Не имеющий известности — страница notes из 76

1

…с помощью подсечно-огневого земледелия. – Неподалеку от современной Опочки, возле деревни Кирово, есть место под названием Духова гора. В первом тысячелетии нашей эры на этом холме высотой около 15 метров было городище. Жили на нем сначала какие-то балтийские племена, потом пришли славяне-кривичи, потом они все перемешались, потом холм опустел, но на нем осталось каменное изваяние Перуна, потом из него сделали каменный крест, потом крест ушел в землю, а на холме поставили часовню Сошествия Святого Духа, и когда, по преданию, Иван Грозный перед смертью приказал составить реестр святых мест, то в него внесли Духову гору, поскольку уже тогда она была местом оживленного паломничества. Сама часовня новая – построена в десятых годах нашего века, а фундамент под ней старинный – чуть ли не времен Ивана Грозного. Приходят туда большей частью за исцелением от самых разных болезней и за исполнением желаний. Тоже самых разных. На полпути к вершине холма, где-то на высоте семи с половиной метров, лежит большой плоский камень. Нужно постоять на нем босыми ногами – и болезнь уйдет. Или начнет уходить. Камень, правда, помогает не от всех болезней, а только от болезней ног. Рядом с камнем все деревья и кусты обвязаны разноцветными лентами, символизирующими болезни, которые оставляют или хотят оставить паломники. Сначала эти ленты вешали на часовню, но потом местный священник запретил это делать, и тогда стали ими обвязывать деревья.

Когда вы заберетесь на вершину холма и войдете в часовню, не забудьте, стоя перед иконами, развернуть руки ладонями вверх. Почувствуете легкое покалывание в ладонях или даже заломит руки – значит, через вас пошел поток энергии. Если не почувствуете – значит, не пошел или пошел, но не через вас. Между прочим, приезжали на Духову гору из Пскова специалисты по паранормальным явлениям и подтвердили, что на вершине горы существуют два энергетических потока – один восходит, а другой совсем наоборот. Потоки очень сильные. Некоторые экстрасенсы из паранормальных буквально падали в обморок. Сам-то я не видел, но мне рассказывал человек, которому тоже рассказывали. Из нормальных приезжали еще и физики с приборами. Сказали, что прямо под горой проходит разлом земной коры. Короче говоря, при желании можно зарядиться положительной энергией, не выходя из часовни, а можно и наоборот – все зависит от того, в какой энергетический поток попадешь. При выходе из часовни знающие люди рекомендуют заметать следы. Это, как утверждают местные жители, способствует миру в семье. Для этого возле входа в часовню поставлен веник. Можно даже за собой и полы помыть. Рядом с веником стоят швабра и ведро с тряпкой. Тогда мир будет еще прочнее и здоровье укрепится. После того как выйдете из часовни, необходимо ее три раза обойти против часовой стрелки. Можно, конечно, и не обходить, если вас не интересует результат. Как будете обходить – приглядитесь к стенам часовни и увидите, что в каждую щель или трещину в бревнах вставлены бумажные записочки со списками пожеланий и монеты. Кстати, исцеляющий камень, на котором нужно постоять босыми ногами, тоже усыпан мелочью.

Рассказывают про одну бабушку, которая в детстве не могла ходить. Ее родители привезли к часовне и оставили на ночь. Бабушка в детстве пролежала в часовне всю ночь и видела свечение. Утром ее родители забрали домой, и она стала ходить. Не сразу, конечно, а недели через три или даже четыре. Еще был случай, когда один мужчина срубил себе на Новый год елку на вершине горы. Так он потом лишился ноги. То ли ему отрубили ее, то ли он ее потерял – неизвестно. Правда, не сразу это произошло, а месяца через три.

И еще. На вершине горы есть маленькое кладбище из нескольких десятков могил жителей деревни Кирово, на котором, случается, и сейчас хоронят, а под горой – большое, но там уже не хоронят. На большом стоит восемь стел черного гранита, сверху донизу исписанных названиями деревень и фамилиями жителей окрестных деревень, погибших или пропавших без вести во время последней войны.

2

…и назвали его Опочкой. – Один из первых опочецких историков Иван Петрович Бутырский в книге «Опыт древней истории города Опочки» утверждал, ссылаясь на летописные источники, что Опочка гораздо старше и была построена на месте села Опочня или близко от этого места, а село это упоминалось в летописях еще в 1341 году, поскольку в нем немцы убили пять псковских послов, и даже приводит имена этих послов – Михайла Любиновича, Евана Михайловича, Семена Леонтьевича, Власия Колотиловича и Анфима Полуторановича. Другой опочецкий историк Леонид Иванович Софийский в книге «Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем», нисколько не сомневаясь в том, что послов именно так и звали, ссылаясь на практически те же самые летописные источники, утверждал, что город Опочка не имеет никакого отношения к селу Опочня и что село это находилось гораздо севернее, ближе к границе с Лифляндией и Витебской губернии, где протекают реки Опочна и Опоченка, и потому… Не будем мешаться в спор двух краеведов. Тем более что оба они давно умерли, оставшись каждый при своем мнении. (Тем более что Софийский, как выяснилось впоследствии, оказался прав.) О псковских послах и говорить нечего. Городу Опочке, слава богу, уже шестьсот с лишним лет. Что ему какие-то лишние семьдесят лет…

3

…где стояла церковь Спаса. – Современный человек думает, что начинали строительство средневековых русских крепостей со стен и других оборонительных сооружений, а уж потом строили церковь, но на самом деле все было ровно наоборот – сначала закладывали храм, а уж потом начинали строить все остальное, достраивая в то же самое время и церковь.

4

…в ослеплении даже рубили друг друга. – Почти такой же случай произошел в 1532 году при осаде татарами Солигалича. Правда, осажденные крестным ходом не ходили, но преподобный Макарий Желтоводский и Унженский и сам, видя, в каком тяжелом положении находится город, небесным покровителем которого он был, появился конным на валу и прикрыл своим багряным плащом город. Так рассказывали очевидцы, и так с их слов записано в «Житии преподобного Макария Желтоводского и Унженского». Там же сказано, что «погани ослепли и сами себя изрубили», а те, кто не были изрублены, сняли осаду и ушли. Удивительно и то, что осада Солигалича татарами длилась почти столько же, сколько осада Опочки, – две ночи и три дня.

5

…от иконы вряд ли осталась хотя бы щепка. – Через два года после осады Опочки Витовтом, в 1428 году, по просьбе опочан с простреленной иконы был сделан список. Это не была точная копия – к образу Спасителя, Богородицы и Николая Чудотворца были прибавлены изображения преподобных Исаакия, Далмата и Фавста, память которых отмечается 3 августа – в тот самый день, когда Витовт ушел от стен Опочки. В 1554 году к иконе по случаю создания для нее оклада была прикреплена серебряная пластинка, на которой, среди прочего, гравировано «…лета 6936 написана бысть икона сия повелением рабов Божиих старост Опочке града Семеном Колосовым и Федором Глиною и всеми Опочаны при посадникех опочцких Прокофии Макове да Тимофеи Поткине и при Зеновье и приде князь Тото (Витовт. – М. Б.) с тотары и с ляхи и в силе велице в день субботный и град Опочку хотя взя и лезли ко граду от утра до нощи и отодеть посрамлену и много своих голов положив князей тотар а град Опочку соблюде и люди здравы молитв святая Богородица и святого Николы и святых отец Долмата и Фауста Исака а писал Иев дияк».

6

Пехота, вооруженная огнестрельным оружием.

7

…не только литовцы и поляки… – О польском короле Сигизмунде, снаряжавшем войско вместе с Великим княжеством Литовским для завоевания псковских земель и одновременно отправлявшем послов в Москву вести переговоры о мире, в Степенной книге, составленной митрополитами Киприаном и Макарием, сказано: «Сице лукавнующий Краль Жигмунт своим злокозитством коварствова…»

8

«Арахтыктаны, аристотели» – это архитекторы, они же военные инженеры, они же фортификаторы. Конечно, хочется написать, что «аристотели» – это боевой отряд философов. Увы, это не так. Кабы это был он – непременно так и написал бы, можете не сомневаться.

9

…построили церковь… – Опочане в честь героической обороны, кроме церкви во имя святого Сергия Радонежского, построили еще церковь Святой Параскевы Пятницы, храм Апостола Фомы и Евангелиста Луки, в день чествования которого завершилась осада крепости.

10

…вынуждены были уехать ни с чем. – Герберштейн был в Опочке дважды – в 1517 и в 1526 годах – и писал, что крепость с берегом Великой соединял плавучий мост, по которому лошади переправляются по большей части по колено в воде. По всей видимости, мост прогибался под тяжестью большого количества всадников. Крепость Опочка построена из дерева и находится на вершине островерхого холма, под которым большое количество домов. «Они называют это городом», – писал Герберштейн, скорее всего, об опочецком посаде.

11

…улицы… Пушкарская, Жидовская… – Нет, евреев в те времена в Опочке еще не было, а Жидовская улица называлась так потому, что упиралась одним концом в речку Жидовку, которая, в свою очередь, называлась так потому, что вытекала из болота и была маловодной, то есть жидкой. Всю местность вокруг Жидовской улицы местные жители называли Жидовским концом, точно так же, как и местность вокруг Федосовой улицы называлась Федосовым концом.

12

…лавочных мест куда больше лавок. – К описанию самой Опочки прилагается перепись населения. Перепись как перепись – пушкари, воротники, дьячки, стрельцы, дворцовые и вольные крестьяне, старец богадельной избы и посадские люди. Среди множества Гаврилок, Петрушек, Архипок, Гришек, Терешек и Матренок с самыми обычными фамилиями вроде Григорьев, Пучков, Макухин, Андреев и Макаров, среди прозвищ Тележник, Таможенник, Сидяка и даже Великая Борода встретился мне стрелец Давыдка Дешевый. За что его так… теперь уж не узнать. Может, любил он менять шило на мыло; может, ходил от жадности в дырявом кафтане; может, продешевил, продавая казенную пищаль или саблю, чтобы пропить вырученные деньги… кто его знает, а только не приведи господь попасть с таким прозвищем в перепись, потому как «пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света».

13

…разработал форму почтовых служащих. – В Опочке знаменитого земляка помнят – ему установлен бюст на одной из центральных улиц города. В пионеры, конечно, возле него не примешь по причине отсутствия таковых, да у них и свой памятник для таких случаев имеется, но молодых дипломатов или почтальонов могли бы.

14

…стал первым каменным зданием в Опочке. – На полях строительства зелейного погреба напишем синопсис повести о том, как поссорились опочецкий воевода Афанасий Редриков и опочецкий же стрелецкий голова Савва Мордвинов. Стрелецкий голова хотел получить от воеводы право управлять посадскими людьми и теми стрельцами, которые жили в посаде, а не в особых стрелецких слободах. Редриков такое право уступать не собирался, поскольку воевода всегда командовал всеми стрельцами и вообще – кто он такой, этот Савва Мордвинов, чтобы угрожать воеводе и распоряжаться кузнецами, которые должны изготовить железные двери к зелейному погребу, когда такими делами всегда ведал воевода, а не стрелецкий голова. Мало того, Мордвинов скрыл от Редрикова, что получил от начальства указ, в котором прямо говорится, что именно воевода… Короче говоря, стрелецкий голова пришел в верхний город и, как писал Редриков в своем донесении псковским воеводе и дьяку, «учал меня бранить и палкою бить и за горло давить, зипун на мне изодрал… И вышед в приказную избу всяко неподобно бранил меня, бесчестил. И у приказной избы, за город идучи, похвалялся разве де тебе за город не ездить? А для чего он, Савва, то говорил, и я тех его похвальных слов впредь опасен, чтобы он надо мною какова дурна не учинил». Чем дело кончилось – неизвестно, но погреб построили и железные двери на него навесили.

