«Спрашиваешь, как дела? А ты как думаешь? Я застаю тебя наедине с моим будущим мужем в канун Рождества в пустом здании, где вам обоим совершенно нечего делать! Если б он сидел, ты наверняка оказалась бы у него на коленях и продолжила бы демонстрировать свое докторантское усердие, граничащее с благоговением. Так как же у меня дела?»
Однако здравый смысл советовал не торопиться с выводами.
Ларше, конечно же, смотрит на вещи иначе — как и все остальные мужчины. Невеста бросила на него короткий взгляд, и он ответил ей той особенной улыбкой, которая всегда расслабляла, согревала и успокаивала ее. Всегда, но не сегодня. Сегодня улыбка этого мужчины напоминала рефлекторно сократившиеся мышцы лица, в ней чувствовалась нервозность. Или досада?
— Разве мы не должны были встретиться у твоих родителей? — спросил он.
Дениза, как по команде, отошла в сторону, слегка оттолкнувшись ладонями от стола:
— Ладно, мне пора. Работа может подождать до среды… счастливого Рождества, Кристина. Веселых праздников, Жеральд.
Даже голос у нее был безупречным. В меру низким, с легкой хрипотцой. Штайнмайер ответила на поздравление дежурной фразой, хотя в глубине души ничего хорошего этой девушке не желала. Она проводила взглядом ее изумительную попку в изумительно сидящих узких джинсах. Затем дверь за Денизой закрылась, и ее каблучки зацокали по пустым коридорам института к выходу.
— Ну что еще случилось? — спросил Ларше. — Никак не можешь забыть историю с письмом?
В его голосе явственно слышалось раздражение. В чем дело? Она нарушила его планы? Прекрати…
— Где оно? — спросила Кристина.
Ее друг вяло махнул рукой:
— Я же сказал — наверное, осталось в машине. Не знаю… Черт, Крис, не начинай!
— Много времени это не займет. Я отнесу письмо в комиссариат, и мы встретимся у моих родителей, как договаривались.
Жеральд смирился, взял пальто и шарф и лишь бросил в сердцах:
— Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?
— Что ты делаешь на работе в рождественский вечер? — не удержалась от вопроса Кристина.
— Что? А… нужно было решить небольшую проблему.
— И Дениза тебе в этом помогала? — съехидничала женщина, но сразу же пожалела об этом.
— На что ты намекаешь?
Тепло полностью исчезло из голоса ее жениха.
— Ни на что… — пошла на попятный радиожурналистка.
Ларше толкнул застекленную дверь, и они вышли на заснеженную парковку.
— Нет уж, договаривай, будь любезна! — Мужчина был зол. Он всегда гневался, когда его уличали в промашке.
— Дело не в намеках; мне просто не нравится, что она вертится вокруг тебя, — сказала Штайнмайер.
— Дениза вовсе не вертится вокруг меня, как ты изволила выразиться! Я ее научный руководитель. Она болеет душой за работу. Как и я. Уж кто-кто, а ты должна эго понимать, ты ведь у нас тоже трудоголик, верно? Твой помощник, этот, как его… Илан, он ни на шаг от тебя не отходит, и, кстати, ты тоже сегодня работала. Или я ошибаюсь?
Аргументация Жеральда звучала вполне убедительно и в то же время слегка извращенно: надрыв в его голосе не соответствовал ситуации. Он открыл дверцу внедорожника, достал из бардачка конверт и протянул его Кристине. Порыв ледяного ветра растрепал его волосы, а снег залепил стекла очков.
— До скорого, — сухо бросил Жеральд и пошел назад в здание.
Кристина села в «Сааб». Машина успела остыть, и кожа сиденья леденила тело через плотную ткань джинсов. Женщина повернула ключ в зажигании, и в салоне заработали отопление и радио. Лу Рид[17] пел о прекрасном дне. О да… Кристина зажгла фары, включила дворники, чтобы очистить лобовое стекло, и бросила взгляд на заднее сиденье, где лежали пакеты с подарками. Накануне, после работы, она долго ходила по магазинам, купила элегантное зимнее пальто для матери, сборник фильмов Кубрика для Жеральда, к которому в виде бонуса прилагалась книга «Архивы Стэнли Кубрика», и фривольный комплект белья для себя. Примеряя его в кабине перед зеркалом, она воображала реакцию жениха, улыбнулась и даже почувствовала некоторое возбуждение. Но теперь, после встречи с Денизой, эта идея показалась ей не слишком удачной.
Подарок отцу Кристина искала дольше всего. Два года подряд он получал дорогие ручки, так что в этот раз ее выбор в конце концов пал на планшет. А еще по просьбе матери журналистка купила устрицы, инжир, пармезан, рождественские хлебцы с изюмом и цукатами, сладкое белое вино для фуа-гра и «кофе для праздничного ужина». Кристина представила себе украшенный гирляндами дом, горящие свечи, яблоневые и дубовые поленья в камине, и к горлу у нее подступила тошнота, как случалось всякий раз при встрече с родителями (в последние годы она навещала их все реже). Ее взгляд упал на машину Денизы — красно-белый «Мини» так и не покинул стоянку. Господи, как кружится голова…
Кристина повернула голову и взглянула на темные окна института.
