же скооперировалась с такими же вожатыми. И, хотя душа просилась в пляс, разум остужал порыв, направляя в русло педагогики.
7. Не было сигарет
Следующие несколько дней прошли в состоянии холодной войны. Антарктической, можно сказать. Мои обращения только по имени Алексей полностью игнорировал. Уступать этому обуревшему пингвину, я не собиралась. Поэтому с ним и его королевско-императорской свитой общалась моя мама.
Не выдержав моей кислой мины, маман-таки стала отпускать меня танцевать с другими вожатыми, но под предлогом, что я контролирую, что происходит в это время в отряде.
А я точно знаю, кого я хочу уличить в правомерных действиях. И как только объект наблюдения пропадает с радаров, оставляю танцпол и пробираюсь к нашему зданию.
Через пару минут обхожу корпус и слышу подозрительное шушуканье за зданием. Огибаю его и вижу в темноте что-то тлеющее на уровне головы человека.
— Кто тут? — громко спрашиваю и включаю фонарик на телефоне.
— Оо, Ксения Олеговна? — тлеющие искры тут же оказываются на земле и пара невинных глаз смотрит на меня.
— Да, что вы тут делаете, Алексей Валерьевич? Уж не коптите ли лёгкие смолами?
— Ничего, стою.
— С кем?
— Один.
— Не смешно, я слышала голоса.
— Я верю в чудеса, слышу все голоса, они смеются, а ты пой…
— Ты курил, да? — Перебиваю певца и освещаю вокруг фонариком. Мы одни. Все разбежались. А он, значит, самый смелый и весь удар взял на себя.