15

…за постройкой стен Нижнего города… – Трудно удержаться от того, чтобы не привести хотя бы в примечаниях документ, который в наше время называется актом приемки-сдачи. В данном случае это акт приемки Опочки 1697 года. Воевода Алексей Дябринский принимает город у воеводы Ивана Харламова и пишет по этому поводу псковскому начальству:

«Великаго Государя Царя и Великаго Князя Петра Алексеевича… ближнему стольнику и воеводе Ивану Степановичу с товарищи Алексей Дябринский челом бьет. В прошлом 204 (1696) году апреля в 23 день по указу Великаго Государя и по наказу, каков мне дан на Москве и разряду за припискою дьяка Ивана Кобякова, велено мне быть в Опочке на Иваново место Васильева сына Харламова и переменить его, Ивана, на срок, в нынешнем сего году марта в 22 числе. И ему, Ивану, с расписным списком велено ехать к Москве, и приехав в Опочку принял (я) у Ивана Харламова город Опочку, и острог, и ключи городовые и острожные, и казенные и наряд, и в казне зелье и свинец и всякие пушечные и в житницах хлебные запасы и соль запасную, и деньги, что есть в сборе, и Великаго Государя указныя грамоты о всяких Великаго Государя и о челобитчиковых делах и книги приходныя и расходныя деньгам, и хлебу и зелью, и свинцу и всяким пушечным и хлебным запасам и всяким приемным статьям, и списки Опочецких стрельцов и казаков и всяких Опочецких служивых и жилецких людей, и всякия Великаго Государя и челобитчиков и судныя вершеныя и невершеныя дела, и тому всему и городовому и острожному и всякому строению роспись за его, Ивановой, рукой и по росписке города, и острога и всяких городовых и острожных крепостей и нарядою людей, зелья, и свинцу и всяких пушечных и житницах хлебных запасов и запасныя соли досмотрети и по спискам Опочецких стрельцов и казаков и всяких жилецких людей пересмотреть всех на лицо и велеть им на Опочке быть с собою по прежнему Великаго Государя указу, а на Опочке зелье, и свинец и соль велеть перевесить, a хлебныя запасы, пересмотреть и по приходным и расходным, книгам в денежных доходех и в хлебных запасех и в зелейной и в свинцовой казне и во всяком приеме его Ивана, счесть с того числа, как он на Опочку приехал, да на то число, как он переменен будет, и чего против прихода в расходе и за расходом, на лицо не будет, и то на нем Иване, в казну Великаго Государя взять сполна, а не взяв всего с Опочки его отпущать не велено.

И по указу Великаго Государя приехал я на Опочку и прежняго воеводу переменил ныняшняго сего года апреля в третий день и город Опочку и городовые, и острожные и казенные ключи, и наряд, и в казне зелье, и свинец, и всякие пушечные и житницах хлебные запасы за приемом Опочецких пушкарей Терентья Шамилова с товарищи, да целовальника Опочанина посадскаго человека Иванка Овечкина и Великаго Государя указныя грамоты и книги приходныя и расходныя деньгам, и судныя и всякия письменныя вершенныя и невершенныя дела и списки Опочецких служилых и жилецких людей по росписному списку принял и его, Ивана, с росписным списком отпустил из Опочки к тебе, ближнему стольнику и воеводе Ивану Степановичу с товарищи, во Псков. А по приему город Опочка: верхняго города стена вся огнила и нижняго острога прясло у Жидовки речки от Спасских ворот к Великой реке с нижняго острогу в верхний город через Великую реку и по Псковской дороге за Псковскими вороты через Великую реку мосты огнили и обрушились и омбары, в которых ружейный, и фетильныя и пушечный припасы, кровли огнили и обрушились и впредь непрочен и о строении казенных амбаров и городовых стен и мостов, ближний стольник и воевода Иван Степанович, что скажешь». Что тут скажешь… Ремонтировали, ремонтировали, а кровли у амбаров огнили и обрушились, мосты огнили и обрушились, стена огнила…

16

И стало по сему… – Л. И. Софийский пишет, что и генерал-губернатор, и губернатор Псковской губернии переехали в Опочку и прожили в ней без малого год, пока Пскову не вернули звание главного города губернии, и даже указывает их адреса, но, если судить по переписке губернатора Кречетникова, они там и не думали появляться, хотя Софийского понять можно. На его месте любой краевед написал бы то же самое.

17

…там размещались казначейство и тюрьма. – Об этих зданиях опочане впоследствии сложили поговорку: «Отслужи царю-батюшке в солдатах, помолись в церкви господу-богу и с чистой совестью садись в тюрьму».

18

Отливали этот колокол в Москве… – В то время как опочецкое начальство заказывало в Москве колокола для нового Спасо-Преображенского собора, в Опочке жил свой, опочецкий колокольных дел мастер Федор Максимов. Сложно сказать, почему соборные колокола не заказали ему, хотя с квалификацией все у него было в порядке – колокола работы Максимова имелись и на псковских храмах. Может быть, потому, что в конце XVIII и весь XIX век жители Псковской губернии предпочитали заказывать колокола в Москве. Могли лить у себя дома, в Пскове, могли в Петербурге, поскольку он ближе, но… хотели только в Москве. Кто их знает почему. Может, звон московских колоколов был бархатнее и малиновее. Может, там было дешевле или быстрее делали. Так или иначе, а московские колокола всех псковских мастеров пустили по миру и Опочка, если судить по документам, была последним местом на Псковщине, где еще жил этот промысел, перед тем как умереть окончательно. Федор Максимов был, если так можно сказать, последним из местных колокольных могикан. Без малого двадцать лет он занимался литьем колоколов. Можно было бы про него и не рассказывать вовсе – к истории города Опочки колокола Федора Максимова немного добавят, но человек, как известно, не остров, а часть материка, который в нашем случае называется Опочка, и потому не будем спрашивать, по ком звонили отлитые им колокола, и материк уменьшать не станем. Никто не знает, сохранились или нет колокола работы Максимова на звонницах Псковщины или Прибалтики, которая в те времена была частью империи, но, может быть, они и сейчас звонят по кому-нибудь из нас.

19

…Созидательнице сего святого храма. – Строился собор трудно, особенно в самом начале. Казенным архитектором был назначен Иван Парфенов, стройка велась под неусыпным наблюдением городничего Карла Бриммера. Деньги на строительство были – те самые казенные десять тысяч, которые императрица пожаловала Опочке на строительство храма, но казенные деньги у нас имеют обыкновение кончаться, едва начавшись. Кто в этом был виноват – неусыпное ли наблюдение городничего, рвение ли к порученному делу казенного архитектора, который к приезду в город императрицы вывел стены собора на целый аршин от земли, а как только она уехала, забросил строительство, расторопность ли подрядчиков – теперь уж не установить, но если бы опочецкий купец первой гильдии Степан Михайлович Викулин не взял строительство через десять лет после его начала в свои руки и не пожертвовал на него значительные суммы из собственных средств, то не видать бы опочанам Спасо-Преображенского собора.

20

…камня, называемого опока… – Смешнее всего то, что местные жители этот камень опокой не называют. Он у них называется «плитой», а опока у них маленький камешек, размером с булавочную головку. Если такая опока попадет в глину, из которой делают кирпичи, то при обжиге этот кирпич растрескается и разрушится. Тут, конечно, можно было бы порассуждать о том, как трескались и разрушались при обжиге кирпичи Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, в глину которых попадала Опочка, но мы этого делать не будем.

21

…село Матюшкино… – Между прочим, уроженцем села Матюшкино был некто Сергей Григорьев – участник дворцового переворота в ноябре 1741 года, в результате которого цесаревна Елизавета Петровна взошла на российский престол. Григорьев состоял в роте гренадер лейб-гвардии Преображенского полка. За участие в перевороте был пожалован в Лейб-кампанию гренадером, стал дворянином и получил почти три десятка душ крестьян в Пошехонском уезде. Наградили лейб-кампанством и крестьянскими душами в Пошехонском уезде еще четверо опочан, участников этих событий, – братьев Матвея и Демьяна Коробовых, Никиту Максина и Осипа Свешникова. Братья Коробовы и Никита Максин родились в Опочецком уезде, а Осип Свешников в самой Опочке. Где, спрашивается, Опочка и ее уезд, а где престол Российской империи… Оказывается, рукой подать от одного до другого.

22

Открывали его по специальному обряду… – «Для сего торжественного дня собраться в Соборную церковь городничему, всем сей округи господам судьям с канцелярскими служителями, городовому магистрату со всем знатнейшим купечеством и мещанством, и привести туда же порядочно юношество обучающееся в градской школе, где по отправлении божественной литургии и молебственного пения за здравие Ея Императорского Величества всем тем особам и первому священного чина Начальнику следовать в дом градского училища, где соверша водоосвящение и окропя то училище святой водой, после того одному из церковных начальников приличное надлежит сделать поучение тому юношеству, которое обучаться будет в том училище, и которому надлежит тут собрану и порядочно поставлену быть; а потом всем же поучений прилично достойно возблагодарить Ея Императорское Величество за Ея матернее попечение о благоденствии и просвещении народном; а все общество пригласить, дабы все и каждое из оного, следуя правилам во всякой благонамеренной душе впечатлениям, по своей возможности таковому полезному для всего общества делу вспомоществовать поколику и чем кто может; дая тем, как единственным средством оказать свою благодарность к неутомимым попечениям Ея Императорского Величества о благе общем, и свое усердие к оному, а наконец городничему, как первому начальнику в городе открыть то училище, подтвердя учителю онаго усердие к научению юношества ему ввереннаго, а ученикам всевозможное прилежность и послушание, дабы не напрасно они потеряли дорогое время их воспитания и труды употребляемые к их просвещению». Теперь так торжественно не открывают. Знатнейшее купечество и мещанство на церемонию открытия вряд ли придут. Правду говоря, и с матерним попечением о благоденствии и просвещении народном у нас тоже… Но молебен если прикажут, то непременно. Еще и с охотою.

23

…из-за плохого помещения училища и плохой квартиры… – Губернское начальство в лице попечителя училищ Назаретского отвечало Троицкому: «Касательно просьбы Вашей, заключавшей Вашу жалобу на все городское общество, я недоумеваю, что сказать, а и представлять Его Сиятельству, Г-ну Министру Просвещения останавливаюсь, чтоб не навлечь Вам худших последствий: ибо „Si vis esse Roma, romano vivito more“». Попечитель, конечно, имел в виду дословный перевод латинской пословицы: «Если живешь в Риме, живи по римским обычаям». Проще говоря, со своим уставом в чужой монастырь не ходят, но неуступчивый Троицкий прочел: с волками жить – по волчьи выть.

