‒ Знаешь, Регина, стесняться родителей нам уже как-то несолидно, ‒ хмыкнул Серега, а блондин приосанился, выражая согласие с другом.
‒ Вы просто не встречались с моими, ‒ убито пообещала я, поняв, что оставлять меня одну никто не собирается.
Оставшиеся несколько минут до их прихода мы провели в тишине. Единственное, что я сделала ‒ так это метнулась к зеркалу проверить, в порядке ли прическа и платье. За чистоту в квартире можно было не переживать ‒ зря что ли я все утро потратила на уборку, а Ковальский даже унитаз намыл.
Но вот прозвучал звонок, я открыла дверь, и в квартиру влетела мама, что-то непрерывно щебеча, и расцеловала меня в обе щеки. Отец поздоровался и обнял. Выглядели оба загорелыми, отдохнувшими и в целом довольными жизнью.
Как себя вести в подобной ситуации, я решить не успела, поэтому действовала слегка заторможено и на кухню вошла последней. А там уже Ковальский лобызал руку маменьке, попутно представляясь и перечисляя собственные успехи, а Сереня жал руку папе. Потом они поменялись, за исключением того, что Серый был не столь хвастлив и многословен, чем и заслужил мое негласное одобрение.
‒ Регина, ну что же ты не сказала, что не одна, ‒ попеняла мама, но блеск в ее глазах подсказал, что родительница крайне довольна.
‒ Познакомьтесь, это мои родители, Аркадий Михайлович и Евгения Андреевна, ‒ я указала на родителей, а затем махнула в сторону сообщников: ‒ А это ‒ бывшие одногруппники, Максим и Сергей. Ребята, кстати, уже уходят, ‒ «тонко» намекнула я.
‒ Ни в коем случае, ‒ мама была совсем не прочь познакомиться с мужчинами и, полагаю, сосватать одному из них свою непристроенную дочь. Причем, не важно которому. А то, что эти двое находились у меня в гостях, только утвердило ее в том решении ‒ хватка у маменьки о-го-го. Странно только, что явное несоответствие количества представителей разных полов никого не озаботило. Просканировав мужчин взглядом, она прищурилась: ‒ Что-то не припомню их в твоей группе.
‒ Ну знаешь, годы вообще мужчин не красят, так что… ‒ попыталась я оправдаться, но полный возмущения кашель друзей не дал договорить.
Маман рассудила, что пахнет жареным, и стратегически сплавила меня с кухни ‒ «поговорить с отцом о делах», а сама осталась окучивать бедолаг. Впрочем, их жалко не было ‒ сами напросились. Изгнанные, я и папа осели в кабинете ‒ да-да, обустраивая квартиру, я не забыла выделить себе кабинет ‒ и минут двадцать действительно обсуждали дела фирмы, а потом я отпросилась в отпуск ‒ все равно работать толком не могу.
‒ У тебя точно все в порядке? ‒ вгляделся в мои очи отец.
‒ Да, пап, все под контролем, ‒ улыбнулась я как можно беззаботнее в надежде успокоить чересчур проницательного родителя.
В ответ он лишь тяжко вздохнул. Хотя оно и понятно, после того, что приключилось с Машкой, моей младшей сестрой, поневоле начнешь видеть опасность там, где ее нет. А уж в моем-то случае рыльце в пушку не только у меня, но и у гостей, что восседают с мамой на кухне и, надеюсь, не наболтают лишнего.
‒ Теперь я понял, в кого ты такая, ‒ восхитился Макс, как только за родителями закрылась дверь.
‒ А я теперь окончательно поняла, что ты болван!
‒ Знаешь, тебе бы немного дружелюбия твоей мамы, и цены бы тебе не было, ‒ продолжил он изводить меня.
‒ Серый, убери его от меня, ‒ изо всех сил завопила я.
Одно дело ‒ терпеть натиск Ковальского, и совсем другое ‒ отбиваться от маменьки, ставшей на сторону легкомысленного ухажера. Каким образом в одном человеке могут сочетаться профессионализм и беспечное отношение к жизни, для меня было тайной за семью печатями.
‒ Регинка, приласкала ты бы его уже, что ли, ‒ тяжко вздохнул Сереня. ‒ Бедняга уж не знает, с какой стороны к тебе подступиться.
‒ Да он совсем недавно меня на какую-то белобрысую променять собирался! ‒ возмутилась я, припомнив нашу встречу возле офиса Ковальского.
‒ Это сестра моя была, если что!
‒ С шампанским и конфетами?
‒ Ей на работе подарили, ‒ продолжать стоять на своем Макс. И такие у него были честные глаза и уверенный тон, что я засомневалась.
‒ Говорю же, приласкай его, и горя знать не будешь, ‒ опять взялся за свое Серега.
‒ А больше мне никого приласкать не надо?
‒ Только меня, ‒ тут же встрял Ковальский.
‒ Если только сковородкой, ‒ сурово ответила я, и спустя секундную паузу мы рассмеялись под тихое бурчанье Макса: «Согласен уже и на сковородку».
‒ Что делать-то дальше будем? ‒ спросила я, когда мы чинно расселись за столом дабы посовещаться.
Глава 29
План намечался следующий: встретиться с Антоновым лично и пообщаться. Ибо информация, нарытая Максом, подсказок не дала. Кирилл Сергеевич по возрасту годился нам практически в отцы, был давно и прочно женат и владел сетью фитнес-клубов, да парочкой ресторанов здорового питания. В клиентах блондина никогда не числился и по служебным вопросам не пересекался. Так что видимых причин недолюбливать Ковальского не имел. Вряд ли при собственных нескромных доходах мужчина из алчности позарился на детище Макса, в котором смыслить судя по всему ничего не мог.