Голосок-провокатор подзуживал: «Подожди — и увидишь, как они выйдут вместе!» Глас рассудка вопил: «Оставь все как есть и убирайся отсюда немедленно!» Штайнмайер подчинилась второму приказу и поехала к воротам по присыпанной снегом бетонной площадке. Тот же самый голос разума упрекнул ее в параноидальной подозрительности. Жених действительно не давал ей поводов для ревности. Да, Дениза так и вьется вокруг него, но она не первая и не последняя.
«Ты должна научиться доверять окружающим. Особенно ему».
Кристина прекрасно знала, почему так относится к людям: если тебя предал тот самый, единственный человек на свете, который не должен был так поступать ни при каких условиях, ты утрачиваешь доверие ко всем и ко всему. Да, все дело в той черной дыре, которая уже много лет поглощает свет ее жизни. Присутствие Денизы в кабинете Жеральда ничего не означает. Да, они были наедине, но на рабочем месте, а не в номере отеля и не в машине, спрятанной в гуще леса. «Перестань бесноваться, они вместе работают! Твой, мужчина не виноват в том, что его лучшая сотрудница чертовски хороша собой. Что у нее блестящий ум. Что она милая. И опасная…»
«Вранье, — вмешался голос, поселившийся в голове журналистки в те ужасные темные годы. — Не пудри себе мозги, милая моя. Видела их руки? Ты прекрасно знаешь, что дело не только в неумении доверять, так ведь? Ты просто снова боишься посмотреть правде в глаза».
— Почему вы обратились к нам только сейчас?
Лицо полицейского, беседовавшего с Кристиной, оставалось невозмутимым. Непроницаемым. Он был совершенно спокоен, только пальцы его теребили галстук. Дешевый, дрянной. Женщина ответила не сразу:
— Письмо бросили в ящик в канун Рождества. Я… у меня была назначена встреча с родителями жениха. Первая, понимаете? Я не хотела опаздывать.
— Ясно. — Полицейский посмотрел на часы. — Сейчас четверть второго. Вы могли бы явиться в комиссариат пораньше.
— Я работаю на радио, у меня был утренний эфир. А потом я сорок минут ждала своей очереди.
На лице сыщика появился интерес:
— Чем вы занимаетесь на радио?
— Веду ток-шоу.
Мужчина улыбнулся:
— Я знал, что уже слышал ваш голос… Через полчаса у меня совещание, так что много времени я вам уделить не смогу.
Он начал перечитывать письмо, и Кристина спросила себя: «Интересно, он решил проявить большее усердие, потому что узнал, где я работаю, или дело в профессиональной добросовестности?»
— Что думаете? — спросила она, когда ее собеседник отложил листок.
Тот пожал плечами:
— Ничего. Я не мозговед. В любом случае, вчера вечером не было зарегистрировано ни одного самоубийства. Как и сегодня утром. Надеюсь, это вас утешит…
Полицейский произнес эти слова почти равнодушно, как если бы речь шла о взломе или краже сумочки.
— Письмо и вправду странное, — добавил он. — Что-то с ним не так.
— О чем вы?
— Не знаю… Наверное, все дело в тоне… Кто сейчас изъясняется подобным образом? Кто так зовет на помощь? Никто…
«Он прав», — подумала Кристина. Она и сама это почувствовала, когда в энный раз перечитывала текст. В нем было нечто странное, какая-то невысказанная угроза.
Полицейский не спускал с нее глаз.
— Что, если письмо попало в ваш почтовый ящик не случайно? — спросил он внезапно.
— Я не понимаю…
— Возможно, оно написано специально для вас?
Мадемуазель Штайнмайер похолодела.
— Абсурд… Я не понимаю, что хотела сказать эта женщина.
— Уверены? — Глазки инспектора выражали… Сомнение? Недоверие?
— Конечно!
— Хорошо. Кто-нибудь еще держал письмо в руках?
— Мой жених. Так вы этим займетесь?
— Посмотрим, что можно сделать. Как называется ваша передача?
Неужели этот тип флиртует с нею? Кольца у него на пальце нет…
— «Утро с Кристиной». На «Радио 5».
Сыщик кивнул:
— Да, конечно. Мне нравится эта станция.
5. Кончертато[18]
— Расскажите нам, чем именно вы занимаетесь, Жеральд.
Голубые глаза матери Кристины выражали искренний интерес — совсем как в те времена, когда она вела передачу на Первом канале и брала интервью у «цвета нации». К ней в гости приходили актеры, политики, барды, философы, иногда (не слишком часто) комики… Реалити-шоу, этот телеаналог клоаки под открытым небом, придумали много позже.
Кристина смотрела на родителей. Ее идеальные предки. Сидят рядышком на диване, держатся за руки, как новобрачные, а ведь живут вместе уже сорок лет. Штайнмайеры идеальны, Во всем. В мельчайших деталях. Безупречный вкус в одежде. Изысканные вкусы в еде. Общие художественные пристрастия… Кристина уловила легкую неуверенность в голосе пустившегося в разъяснения жениха: он пытался говорить просто и ясно, но выходило скучно.
«Чего ты точно не ожидал, так это оказаться на некоем подобии телевизионной площадки: я виновата, нужно было предупредить. Что и говорить — сюрприз вышел на славу…»