24

…разгулявшись, начали пить без запрещения… – Прежде чем смеяться ужасаться нравам опочецких обывателей, подставьте в эту дневниковую запись Лапина вместо Опочки любой другой уездный или губернский город нашей необъятной родины или вовсе тот, в котором вы теперь проживаете, а коронацию Николая Первого замените на любую другую коронацию или вовсе выборы, а уж потом и ужасайтесь. Уж если на то пошло, то лучше вспомнить Достоевского с его «широк человек, слишком даже широк, я бы сузил», но мы и этого делать не будем. Сами вспоминайте и сами сужайте, если охота.

25

…в августе 1824 года… – В том же году в Санкт-Петербурге уроженцем села Бисерово Опочецкого уезда* и выдающимся русским шахматистом Александром Дмитриевичем Петровым была издана книга под названием «Шахматная игра, приведенная в систематический порядок, с присовокуплением игор Филидора и примечание на оные». Петров играл в шахматы с семи лет и в пятнадцать победил одного из лучших шахматистов Санкт-Петербурга. С этого момента он считался лучшим шахматистом России. Его даже прозвали русским Филидором. Александр Дмитриевич основал первый в России шахматный клуб, публиковал художественные рассказы о шахматной игре, издал первую в России книгу о шашках, фактически был создателем русской шахматной школы, дослужился до действительного статского советника и был кавалером орденов Святой Анны, Святого Владимира и Святого Станислава. Между прочим, книга Петрова о шахматах (даже два ее экземпляра) была в библиотеке другого опочецкого помещика – Пушкина. Первую Пушкин купил сам, поскольку любил играть в шахматы, а вторую ему подарил автор с надписью «Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину в знак истинного уважения. От создателя». Ради того, чтобы написать книгу, которую Пушкин не только купил, но еще и читал, стоило научиться играть в шахматы.

*Неспособные II разряда – это вовсе не инвалиды второй группы, как можно было бы подумать, а освобожденные от службы молодые люди, по причине того, что они были единственными трудоспособными сыновьями в семье при трудоспособном отце и нетрудоспособных братьях.

26

…и теперь – в стакане он… – Вообще опочане любили сказать красиво и даже велеречиво. К примеру, их жалоба архиерею на Святогорский монастырь, не разрешавший прихожанам городского собора продажу свечей во время ежегодного крестного хода, начиналась так: «Четыреста седьмой год идет, как наш город Опочка в видимом мире существует, сие мы довольно из истории знаем…»

27

…около ½ дюжины. – Наверное, это несущественная подробность, имеющая к истории Опочки двоюродное или даже троюродное отношение, но приобщим к делу и ее. В повести «Метель» венчание происходит в селе Жадрине, а в Опочецком уезде был погост Жадры*. Кто-то скажет, что мелочь, но… нет, не мелочь.

*Правда, и в Новоржевском уезде есть погост Жадрицы, но о нем в связи с «Метелью» мы будем вспоминать, когда речь пойдет о Новоржеве и его уезде. Некоторые и вовсе утверждают, что Пушкин в «Метели» описал церковь в селе Жедрино Нижегородской губернии.

28

…не миновать Тригорскому оказаться в руках Болычева. – К началу XX века Болычев был крупнейшим землевладельцем Опочецкого уезда. Он выстроил себе огромный деревянный дом-терем с резными балконами рядом с Опочкой и зажил на широкую ногу, но… тут грянул семнадцатый год. В имении Болычевых устроили интернат для инвалидов РККА. Просуществовал интернат до войны, а после войны там помещался детский дом. В 1956 году детский дом закрыли, а из терема сделали обычный жилой дом. В начале девяностых жильцы стали оттуда съезжать в более благоустроенное жилье, но еще до их отъезда, в 1984 году, в саду перед домом снимали сцены кинофильма «Огни» по рассказам Чехова и на веранде дома артист Леонов-Гладышев целовал руки артистке Догилевой.

Теперь заросший крапивой и донельзя обветшавший дом находится в собственности одного опочецкого бизнесмена, который выставил его на торги, поскольку не в состоянии содержать. Дом, конечно, памятник архитектуры регионального значения, но… хотя бы и федерального. Можно его отреставрировать и устроить в нем гостиницу или санаторий, но стоит это несусветных денег, да и поедут ли сюда отдыхать… Вот и получается так, как получается.

Что же до наследников Болычева, то они в 1925 году уехали из Опочки и более в нее не возвращались. Осели кто в Нальчике, кто в Угличе, а кто и вовсе где-то на Алтае.

29

В 1874 году в Опочке открыли городской общественный банк. – В 1871 году произошло событие, не имеющее к истории Опочки никакого отношения. Оно и к Опочецкому уезду… Короче говоря, была в уезде деревня Щукино. Теперь она в соседнем Пустошкинском районе, ну да это все равно. Исстари владели этой деревней опочецкие помещики Назимовы. Род у них старинный, известный еще с XV века. При Иване Грозном Назимовы ходили в походы против татар, Литвы и Ливонского ордена. С XVIII века стали они служить во флоте. Павел Николаевич Назимов, сын вице-адмирала Николая Николаевича Назимова, в 1871 году, командуя в чине капитана второго ранга винтовым корветом «Витязь», совершил переход из Кронштадта вокруг Южной Америки в Тихий океан в залив Астролябии и по просьбе Русского географического общества высадил Н. Н. Миклухо-Маклая на северо-восточный берег Новой Гвинеи. Еще и открыл пролив, названный по имени его корабля – «Витязь». В Щукино Павел Николаевич приезжал отдыхать между многочисленными походами. Можно было бы и не вспоминать, но… лучше вспомнить.

30

Охотниками назывались те, кто тушил пожары. – Охотники делились на команды, а команды делились на колонны. Колонн было четыре: лазильщики, спасавшие людей, имущество и ломающие, в случае нужды, здания; трубники, работающие пожарными трубами; качавшие изо всех сил воду качальщики и, наконец, охранители, охранявшие спасенное имущество. У каждой колонны был свой колонновожатый, у каждой пожарной трубы – свой командир, а ко всему этому два брандмейстера. Каждому брандмейстеру полагалось по две пары усов – одна для повседневной службы, а вторая для парадов и визитов к кухаркам и горничным в свободное от службы время. У обычных охотников на все случаи жизни была одна пара усов, часто обгорелых и порыжевших, поскольку выдавали их раз в три года.

Тем, кто состоял в отряде хранителей, присваивался знак с номером и надписью «Отряд хранителей» и выдавалась белая нарукавная повязка с красной буквой «О», которую надевали на левую руку. Первое отделение хранителей имело нагрудные знаки на белой подкладке, а второе – на красной. Существовали правила поведения охранителей на пожаре. Они должны были «обращаться с публикой самым спокойным и вежливым образом, не употребляя насилия». Из чего можно заключить, что вежливо попросить опочецкого обывателя отойти от имущества погорельцев у охранителей получалось крайне редко. Жизнь всех охотников была застрахована во Всероссийском обществе «Голубой крест», членом которого Опочецкое вольное пожарное общество состояло.

31

…пожарные дружины. – Были в Опочке и недобровольные пожарные, состоявшие на жалованье у властей. То есть они не сразу у города завелись. Еще в начале XIX века купили пожарные трубы, бочки, багры, железные лапы, три десятка ведер на железных обручах, три бочки, четыре лестницы… но команды пожарных не было. Даже отдельных пожарных не было. Тушение пожаров было предписано производить полицейским и жителям города. Последние должны были являться на пожар с различными противопожарными инструментами, лошадьми и бочками. В 1838 году ко всему этому противопожарному войску власти приставили ученика брандмейстера, специально обученного в Пскове при пожарном депо. В 1844 году городничий так и докладывал: «Пожарная команда состоит из одного брандмейстерского ученика. Содействие оказывают полицейские вольнонаемные служители и назначаются городской Думой городские жители и обывательские лошади». Еще через пятнадцать лет полицейская и пожарная команды насчитывали в своих рядах девять рядовых воинских чинов внутренней стражи из неспособных II разряда*. В 1876 году городская пожарная команда состояла из трех человек и платили им по 96 рублей в год каждому. Ну и как такой команде состязаться с добровольной пожарной дружиной, насчитывавшей десятки организованных в колонны охотников, охранителей, лазильщиков и трубников с красивыми нагрудными знаками и нашивками на красных и белых подкладках? То-то и оно… Это мы еще и не упоминали о том, что из трех пожарных труб всего одна была исправной, что сарай, в котором они хранились, обветшал, что денег на ремонт не было…**

*Неспособные II разряда – это вовсе не инвалиды второй группы, как можно было бы подумать, а освобожденные от службы молодые люди, по причине того, что они были единственными трудоспособными сыновьями в семье при трудоспособном отце и нетрудоспособных братьях.

**Может, к истории Опочки это и не имеет прямого отношения, а все же… Уроженец Опочецкого уезда крестьянин С. А. Гусев, работавший в мастерских компании «Пламябой», изобрел огнезащитные составы и краски, которые прошли многочисленные испытания на механических и судостроительных заводах и железнодорожных станциях. Результаты были очень хороши, и в 1909 году на столичной Выставке новейших изобретений разработанные Гусевым составы получили золотую медаль. Мало того, Главное инженерное управление Министерства обороны рекомендовало изобретателю разослать предложение о применении таких составов и красок во все подведомственные управлению подразделения, что Гусев и сделал. Свою Псковскую губернию он тоже не забыл и написал письмо губернатору графу Адлербергу. Что ответил ему губернатор – неизвестно. Как сложилась дальнейшая судьба изобретения и самого изобретателя – тоже неизвестно. Оно и хорошо. Не ровен час, краски эти военные по своему невежеству не стали бы покупать, а граф Адлерберг и вовсе не обратил бы на письмо внимания, и Гусев загрустил бы, впал в меланхолию и, не дай бог, запил. Будем думать, что все окончилось хорошо и только в 1917 году, когда все рухнуло, Гусев, к тому времени разбогатевший и ставший хозяином собственного небольшого лакокрасочного заводика, был разорен и лишь после этого загрустил, впал в меланхолию и запил.

32

Осталось только «больница». – Больница была рассчитана на полсотни коек, работало два врача и четыре фельдшера. Всего на сто сорок тысяч населения уезда, включая Опочку, было восемь врачей и двадцать фельдшеров. Теперь в Опочецкой межрайонной больнице и в ее Красногородском филиале двадцать шесть врачей на пятнадцать тысяч человек, проживающих в Опочецком районе, и на девять тысяч жителей собственно Опочки. Почти по одному врачу на тысячу человек.

33

…и даже почтовое отделение. – Петр Александрович Гейден многое сделал для Опочки и уезда и постоянно содействовал открытию в уезде и Псковской губернии школ, народных училищ, больниц и дорог. Опочане поддержали графа на выборах в Первую Государственную думу в 1906 году. В Думе Петр Александрович был инициатором создания центристской Партии мирного обновления, выступавшей за конституционную монархию и двухпалатный парламент, за принудительный выкуп помещичьих земель и передачу их безземельным крестьянам, за прогрессивное налогообложение и за все хорошее против всего плохого, но время было такое, когда на мирное обновление… нет, надежды еще были, но уже напрасные и несбыточные. Осталась нам на память о Петре Александровиче Гейдене фотография, где граф сидит, красиво сложа руки, между членами ЦК своей партии, среди которых и князь Трубецкой, и граф Беннигсен, и миллионер Рябушинский, и еще дюжина хорошо одетых мужчин с аккуратно расчесанными бородами и усами, да еще статья Ленина «Памяти графа Гейдена», где он называет его «типичным контрреволюционным помещиком».