‒ Может его твои родители чем-то обидели, вот он и мстит, старается, ‒ предположила я.
‒ Бред, ‒ отмел непривычно серьезный Макс.
‒ А, например, не мог кто-то ему тебя заказать? ‒ продолжила я, в версию с местью или личной неприязнью верилось больше всего. ‒ Выжил же этот Антонов как-то в девяностые, и вот теперь столь нестандартные услуги оказывает.
‒ Навряд ли, ‒ ответил Серега, ‒ тогда вообще много кто выжил, отец твой, например. Не все же теперь сомнительную деятельность ведут. За этим скорее к тому же Баскову обратятся.
‒ Так может он не каждому по карману, ‒ упорствовала я.
‒ Завтра еще выходной, так что предлагаю попробовать застать его на даче, ‒ окончил спор Серый и засобирался домой.
Макс предлагал остаться и скрасить мой вечер, за что был справедливо прозван Художником. Я, честно говоря, к тому времени жутко устала и на борьбу с излишне активным ухажером сил не нашла. Все, на что меня хватило, ‒ это прибрать со стола в компании блондина, зайти в ванную и улечься пораньше спать.
Еще пару раз звонил телефон, но разговаривать с маменькой я не смогла. Родителей я, конечно, люблю и всегда рада общению, но в последние годы мама серьезно давит насчет сильного несоответствия моего возраста и незамужнего положения. А сегодняшнее происшествие даст ей серьезный повод третировать меня ближайшее время с особым усердием в надежде устроить судьбу неразумной дочери. Ведь для нее я «всегда остаюсь ребенком», и вообще, вот будут у меня свои дети, пойму. А я ж не виновата, что не нахожу в себе сил выйти замуж только для того, чтобы порадовать маменьку.
Когда вчера я в упадке сил позволила Ковальскому остаться на ночь, то уж никак не предполагала, что остаться он предпочтет не только в моей квартире, но и в моей же постели. Такими темпами я скоро опять увижу его дурацкую кофемашину на месте собственной.
‒ Ковальский, у тебя хоть что-то святое есть? ‒ рявкнула я.
‒ Ага. Мои к тебе светлые чувства, ‒ пробубнил он и пристроил свою ручищу у меня на животе.
‒ Знаешь, то что мы с тобой по пьяни пару раз поцеловались, не дает тебе никакого права лапать меня и складывать куда попало свои грабли, ‒ продолжила я злиться.
‒ Не страшно. Твоя мама как раз вчера дала мне всякие права и даже обещала помогать в меру сил, ‒ блондин окончательно проснулся и навис надо мной, оглядывая с похабной улыбочкой.
‒ В таком случае ты полный идиот, раз думаешь, что я свяжусь с таким несерьезным и поверхностным типом, как ты!
‒ Так значит я тебя не достоин, да? А кто достоин, твой женатый боров, который разменял тебя при первой же попавшейся возможности? Только ты не забывай, что ты вообще-то дамочка за тридцать с весьма паршивым характером и завышенными требованиями к окружающим! ‒ Макс встал и, схватив со стула одежду, покинул комнату, а через несколько минут я услышала, как хлопнула входная дверь.
Почему-то стало грустно. Я заставила себя встать, умыться и приготовить завтрак. Включать телевизор настроения не было, как, впрочем, и жевать бутерброды. Назло себе я сварила овсянку. Но не успела проглотить и пары ложек, как зазвонил телефон, поставленный еще вчера на беззвучный режим, ‒ после небольшого перерыва, вызванного скорее ночным сном, чем состраданием, мама продолжила атаку.
‒ Ну наконец-то! ‒ вместо приветствия возмутилась она.
‒ И тебе с добрым утром, ‒ хотя такое ли уж оно доброе, думала я, размазывая ложкой овсянку.
‒ Не ехидничай, ‒ строго отозвалась мама. ‒ Я рада, что ты наконец-то взялась за ум и перестала интересоваться одной лишь работой, ‒ я прикрыла трубку ладонью и тяжко вздохнула, а маман тем временем продолжала: ‒ Поэтому мы с папой сегодня вечером ждем вас с Максимом в «Парусе», поужинаем, познакомимся как положено.
‒ А что ж не с Сергеем? ‒ почтенно говорить с матушкой, когда она вот так приказывала, мне всегда было трудно.
‒ Регина! Я все сказала, жду вас сегодня в восемь, столик я забронирую.
‒ Хорошо, мам, я приеду. Но Макса не будет, вчера все было не так, как ты подумала.
‒ Знаешь, дочка, ‒ после минутного молчания заговорила мама, ‒ твоя работа окончательно испортила твой характер. Это я тебе как мать говорю, ‒ припечатала она напоследок и повесила трубку.
Дался им всем мой характер, все равно лучше уже не будет! В раздражении я отбросила ложку и пошла к холодильнику ‒ найти что-нибудь посущественнее и поприятнее на вкус. С тех пор, как Ковальский с Сереней зачастили ко мне в гости, содержимое моего холодильника существенно изменилось. Точнее в нем появились продукты, преимущественно с неистекшим сроком годности.
Позавтракав оставшимся с вечера салатом, я набрала Серегу. Тот был немногословен и пообещал скоро быть. Так что я отправилась в спальню: менять халат на джинсы и футболку. Возле зеркала я осмотрела себя и улыбнулась ‒ давно я такой не была: без костюма, шпилек и макияжа. Дышалось, надо признать, легче, несмотря на ту зад… неприятную ситуацию, в которой я оказалась.