34

Владимир Александрович даже писал статьи… – После 1917 года последний городской голова Опочки был лишен гражданских прав. Ему пришлось поменять и работу, и адрес. В конце 1925 года Селюгин принимает участие в I Всесоюзном кинологическом съезде в качестве судьи и с тех пор судит соревнования гончих. Он даже пишет книгу о гончих, но дописал ли он ее или нет – неизвестно. Следы его теряются. Хранитель фондов Опочецкого краеведческого музея Александр Владимирович Кондратеня рассказал мне, что летом 2021 года музей получил письмо от правнука последнего опочецкого городского головы, в котором тот писал, что его прадеда вместе с двумя старшими сыновьями арестовали и репрессировали как участников Белого движения. Селюгин, понимая, что и остальных сыновей не оставят в покое, заранее официально отказался от среднего сына Глеба, которого потом усыновил архитектор Лев Владимирович Руднев. Так что понятно, где теряются следы Владимира Александровича Селюгина – или в лагерях, или…

35

…проект… псковским дворянством и был осуществлен… – Нынешний усадебный дом – уже третий, выстроенный на старом фундаменте идейным наследником барона Розена Семеном Степановичем Гейченко, – напоминает молельный. Туристы напоминают прихожан, а экскурсоводы священнослужителей. Судя по манере экскурсоводов держаться, сами о себе они именно так и думают. Никто не знает, в каких интерьерах здесь жил Пушкин – на какой кровати спал, из каких тарелок ел, за каким столом писал, но все это не имеет, в сущности, никакого значения. Молельный дом построен для тех, кто принадлежит к Пушкинскому согласию. Удивляет только то, что в щели между досками, которыми обшит дом, поэты не засовывают записочки с просьбами о хороших рифмах, о больших тиражах и о множествах читателей. Почему этого не делают все остальные, прося у Александра Сергеевича удачи в амурных делах или секрета карточной игры в фараон или в преферанс, тоже непонятно. Почему памятник не обмазывают жертвенной кровью редакторов, корректоров и литературных критиков? Почему к подножию Нашего Всего литераторы не приносят рукописи, чтобы они отлежались и сами собой исправились? Почему никто не продает заговоренных на шестистопный ямб или хорей перьев, свечек, не записывает имена тех поэтов и писателей, кого нужно занести в поминальный или заздравный список, или тех, кого нужно отлучить и предать анафеме? Пора бы, наверное, уже избрать первосвященника, чтобы он 6 июня служил праздничный молебен. Его бы избирал пожизненно совет из… Нет, совет нельзя – все в нем перегрызутся насмерть. Пусть лучше Министерство культуры назначит своим приказом. Все будут страшно недовольны и даже оскорблены таким назначением и объединятся в ненависти к назначенцу. Почему до сих пор Министерство культуры… Короче говоря, вопросы, вопросы, вопросы… хотя с министерством как раз все понятно.

36

Обучались в ней дети крестьян и рабочих. – Математику и латинский язык преподавал в школе Кушель Исаакович Кикоин, а его сын Исаак – будущий академик, дважды Герой Труда, лауреат многочисленных премий, заместитель самого Курчатова в Институте атомной энергии и один из создателей этого института, изобретатель магнитных взрывателей для противотанковых мин, за которые он получил Сталинскую премию I степени в 1942 году, первооткрыватель гальваномагнитного эффекта в жидких металлах и фотопьезоэлектрического эффекта – учился в это время в Опочецком реальном училище. Между тем мемориальной доски, посвященной Кикоину, в Опочке нет, а зря.

37

…занял место председателя президиума… – Олег Васильевич Жутовский, сын опочецкого кучера и член РСДРП с 1914 года, смог избежать участи многих старых большевиков и умереть своей смертью в январе 1936 года. Репрессии его не затронули. После того как он стал председателем уездного ревкома, а потом исполкома, назначили его уездным военным комиссаром. Воевал он с Колчаком, боролся с бандами на Кубани и на Северном Кавказе и даже был комиссаром одного из кораблей Балтфлота. После окончания Гражданской войны учился в Ленинградском дорожном институте, недолго работал в Ленинграде и в 1934-м был направлен в Опочку, где два года до самой смерти работал в скромной должности начальника районного дорожного отдела. В год смерти Жутовскому исполнилось всего сорок шесть лет. Похоронили его на древнем крепостном валу, где новые власти, видимо вдохновившись революционными некрополями на Марсовом поле и у Кремлевской стены, устроили братскую могилу борцов за светлое будущее человечества.

Жутовский не был первым, кого похоронили на валу. Первым, еще весной 1919 года, похоронили убитого начальника милиции одной из волостей Опочецкого уезда Д. С. Предэ, а уже летом того же года стали обустраивать братское кладбище. Утвердили смету и устроили субботник членов городской парторганизации. В мае 1922 года в Опочке проходил праздник «древонасаждения». Деревья сажали на городском валу. Сначала полтора десятка сидельцев из местной тюрьмы, которая тогда называлась исправдомом, провели подготовительные работы, а уж потом свободные граждане Опочки «силами Всевобуча и добровольным участием членов профсоюза» посадили деревья. Через год на валу посадили шестьдесят каштанов. Обычно в первые годы советской власти после демонстраций и митингов опочане отправлялись, как писала газета того времени, «на братские могилы для воспоминаний о погибших борцах революции».

За могилами, однако, нужно было ухаживать, и райком партии регулярно выносил решения о благоустройстве этого места, но… все зарастало травой. Впрочем, время от времени устраивались субботники и все приводили в порядок. Внизу, у подножия вала, находился Летний театр. Он там был еще с дореволюционных времен, и, когда наступил нэп, его сдали в аренду артистам. По условиям аренды артисты и должны были ухаживать за могилами, но… не ухаживали. Мало того, в 1923 году в здании театра по просьбе артистов уездный исполком разрешил открыть карточный клуб. Это было доходное предприятие – уисполком получал от него до 200 золотых рублей в месяц, и даже рекомендация инспектора губисполкома* перенести карточный клуб в другое место на решение уисполкома не повлияла. К картам добавились буфет, лото и стрелковый тир. Гулять и играть в карты на валу власти разрешали до двух часов ночи.

Теперь там тихо и в карты никто не играет. Деревья, посаженные почти сто лет назад, стали большими. Город победил во всероссийском конкурсе лучших проектов создания комфортной городской среды и благоустроил вал и территорию, на которой когда-то располагалась средневековая Опочка. Братскую могилу «красных борцов» тоже привели в порядок. Она очень скромная, эта могила, – небольшое цементное основание, выкрашенное голубой краской, а на нем белый обелиск не выше человеческого роста с надписью «Вечная память» и черной табличкой, на которой белыми буквами написаны фамилии и инициалы похороненных: Аляева В. В., Громова В. В., Ефимова С. Е., Жутовского О. В., Игнатьева И. И., Петрова, Предэ Д. С. и Тиханова. У фамилий Петрова и Тиханова инициалов нет, и спросить их сейчас не у кого. На цементном основании стоят две погасшие церковные лампады красного стекла.

*Рекомендуя перенести карточный клуб из здания театра, инструктор губисполкома писал: «Дабы не совмещалась в одном помещении культурная и антикультурная работа».

38

…девять красноармейцев. – В августе 1918 года было много разных событий. Были крупные, были не очень, были совсем мелкие, никак не повлиявшие на ход событий в самой Опочке. Например, 23 августа в Новоржеве по решению местной ЧК житель деревни Гришино Жадринской волости Опочецкого уезда Самуйлов был расстрелян за контрреволюционную деятельность. Служил Самуйлов до того, как попал в Новоржевскую ЧК, лесоводом в лесном подотделе Опочки. Уж как он вредил делу революции, сказать трудно. Может, путал цифры в отчетах, может, плохо готовился к посеву семян древесных и кустарниковых пород, может… Но почему он попался чекистам в Новоржеве? Почему его не арестовали по месту работы в Опочке или дома в деревне Гришино? Может, приехал Самуйлов из своей деревни в Новоржев вредить советской власти и попался? Почему же тогда его не отправили под конвоем домой, в Опочку, а расстреляли в Новоржеве… Неужто не нашлось бы в Опочке 1918 года беспощадного к врагам революции человека, у которого рука не дрогнула бы расстрелять контру?

Или вот еще два случая. В начале мая 1919 года Псковский военно-революционный трибунал во время выездной сессии в Опочке приговорил к расстрелу бывшего военного комиссара Глубоковской волости за самочинство, вымогательство и насильственные действия в отношении граждан. Заведующему лошадьми Опочецкого уездного военкомата повезло. Ему за казнокрадство и укрывательство преступлений дали всего два года общественных работ с содержанием под стражей.

39

…решило очистить советские учреждения от мелкобуржуазных элементов… – Собрание прошло 25 октября под председательством Алексея Петровича Березина, а уже 10 ноября первый председатель опочецкой парторганизации застрелился. Незадолго до всех этих событий Березин по приказу председателя уездной ЧК Михайлова вместе с приданной ему ротой красноармейцев отправился в уезд наказывать жителей двух соседних деревень Альтово и Пуршево за издевательства над красноармейцем. Приказ был деревни окружить, крестьянам за двадцать минут покинуть свои дома, а в случае неповиновения деревни сжечь и открыть огонь на поражение. С какой целью нужно было в такие короткие сроки выводить крестьян из домов, уже не узнать. Документов об этом не сохранилось, но и без документов понятно, что не для танцев и не для лекции о международном положении.

Березин ничего из этого делать не стал, а собрал крестьян, опросил их, установил виновных в издевательствах над красноармейцем и приказал избить их шомполами. Тут же была таким же образом наказана за мародерство при захвате деревень часть красноармейцев. Крестьяне на красноармейцев написали жалобу в Опочецкий исполком, исполком настучал телеграмму в вышестоящие органы, а вышестоящие органы назначили комиссию по расследованию происшествия. Березин мгновенно превратился из свидетеля по делу в обвиняемого, и дело пошло к его аресту. Извинения крестьян перед Березиным и даже поддержка опочецких партийцев ему не помогли, и… он застрелился. После его смерти ходили слухи, что он и провокатор, и немецкий шпион, и чуть ли не стрелял в председателя уездной ЧК, но промахнулся и тут же застрелился.

После того как Алексей Петрович застрелился и председатель опочецкой ЧК выступил на собрании опочецкой организации РКП(б), опочецкие большевики призвали соратников по партии в похоронах Березина не участвовать. Хоронила его местная больница, но где похоронила…

40

…в уезде было четыре коммуны… – Одна из коммун была устроена в имении Высокое, принадлежавшем до 1917 года Петру Александровичу Яновичу. В 1917 году крестьяне его по какой-то причине не разгромили, а в восемнадцатом национализировали, и бывшие батраки устроили там коммуну. Коммунарам досталось все – жилые и хозяйственные постройки, скот и большой арсенал орудий для обработки земли, среди которых были, кроме косилок, конных грабель и дюжины борон, одиннадцать пароконных шведских плугов. Кроме того, имелась паровая молотилка с локомобилем, нефтяной двигатель, сепаратор, телеги, сани, два десятка коров, три быка, три нетели, пятнадцать лошадей… Короче говоря, коммуна, в которой было почти семь десятков едоков, была всем обеспечена и могла не покупать новых орудий, как приходилось это делать другим коммунам. Сам Янович подумал, подумал и… вступил в коммуну. Не пахарем, конечно, а секретарем коммуны и членом ее правления. Земельного надела, как остальные участники коммуны, Янович не получил. Через четыре года специальная комиссия по поручению губернского земельного управления стала проверять состояние дел в коммуне. Оказалось, что за четыре года работы коммуна сдала государству и местным продорганам почти полторы тысячи тонн ржи, две с лишним сотни пудов ячменя… Не будем все перечислять. То, что коммуна сверх нормы в 1919 году выдала Опочецкому продкому 55 пудов соломы, 30 пудов капусты детскому дому, 60 пудов сена воинской части, 21 пуд картофеля голодающим детям Поволжья*, мы тоже оставим за кадром. Комиссия пришла к выводу, что дела в коммуне обстоят не так уж и плохо, но с культурно-просветительской работой просто беда – газеты не выписываются, коммунары обедают не в общей столовой, а дома, часть скотины, и немалая, все же находится в личном, а не в общественном пользовании коммунаров, должного отчета и отчетности нет, собрания крайне редки. Комиссия рекомендовала по результатам проверки коммуну переименовать в артель. Что касается Яновича, то он жил скромно. Земельного надела и сельскохозяйственного имущества, как уже было сказано, вообще не имел и в аренду, что советской властью, мягко говоря, не приветствовалось, другим коммунарам или крестьянам их сдать не мог. Вся его земля и все имущество отошли коммуне, но… в 1924-м началась кампания по выселению из усадеб их бывших владельцев, и, хотя Опочецкая комиссия в марте 1925 года решила Яновича не выселять, губернская комиссия уже через два месяца это решение отменила и постановила: «Выгнать из артели, выселить из имения, как антисоветский элемент». Сначала решили оставить Петра Александровича в уезде, но Опочецкий уезд был приграничным, и Псковский губисполком еще через месяц посчитал необходимым «произвести полное выселение из пограничных уездов в другие уезды губернии всех бывших помещиков, находящихся в принадлежавших им до Октябрьской революции имениях». В сентябре Яновича выселили. При выселении выселяемым можно было взять с собой только личные вещи, продукты, домашнюю утварь, книги и мебель. У Яновича ничего другого и не было. Собрал он свои вещи и уехал в Ленинград**. В начале тридцатых годов работал заведующим хозяйством химической лаборатории Геолого-разведочного института цветных и благородных металлов. В 1935-м его арестовали и выслали в Соликамск. Там он еще поработал два года на базе того же института, а потом его снова арестовали и приговорили к десяти годам без права переписки, то есть к высшей мере наказания. Тогда же, в 1937-м, его и расстреляли, а родственникам на все запросы отвечали, что работает Петр Александрович в отдаленном лагере, и только в 1991 году они получили справку о расстреле.

Что до коммуны, то она еще просуществовала после 1925 года десять лет и даже приобрела трактор «Фордзон», сложносочиненную молотилку и многорядную сеялку, но приехавшая в очередной раз, уже в 1931 году, в коммуну комиссия отметила: «Живут коммунары каждое семейство в отдельности, размер жилья соответствует числу членов семьи; в каждой квартире имеется плита для варки пищи. Коммунары сознают, что много тратится зря времени на варку пищи для каждой семьи особо, и мечтают об устройстве общей кухни и столовой. Но на это требуется до 500 руб., а таких средств у коммуны нет». Далась им эта общая кухня… Ну и конечно, плохо ведется культурно-просветительная работа. Помещение для нее есть, а ведется плохо. В конце 1929 года в редакцию «Псковского набата» стали поступать жалобы на председателя коммуны Рокачева – и самокритику он зажимает, и травит члена коммуны (оскорбил одну из батрачек и таким образом «искривил классовую линию»), и восемь тонн капусты сгноил, и кормушек для скота не сделал, а это уже пахнет вредительством. Районные власти создали комиссию, комиссия приехала, факты подтвердились, Рогачева от работы отстранили, а за оскорбление члена коммуны и вовсе отдали под суд. Саму коммуну перевели в разряд сельхозартели.

Теперь не осталось ни артели, ни самой усадьбы «Высокое». Только и есть что часть парка, зарастающий пруд и немного развалин.

*Отдельно скажем и о голодающих Поволжья. В 1921 году по городу и уезду для них собрали 562 пуда хлеба, 3079 пудов овощей, семь платьев, два пальто, дюжину блузок, шесть шаровар, рулон сукна, 23 115 027 рублей деньгами и один серебряный брелок. Опочка и уезд в конце двадцать первого и в начале 1922 года приняли триста двадцать детей из голодающих районов. Только из Поволжья больше двухсот. Размещали в городских и волостных детских домах. Попавших по распределению в деревни крестьяне охотно брали на полевые работы.

И еще. Под предлогом помощи голодающим и на основании специального постановления ЦИК в Опочке началось изъятие церковных ценностей. Местная печать писала о равнодушном отношении церкви к голодающим, а церковь в лице протоиерея одного из местных храмов им возражала с цифрами в руках. К примеру, один Святогорский монастырь пожертвовал голодающим 27 000 рублей, но кого тогда интересовали эти цифры…

**В 1926 году из Опочецкого уезда было выслано восемнадцать бывших помещиков.

41

Театральный кружок помещался в здании Дома социалистической культуры, построенного на месте разрушенных Успенской и Владимирской церквей. Ну, это так, к слову. Деталь, которая общей картины не меняет.

42

…открывали обувные мастерские и химчистки. – Вот только на работу нельзя было опаздывать. Совсем. Служащий райфинотдела Васильев опоздал на полчаса на работу и получил по суду полгода исправительных трудовых работ. Сапожник артели «Красный сапожник» за прогул получил пять месяцев исправительных трудовых работ и вычет 15% заработка в доход государства. Нельзя было и увольняться по собственному желанию. Рабочий Андреев, проработав в горкомхозе меньше месяца, вздумал уволиться из-за маленькой зарплаты и перестал ходить на работу. Получил четыре месяца тюрьмы.

43

Потрепали… танковую дивизию СС. – В боях под Опочкой танковая дивизия СС «Мертвая голова» понесла такие потери, что немцы вывели ее из состава 56-го танкового корпуса и заменили 290-й пехотной дивизией, усиленной танками и артиллерией.

44

…пришлось вырыть землянки… – Немцы, когда заняли город, разместились в уцелевших каменных зданиях. Те из опочан, кто пытался эвакуироваться, но не смог из-за быстрого наступления немцев, вернулись к пепелищам. Кто-то переехал к родственникам в деревню, кому-то удалось поселиться в бараках, а кому-то пришлось жить в вырытых землянках.

45

Первые два названия понятны и без перевода. Perlenstrasse и Landstrasse – Жемчужная и Береговая улицы.

46

…немецкие власти ввели… – Бургомистром Опочки был агроном Буржинский. Сын его, не выдержав… сложно сказать, чего он не выдержал – то ли укоров совести, то ли попреков окружающих… застрелился, а его родители в 1944-м ушли с отступающими немцами в Германию и после окончания войны из Германии перебрались в США. Остался от супругов Буржинских в Опочке дом, построенный бургомистром за годы оккупации. До сих пор стоит на улице Ленина.

47

…так будет с каждым, кто связан с партизанами. – Тело Баси Малк после казни висело еще несколько дней – оккупационные власти не позволяли его снимать. Потом его разрешили снять евреям, и они увезли труп из города и закопали его возле деревни Песчивки, примыкающей к Опочке. После войны опочецкие краеведы нашли место захоронения Баси Малк, и в 1967 году там поставили ей памятник. В ограде памятника установлена памятная доска, на которой написано «Малк Бася Савельевна. Мужественная отважная комсомолка – жена советского офицера. Повешена немецкими оккупантами в Опочке на центральной площади». Внутри ограды небольшой черный обелиск с шестиконечной звездой и надписью на иврите «Да будет включена душа ее в список для воскрешения» и даты рождения и смерти. В том же 1967 году приезжали в Опочку две оставшихся в живых после войны сестры Баси Малк – Сара и Эстер. В одной из опочецких школ был даже пионерский отряд третьеклассников, носивший имя Баси Малк.

48

…они теперь вместе. – В сентябре 1945-го приговором военного трибунала войск НКВД Сердитов был осужден и приговорен к высшей мере наказания. Тогда же и был расстрелян. Через пятьдесят три года его родственники подали заявление с просьбой о его реабилитации. В заявлении Сердитов был представлен «невинной жертвой сталинских репрессий». Отказали родственникам.

49

…на могилах… установили табличку. – Родители Бориса Каминарова вернулись в Опочку после ее освобождения. Сын не хотел с ними жить – был обижен за то, что они его оставили в оккупации. Эта обида так и не прошла. Некоторое время он жил у Евгении Ивановны. Ее он называл мамой даже в присутствии собственной матери. После окончания семи классов Боря поехал поступать в Ленинградский железнодорожный техникум. Евгения Ивановна поехала вместе с ним. Потом он окончил техникум и переехал в Великие Луки. В Опочку к Евгении Ивановне он приезжал часто – сначала один, а потом и вместе с семьей. Приезжал ли он к родителям, не знаю. Наверное, приезжал. Уж заходил-то наверняка.

50

…кинотеатр «Маяк»… – Теперь там торговый центр, а рядом, в соседнем здании, находится кафе «Колибри», где подают отличный наваристый борщ и пекут хачапури по-аджарски. По воскресеньям там спиртного не продают, но распивать не запрещают. Я только рот открыл, чтобы узнать, как официантка посоветовала мне сбегать в «Маяк» за водкой, пока варят борщ, делают долму и пекут хачапури, что я и сделал. Стопку она мне принесла не тогда, когда я попросил, а сразу же, как только увидела, что я вернулся из магазина и сел за стол. Много вы найдете в столице мест с такими понимающими официантами? То-то и оно.

51

Пушкин в Опочку приезжал… – На самом деле никто не знает, приезжал или нет. Опочане уверены, что приезжал, и не раз, но… Может, и не приезжал. Главное, что в стихотворении упомянул. И Опочка в этом стихотворении навсегда. Как, собственно, и в нашей истории, поскольку она не остров, а часть материка, который называется Россией.

52

…хранится в Русском музее. – По преданию, эта икона входила в состав иконостаса, подаренного храму еще Иваном Грозным. После постройки в конце XVIII века нового городского Троицкого собора Никольскую церковь, бывшую до этого соборной, приписали к нему, и икона «Сошествие во ад с избранными святыми» была передана новому собору, а уже в 1958 году экспедиция Русского музея забрала ее в Санкт-Петербург. Как такая старинная и ценная икона пережила тридцать восемь лет советской власти и три года немецкой оккупации… Я спрашивал об этом у прихожан Троицкого собора, а они у настоятеля, но оказалось, что они вообще не знают о том, что такая икона была в соборе. В краеведческом музее Острова мне на этот вопрос тоже ответить не смогли. Впрочем, может быть, она и провисела тихонько в соборе все эти годы. Кто-то ее уберег от злоключений. Не будем гадать кто.

53

…осажденные… полторы тысячи человек… – Собственно военных было не так уж и много – две сотни стрельцов и сотня детей боярских. Среди тех, кто сдался на милость победителя, был один польский пехотинец – русин, как уточняет Пиотровский. Аккурат перед артиллерийским обстрелом он бежал к островичам, думая, что крепость неприступна. Это был не первый его побег. Много лет назад он бежал из России в Швецию, потом из Швеции перебрался в Польшу, поступил на военную службу к польскому королю и уже в составе войска Стефана Батория дошел до Острова. Поляки его после взятия Острова забрали с собой под стены Пскова* и через восемь дней четвертовали. Лучше, конечно, не произносить здесь банального «От судьбы не уйдешь», памятуя о четвертовании, но как удержаться…

*Из-под стен Пскова Пиотровский писал в Польшу в конце декабря: «В Острове наших убивают, большие огорчения причиняют нашим…»

54

…запас пороха… – Археологи время от времени копают на территории крепости и вокруг нее, но так, чтобы найти сапог Стефана Батория, или хотя бы его шпору, или его записную книжку, или мушкет с гравировкой «От литовских товарищей по оружию на недобрую память», – этого нет. Находят металлические наконечники стрел, подставки для кремневых ружей, каменные и чугунные ядра, свинцовые пули, малые и большие щипцы для их отливки, позеленевшие медные пуговицы и нательные крестики. Нашли даже керамический свисток то ли XIV, то ли XVI века, но кто из него свистел и кому…

55

…кормились они огородами. – Огороды, правда, у всех были разные. У осадного головы Микиты Скудина если квадратные сажени XVI века перевести на наши сотки, то выходило чуть больше двадцати двух, а огород дьячка Никольской церкви Григория Константинова немногим больше одной сотки. Пушкари тоже имели разные огороды. Пушкарь Макоша Хлоптун обрабатывал огород площадью почти в 70 соток и ни в чем себе не отказывал, а пушкарь Ортюша Онтуфьев имел всего две с лишним сотки. За каждый огород платился оброк, пропорциональный обрабатываемой площади, и только огород старцев, живущих в городской богадельне, этим налогом не облагался. К примеру, Макоша Хлоптун платил за свой огромный огород, похожий на колхозное поле, 10 алтын, или 30 копеек, оброку, а Ортюша Онтуфьев за свои две сотки – всего один алтын, или три копейки, против которых даже наши три рубля как плотник супротив столяра.

56

…двадцать пять железных ложек. – Что уж они там делали этими ложками, я не знаю. Могли свинец разливать в пулелейки, а могли и раскаленные железные ядра вкладывать в пищали.

57

Чеснок здесь не тот, который едят или сажают под зиму, а тот, который противоконное заграждение – маленькое, острое, ранящее лошадиные ноги.

58

Исай Иванович Дубровской не просто так стал островским воеводой – он этого места добивался и даже писал челобитную Алексею Михайловичу. В докладной выписке по челобитной Дубровского о назначении его воеводой в Остров было сказано:

«И великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия, и Малыя, и Белыя России самодержцу, бил челом пусторжевец Исай Дубровской, чтоб великий государь пожаловал за службы, и за полонное терпение, и за кровь родимцев его, велел ему быть на своей государевой службе во псковском пригороде в Острове на Осипово место Неелова, как ему, великому государю, Бог известит.

А в розборных книгах розбору боярина и воеводы князя Ивана Ондреевича Хованского с товарыщи 174-го году написано: пусторжевец Исай Иванов сын Дубровской, в поместье за ним крестьянских и бобылских 17 дворов, и те дворы позжены и посечены, а иные розбрелись и кормятся по чюжим дворам, и с того поместья служит он з детьми сам-четверть, а на воеводстве и на приказе нигде не бывал; окладчики про него сказали, что он за старостью от государевы службы отставлен и с него взят даточной с приверсткою. А в пусторжевском в подлинном списку нынешняго 175-го году написано: выбор, помесной оклад на службы с придачами 700 чети, Исай Иванов сын Дубровской». На обороте этой бумаги две записи. Одна «Справил Федка Левонтьев», а вторая «175-го июня 26 великий государь пожаловал за ево Исаевы службы и за полонное терпение, велел ево в Остров отпустить и наказ и о росписке свою государеву грамоту ему дать».

Вот так начнешь разбирать историю маленького Острова, который и не на всякой карте можно увидеть, а внутри нее обнаружится многовековая история небольшой крепости, а внутри крепости уж совсем крошечная история Исая Ивановича Дубровского, которого царь пожаловал должностью воеводы, а внутри этой истории и полонное терпение, и кровь родимцев, и разоренное поместье, и семнадцать сожженных и посеченных крестьянских и бобыльских дворов, и трое детей, и отставка, в которую не уйдешь, прежде чем не отдашь в армию вместо себя крепостного, да еще и приплатишь…

59

История сохранила нам имя подьячего – его звали Роман Шейкинской.

60

…66 рублей 66½ копейки. – Не будем относить ½ копейки к скупости правительства, которое высчитывало жалованье своих служащих с такой точностью. В те времена целую курицу можно было купить за копейку, в крайнем случае за две, а пуд ржаной муки стоил восемь копеек.

61

…тридцать семь человек. – Из этих тридцати семи детей дворян и чиновников пятеро, детей купцов – семнадцать, детей мещан – пятнадцать. Все они были не младше пяти и не старше двенадцати лет. Пятилетних и шестилетних было по двое. Семилетних шестеро, восьмилетних девять, девятилетних четверо, десятилетних десять, одиннадцати– и двенадцатилетних по двое.

62

…поменяли лошадей на свежих… – К обеду и к перемене лошадей готовились заранее. Прислана в Остров была бумага, по которой нужно было приготовить 81 лошадь под экипаж царя и его свиты и список продуктов для обеда. В этом списке были: «говядины 2 пуда, телят – 1, баранов – 1 (где можно найти), провесных окороков – 1, копченых – 1, шпеку – 5 фунтов, поросят – 1, индеек – 2, кур русских – 4 пары, цыплят – 10 пар, рыбы живой какой только можно будет достать, и каких бы званиев не было, блюда на два. Разных кореньев и зелени, какой только можно где достать, разных сортов и каких бы званиев не было, или где что в урожай быть может. Муки крупитчатой лучшей 30 фунтов, муки ситной – 1 пуд (а где можно хлеб, ситной муки не надобно будет). Масла свежего лучшего – 10 фунтов, русского – 5 фунтов, яиц свежих – 100 штук, дрожжей, где можно достать будет. Круп гречневых ¼ четверика, соли – 1 фунт, молока – 8 кружек, сливок – 10 бутылок (еще сверх оных чтоб на каждой станции были в запасе), творогу – 5 фунтов, сметаны – 5 фунтов. И по означенным станциям, где обеденные и вечерние столы, на каждой печи топленные и приготовлены были также вода чистая и рабочие мужики и бабы были б; ежели же из оной провизии чего достать будет нельзя, то оным не затрудняясь заменять другою, забранной же провизии, работникам и всему расходу заготовлять в то же время записки, дабы безостановочно на каждом месте платеж чинить можно было». Прочитаешь этот список и подумаешь – с одной стороны, ну и… есть горазда была свита императора, а с другой – «ежели же из оной провизии чего достать будет нельзя, то оным не затрудняясь заменять другою», а с третьей, и самой, может быть, важной, «заготовлять в то же время записки, дабы безостановочно на каждом месте платеж чинить можно было». Поел и расплатился. Царь со своими же подданными. Не отходя от обеденного стола.

63

…пуд свечей 8 рублей. – Любознательный Севергин даже переписал рецепты приготовления островского уксуса и пастилы, по которым у себя дома, в Санкт-Петербурге, приготовил и то и другое.

«Недостаток ли, или промышленность научила здешних любителей хозяйства приготовлять некоторые собственные припасы, а особливо уксус и пастилы. Для уксуса берут один штоф простого хлебнаго вина, которое вливают в ведро; к сему присовокупляют один фунт меду и полстакана клюквы; остальное же доливают чистою водою, и дают всему сему смешению бродить на теплой печи до тех пор, пока окажется так называемое гнездо, после чего произведенный уксус сливают в бутылки. Такой уксус имеет крепость наилучшего ренсковаго уксуса и притом приятной розовой цвет. Когда же помянутое гнездо единожды образуется, то стоит только подливать сыты для продолжения образования уксуса…

Что касается до пастилы, то сперва выдавливают сквозь сито, или прожимают сквозь холстину сок той ягоды, из которой ее приготовлять намерены, потом его бьют, подмешивают к нему сахару. И паки бьют, пока зделается густоват подобно жидкому киселю, и наконец выливают в формы и сушат в легком жару в печи. Таким образом приготовляют пастилу изо всяких ягод, и особливо весьма вкусную из крыжовника и рябины».

64

…прибавим подушевой налог… – Каких только налогов тогда не собирали с островичей. К примеру, по указу 1808 года с островских купцов и мещан брали по 12 копеек с каждой души на покупку драгунских лошадей для армии. Выходило все равно мало – чуть больше 60 рублей.

65

…сухари… – И еще о сухарях. Когда к концу 1812 года через уездные города Псковской губернии потянулись конвои с замерзающими от холода, голодными пленными французами, испанцами и голландцами, островскому городничему пришлось на их пропитание истратить сухари, заготовленные для других нужд.

66

…станцией маршрута Санкт-Петербург – Киев. – Строительство станции простым не было. В феврале 1838 года псковский губернатор получил из МВД предписание построить в Острове каменный станционный дом с гостиницей. Денег на это строительство ассигновалось 64 700 рублей. Немалые, между прочим, деньги, которые никто сразу выдавать не собирался, а только по мере выполнения работ – сначала ров под фундамент, потом выкладка фундамента, потом возведение стен… в Министерстве внутренних дел умели планировать. Губернский землемер нарисовал план, на котором было обозначено место почтовой станции, и… сразу же обнаружилось, что на этом месте находились земли мещанина Мамонова и мещанки Горшановой, которые продавать их не собирались. Уговорить их было велено городскому предводителю дворянства барону Фитингофу. Барон поуговаривал, поуговаривал и доложил губернатору и в МВД, что Мамонов и Горшанова не уговариваются. В начале марта из МВД пришло предписание определить стоимость земли по десятилетней стоимости дохода от огородов и стоимости сараев и построек, согласовав все это с владельцами. Создали комиссию для переговоров, в которую кроме барона Фитингофа вошли представители городского магистрата и помощник губернского архитектора. В итоге договорились о цене за землю, за снос ветхих сараев, за перенос новых… На круг вышло три с половиной тысячи. Подписали сделку и приступили к выплатам, но к тому времени, то есть к маю 1839 года, мещанин Мамонов взял да и приказал долго жить. Комиссия собралась еще раз и постановила выплатить деньги наследникам Мамонова. Магистрат еще и обязался взамен проданной земли предоставить наследникам Мамонова и Горшановой новые бесплатные земли из свободной городской земли взамен проданной.

Началось строительство. Завезли бочки со смолой и тюки с просмоленной паклей для гидроизоляции фундамента, известковые плиты, известь в бочках и другое разное, необходимое для строительства. Само собой, наняли сторожа для охраны стройматериалов, и когда строители уже были готовы приступить к работе… совершенно неожиданно выяснилось, что строительных материалов недостает. В бочках недоставало смолы и извести, а в тюках просмоленной пакли. Натурально обвинили сторожа, который вину на себя брать отказывался, а вместо того клялся и божился, что охранял не вес бочек, а их количество. Создали еще одну комиссию и выяснили, что недосыпал, недоливал и недокладывал недобросовестный подрядчик, который думал…

Станцию все же построили, и она хотя Пушкина и не помнит, но нас точно помнить не будет. Впрочем, лет через сто, а тем более через двести вся эта разница буквально в три года между провозом тела Пушкина в Святогорский монастырь и датой постройки станции растворится во времени, и уже можно будет уверенно говорить и писать, что солнце русской поэзии неоднократно бывало на станции и покупало там «Вдову Клико». Меньше трех бутылок за раз Пушкин и не брал никогда.

67

…120 килограммов картошки. – Кстати, скажем о картофеле. Его в то время довольно успешно выращивали в Псковской губернии и, в частности, в Островском уезде. Уездный предводитель дворянства даже написал письмо псковскому губернатору о пользе выращивания картофеля можно подумать, что губернатор этого не знал, опубликованное в «Губернских ведомостях» в 1841 году.

«В Островском уезде почти все помещики, которые обращают хотя несколько внимания на сельское хозяйство, давно уже начали засевать у себя картофель и понуждают к тому крестьян своих, видя в растении сем единственное средство, могущее обеспечить их продовольствие в годы таких изменчивых урожаев хлеба, какие бывают в наших краях. Это главная выгода, которая одна, в особенности ежели посев будет производиться у самих крестьян на полях в достаточном количестве, может заставить заняться разведением картофеля. Кроме того, картофель может быть сбываем с выгодами на винокуренные заводы, также употребляемые для крахмала. Наконец разведение картофеля может улучшить у крестьян сельское хозяйство, поправить их состояние и отвлечь от пагубного возделывания в таком огромном размере, с таким неискусством, убытками и ущербом для земли льна, истощившего повсюду почву до того, что одну из главных причин неурожаев в нашем краю должно отнести к этому безмерному разведению льна»*.

*Заметим в скобках, что вслед за предводителем уездного островского дворянства об истощении почвы льном в Псковской губернии, правда лишь через пятьдесят восемь лет, напишет человек, раздувший на горе всем буржуям мировой пожар, в работе «Развитие капитализма в России».

68

…с вымощенными улицами. – В Острове середины позапрошлого века ориентироваться было просто и удобно. В 1845 году городская дума приняла решение об изготовлении трех сотен табличек с названиями улиц и фамилиями домовладельцев.

69

…почти 300 000 рублей. – Если быть точными, то 295 915 рублей и 42,5 копейки. Цифру эту островичи решили не забывать никогда и оставить в назидание потомкам. Она написана на памятной табличке, укрепленной на одной из гранитных опор моста.

Все же не удержимся от некоторых технических подробностей. Первый проект постоянных мостов был предложен еще в 1837 году. Решение было простым и незатейливым – два арочных трехпролетных моста. Посчитали стоимость и… отказались. Уж больно дорого выходило. В 1841-м новый проект – два двухпролетных моста с пролетными конструкциями из деревянных дощатых ферм. Посчитали стоимость и… снова отказались. Еще через пять лет был представлен новый проект, который оказался похож на старый, только деревянные фермы предполагалось сделать из бруса. Все эти проекты мало того что были дороги, так еще и требовали установки опор в русле Великой, которая и без опор мелка, узка и практически несудоходна. Рыбы тоже были против. Вот тогда-то инженер Краснопольский и предложил свой проект висячих цепных мостов, который по тем временам был довольно смелым. Учитывая повышенную чувствительность таких подвесных конструкций к колебаниям, автор проекта предусмотрел дополнительные деревянные решетчатые фермы жесткости, а ведомство графа Клейнмихеля даже разработало специальное «Положение о движении по цепным Островским через рукава р. Великой мостам», в котором говорилось, что езда экипажей по мостам разрешается только шагом; лошади, быки и коровы проводятся через мосты шагом не более полусотни голов разом; пехота по мосту должна была обязательно идти не в ногу, а кавалерия шагом справа по три; во время крестных ходов и других публичных церемоний переход по мостам разрешается только рядами и в это время экипажи по мостам не проезжают.

70

…Остров был впереди всей губернии. – У меня нет сегодняшней статистики по незаконнорожденным православным детям в городе Острове, потому что теперь эти дети называются рожденными вне брака, что, конечно же, правильнее, а статистика по детям, которых родители крестили, и вовсе ведется по другому ведомству. Кроме того, есть еще дети атеистов, мусульман и других конфессий, которых полтора с лишним века назад в Острове, да и во всей губернии было очень мало, но есть статистика по Псковской области, по данным которой в 2021 году родилось 18,4% детей вне брака. Все же, хотя руки и чешутся сравнить и сделать выводы, лучше воздержаться от этого, поскольку незаконнорожденный, то есть рожденный вне церковного брака, ребенок XIX века и незаконнорожденный XXI – это все же не совсем одно и то же, но… Отметим, что 18,4% – это совсем не 26,5% и, тем более, не 41,6%. Хотя внутри области райцентры могут и отличаться. Пусть и не так сильно, как раньше.

71

…почему так получилось. – Есть, правда, одно предположение… В те годы, о которых идет речь, в Острове размещался один из батальонов Псковского пехотного полка вместе со штабом. Солдаты и офицеры жили не в казармах, которых и не было вовсе, а стояли постоем на квартирах островских обывателей. В Острове батальон доукомплектовали рекрутами из Псковской, Эстляндской и Тамбовской губерний и переименовали в Псковский резервный пехотный полк двухбатальонного состава. Ну и… Правда, и в других уездных городах Псковской губернии тоже квартировали воинские части. В соседней Опочке, как уже упоминалось, и вовсе стояли лейб-гусары в таких венгерках и в таких усах, от которых у женщин обмороки случались, и ничего, а тут пехота… Впрочем, это лишь предположение.

72

…три тысячи с небольшим жителей… – Население Острова уже тогда, в 1874 году, было многонациональным, разных вероисповеданий. Из общего количества жителей в 3081 человека иудеев – 255, лютеран – 184, католиков – 92, один армянин, шесть раскольников, остальные православные.

73

…работала 31 сельская школа… – Пусть это и скучные материи, но хотя бы в примечаниях нельзя не сказать и о содержании островских городских и сельских школ. Большую часть расходов на образование, то есть 58% от всей суммы в 63 391 рубль, оплачивало земство. Плата за обучение давала 22,1%. С пожертвованиями от отдельных меценатов, то есть от горожан, дело обстояло плохо – они приносили всего 3,1%. Сельские сообщества давали еще меньше – 1,1%. Доля города составляла 9,4%. Конечно, 9 с небольшим процентов – это не бог весть какая сумма – около 7000 рублей, но если ее сопоставить с городскими доходами, которых в 1878 году было 20 197 рублей 77 копеек, то выходит не так уж и мало – почти треть. Нельзя при этом не отметить, что городской бюджет был тогда сведен с профицитом в 3135 рублей 67 копеек. Последняя сумма большой не кажется, но слово «профицит» в городском бюджете Острова не так уж и часто встречалось до того времени, да и сейчас, если внимательно посмотреть…

74

…и даже один крестьянин. – С одной стороны, нет, наверное, никакого интереса нашему современнику читать звания и фамилии этих давно умерших людей, а с другой… прочтите. Они не уплывали из Острова открывать Америку, не забирались на Эверест, не строили самолет, чтобы улететь к чертовой матери или хотя бы туда, где нас нет, а остались и были попечителями женской прогимназии в уездном городке Острове Псковской губернии – распределяли пожертвования, покупали учебные пособия, составляли правила приемных, переводных и окончательных экзаменов, назначали стипендии, пособия, жалованье учителям, оплачивали их квартирные расходы… Список небольшой – всего четырнадцать человек: почетная попечительница – жена островского помещика Елена Николаевна Изъединова, председатель попечительского совета – председатель Островской уездной земской управы, тайный советник Константин Иванович Ларионов, городской голова купец Василий Алексеевич Шелков, доктор медицины и статский советник Карп Федорович Трояновский, действительный статский советник Николай Владимирович Симанский, купец Антон Петрович Посисеев, мещанин Николай Григорьевич Белянинов, крестьянин Иван Савельевич Иванов, купец Иван Павлович Судоплатов, купец Иван Павлович Крылов, мещанин Федор Герасимович Букатин, купеческая жена Клавдия Петровна Антипова, купеческая вдова Алла Алексеевна Быкова, купеческая жена Марья Алексеевна Быкова, купеческая жена Александра Степановна Алексеева.

75

С Домом трудолюбия… – Дома трудолюбия появились в России в конце позапрошлого века. Придумали их в столице, для того чтобы помогать незащищенным слоям населения, то есть бедным. В таком доме можно было получить работу, еду и даже переночевать. Детей и подростков в Домах трудолюбия собирались еще и обучать различным ремеслам с тем, чтобы они могли потом сами найти работу. Хорошо придумали, что и говорить, но денег на содержание Домов трудолюбия власти не давали. Предполагалось, что их на местах добровольно соберут те, которые… всегда добровольно их собирают.

76

…Константин Петрович Калашников… – Между прочим, из рода купцов Калашниковых происходила Мария Васильевна Рерих (урожденная Калашникова) – мать Николая Константиновича Рериха. Родители художника венчались в Острове в 1860 году в церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Дом бабушки Рериха до сих пор стоит в Острове.

77

…присутствовали… Иван Иванович Семендяев. – В 1898 году Российскому пожарному обществу был присвоен титул «Императорское» в связи с пятилетием существования. Узнав об этом, Правление Островского пожарного общества по предложению Главного совета Соединенного российского пожарного общества постановило ознаменовать это событие торжественным молебном в местном Троицком соборе в присутствии действительных членов общества. По окончании молебна собравшиеся члены единогласно решили послать на имя председателя Главного совета Императорского российского пожарного общества его сиятельства князя Львова телеграмму следующего содержания: «Островское вольное пожарное Общество, извещенное Вашим Сиятельством о Высочайшей милости, дарованной соединенному пожарному Обществу, движимое чувством беспредельной преданности Его Императорскому Величеству и проникнутое благоговейной признательностью, отслужив сегодня торжественное молебствие о здравии и благоденствии Его Императорского Величества и всего Царствующего дома, ходатайствует пред Вашим Сиятельством повергнуть к стопам Его Величества выражение верноподданнических чувств Общества». За Председателя Правления Член Правления Городской Голова Федор Семендяев.

В том году в Острове было четырнадцать пожаров.

78

…освещали семьдесят три керосиновых фонаря. – В 1903 году инженеру Виттенбергу город выдал 300 рублей за составление проекта электрического освещения города.

79

…пять акушерок и повивальных бабок. – Койки для рожениц появились в городской больнице только в 1910 году, да и то всего три.

80

…два начальных училища… – В уезде начальных училищ было куда больше – шестьдесят четыре. Содержало их Островское земство. Обучалось в них 2977 мальчиков и 1099 девочек. Всего за тридцать шесть лет обучалось в земских школах 65 337 человек. Из них окончили курс 8927 человек. Правду говоря, не так уж и много, если учесть, что в земских школах, как правило, долго не учились – они были трехлетними, а с началом XX века стали четырехлетними.

81

…Председателю Островской Земской Управы Беклешеву… – Леонид Леонидович Беклешов принадлежал к старинному дворянскому роду Беклешовых, владевших имениями в Островском уезде с XVI века. В первой половине XIX века в селе Трумалево, в родовом имении Беклешовых, в семье предводителя уездного островского дворянства полковника Николая Сергеевича Беклешова и его жены Марьи Васильевны, урожденной Сушковой, воспитывалась ее племянница – Екатерина Александровна Сушкова. Та самая Сушкова, в которую без памяти был влюблен юный Лермонтов. Та самая Сушкова, которой он писал «Смеялась надо мною ты, и я презреньем отвечал…». И это не все. 7 апреля 1835 года, в первый день Пасхи, в доме у супругов Беклешовых с праздничным визитом был Пушкин. Одного этого визита достаточно, чтобы Беклешовы… Подумаешь, Сушкова. Кокетка, и больше ничего. Усадебный дом Беклешовых перед войной, в 1940 году, разобрали, перевезли в Остров, снова собрали и разместили в нем неврологическое отделение центральной районной больницы. Оно там и квартировало до 2009 года, а потом съехало. Опустевший дом постоял, постоял и обветшал вконец. Через несколько лет его разобрали.

82

…не высчитывать из заработной платы. – Газета «Пчела» писала об условиях жизни сезонных и поденных рабочих у огородников:

«У всех огородников насчитывается больше 200 рабочих. Рабочий день начинается с восхода солнца в три часа утра и кончается в 10–11 часов вечера, так что, за вычетом ½ часа на обед и 1 часа на отдых (до 20 июля), общая продолжительность трудового дня составляет 18½ часов. Раньше заработная плата была выше, но, по мере обострения нужды в деревне, плата стала падать и теперь колеблется между 5–6 рублями в месяц. Много сил нужно рабочему, чтобы быть здоровому, при тяжелом изнурительном труде у огородников. Кроме стола (замечу – очень скудного) рабочие пользуются хозяйской квартирой, если эти клоповники можно назвать квартирой. Такая „квартира“ обыкновенно помещается в подвальном помещении. Сырость, грязь, масса насекомых, отсутствие света, воздух, густо насыщенный испарениями грязных тел и гниющего в сырости белья, – вот хозяйская „квартира“. Свежему человеку трудно провести полчаса в такой ужасной обстановке, а рабочие живут здесь годами. Спят на голых, покрытых соломенными плетенками нарах, подостлавши под себя жалкое отрепье. В праздничные дни рабочие не пользуются своим отдыхом, а должны по приказанию хозяина исполнять разные работы – конечно, без всякого вознаграждения.

В гораздо худших условиях находятся поденные работницы из городской и деревенской бедноты. За тот же рабочий день они получают 20–25 коп. при своей провизии, которая состоит из хлеба с водой или квасом, а которые посостоятельнее – из воды, прикрашенной кислым творогом. За право сходить домой покормить голодных детей бедная городская работница должна платиться четвертью поденной платы в пользу хозяина. Поденные работницы иной раз не пользуются даже отдыхом. Они, из благодарности за право работать, во время отдыха помогают по хозяйству огородничьим „барыням и барышням“. Большинство этих работниц не имеют даже где ночевать, и несчастные крестьянские женщины принуждены ютиться в амбарах, сараях хозяев почти на голой земле. Заработанная кровавым трудом плата выдается неаккуратно и по капризу огородника. Кроме того, прежде чем запустить жирные пальцы в мошну, хозяин считает нравственным долгом прочитать нравоучение о пьянстве и лени рабочих, о прелести и пользе труда у огородников, об отеческой о них, рабочих, заботливости и т. д.

Таким образом, земельная неурядица в деревне гонит забитых, измученных непосильной нуждой крестьян к огородникам и создает такие условия, что на долю хозяина достается барыш и выгода, а на долю рабочих, добывающих им богатство, достается битье на работе и жалкие гроши. Большинство рабочих несознательные. О разумных развлечениях нет и помину. Единственное развлечение – это „шкалик“, уносящий его из одуряюще серой обстановки хоть на время. „Только бы земельки дала Дума, а там и палкой не заманишь на эту каторжную работу“, говорят рабочие-крестьяне… а пока что покорно тянут тяжелую жизнь батрака».

83

…произвели перепись островичей. – Педантичные оккупанты издали распоряжение, по которому «каждое лицо, у которого имеются куры, должно поставить еженедельно по два яйца от каждой куры по цене, установленной 5-й запасной дивизией… Виновные в несоблюдении этого распоряжения наказуются денежным штрафом до шести тысяч марок и тюремным заключением до двух лет или одним из этих наказаний… Каждый владелец коровы, дающей молоко, обязан от каждой коровы ежемесячно доставить 2 фунта (800 граммов) масла, 4 фунта (1600 граммов) сыру или творогу 4 фунта». В 1941-м они уже так не церемонились…

84

…полковник Булак-Балахович… – В стихотворении были такие строчки: «Скоро в спину получишь ты пулю иль нож от своей же от белой оравы». Ошибся пролетарский поэт. Булак-Булаховича застрелил немецкий патруль, когда пытался задержать в мае 1940 года в оккупированной немцами Варшаве.

85

…ГЭС на Великой… – Губернская газета «Псковский набат» сообщала об открытии Островской ГЭС:

«3 октября к 4 часам улица 25 Октября была переполнена. Здесь колонны различных профсоюзов, комсомольцы и пионеры со знаменами и оркестром. Стройно двинулись к зданию ГЭС. Расположились у новенького отштукатуренного, убранного зеленью здания. Начался митинг.

Представитель губисполкома объявил ГЭС открытой. Под звуки „Интернационала“ и крики „ура!“ перерезается ленточка, включается колесо и вспыхивает лампочка, освещая прилегающие улицы. Восторг!

Крестьянин Володарской волости Ильин сказал в тот день: „Шептуны носились по городу и говорили, что ничего не выйдет, а вот мы видим, что станция построена. Выполняется завет Ильича“».

86

…сам Киров. – В том же году государство устроило розыгрыш крестьянского займа. В Острове по этому случаю был организован настоящий праздник. Репортаж с праздника вел корреспондент «Псковского набата». С приветственным словом к участникам розыгрыша от Псковского окружкома ВКП(б) обратился т. Трусов: «Большевистской весной этого года тысячи железных коней сметут межи и черезполосицу, победно возвестят о нашей победе над трудностями, что стоят на этом пути… Да здравствует сплошная коллективизация. Да здравствует союз рабочих и крестьян. Вперед к новым победам».

Тираж открылся фанфарами и речью зампредседателя тиражной комиссии т. Лурье: «Мы вступили во второй год пятилетки… В этом году целые округа, районы переходят на рельсы сплошной коллективизации. Наш Псковский округ в предстоящий год делает гигантский шаг к коллективизации – 11 районов, превращая их в льносемрассадник Всесоюзного значения… Да здравствует 5 тираж займа укрепления крестьянского хозяйства!» Завертелись тиражные колеса. Первый счастливый номер. В первом заседании разыграно 50 выигрышей по 50 рублей каждый. Бурными аплодисментами встречается предложение о посылке приветственной телеграммы ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР на имя М. Ив. Калинина».

Для участников розыгрыша и гостей Острова была подготовлена и обширная культурная программа. В клубе Ленина – спектакль Ленинградского агиттеатра, в клубе «Динамо» тоже спектакль – комедия «Переполох», в клубе Желдор – выступление живой газеты, в кинотеатре «3 Интернационал» – «Каин и Артем» – драма в шести частях, в зале школы второй ступени – кинопостановка «Закройщик из Торжка». Билеты распределяла профсоюзная комиссия.

87

…в паутине кулацкой агитации. – Наталья Михайловна вспоминала: «МТС решили строить в Гривах Синерецкого сельсовета. В поле, где обычно колхоз сеял кормовую свеклу, землеустроители отбили семь гектаров земли, взяли пробы воды и почвы и уехали. А я осталась одна жить у колхозницы Вишневской, чтобы строить женскую МТС. Было это в 1932 году.

Строилась МТС, скажем прямо, отвратительно. Техника прибывала, а ставить ее было некуда, ремонтной базы – никакой. Вот тут я собрала в портфель всю переписку бюро райкома партии, райисполкома с трактороцентром и поехала к Сергею Мироновичу Кирову. Принял он меня без всякой волокиты, выслушал и говорит: „Иди сейчас отдыхай, а часов в шесть вечера приходи ко мне“.

Когда я в назначенное время вошла в кабинет С. М. Кирова, то увидела там руководителей Островского района и Ленинградского трактороцентра, областного сельхозбанка и других. Киров открыл заседание бюро обкома партии и предложил мне: „Ну, т. Михайлова, доложите, как строится Гривская женская МТС, как работаете?“

Что оставалось мне делать? Я рассказала все. Больше Сергей Миронович никого не стал слушать, а коротко и ясно стал излагать, кому и что из собравшихся в кабинете нужно делать. В заключение, обращаясь ко мне, сказал: „Через три дня позвоните мне, как будет поступать строительный материал, а остальное будут проверять работники обкома партии“. Вот тут-то и завертелась машина. Нашлись и рабочая сила, и строительные материалы».

88

Некоторые доты законсервировали… – Доты линии Сталина* и сейчас стоят. Почему бы им не стоять, если толщина стен у них от полутора до двух с половиной метров бетона. Только на крышах появились чахлые кустики травы, напоминающие волосы, пересаженные на голову облысевшего человека. Вооружение каждого дота состояло из трех станковых пулеметов «Максим» и двух пулеметов системы Дегтярева. Все там было предусмотрено – и радиостанция, и телефонная связь, и вентиляционные системы для отсоса стреляных газов от пулеметов, и изолирующие противогазы, и газоопределитель, и отопительная система, и аккумуляторы аварийного освещения, и фонари «Летучая мышь», и перископ, и даже выгребная яма. Жаль только, что почти всего этого, кроме оружия и боеприпасов, не завезли и не установили – в 1939 и 1940 годах после присоединения Западной Белоруссии и Прибалтики граница отодвинулась от системы укреплений далеко на запад, и все доты законсервировали, недоделав и недооборудовав.

Теперь здесь музей. Стараниями его сотрудников в дотах проведено электрическое освещение, висят фонари «Летучая мышь», стоят полевые радиостанции и телефоны, в некоторых амбразурах установлены ржавые пулеметы времен Великой Отечественной. Больше всего здесь ласточкиных гнезд, прилепленных в самых неожиданных местах. В некоторых из них пищат птенцы. По заботливо реконструированным траншеям лазают неутомимые школьники, которых сюда привозят на экскурсии.

Рядом, в ангаре, собрана военная техника тех времен – автомобили, мотоциклы, пулеметы, противотанковые пушки, зенитки и минометы. Больше всего мне запомнилась маленькая деревянная скамеечка. Ее принес в музей кто-то из местных жителей. Где-то она у него валялась в сарае. На тыльной стороне доски вырезано ножом по-немецки «Kroger. Handlanger B. Jahr 1944»**.

*Официально линией Сталина СССР эту систему оборонительных укреплений никто не называл. Та ее часть, которая была ближе всего к Острову, называлась Островским укрепрайоном. Линией Сталина ее называла западная и немецкая пресса.

**«Крогер. Склад подсобных материалов. 1944 г.».

89

…штаб полевой жандармерии… – Командовал в Острове отделением полевой жандармерии с января 1943-го по май 1944-го Эрих Буркерт, по довоенной профессии булочник. Попал в плен в конце войны на территории Чехословакии. 29 июля 1949 года на допросе показал советскому следователю, что за пять месяцев его пребывания в должности в Острове репрессировано от шестисот до семисот человек, расстреляно от шестидесяти до семидесяти и пятеро повешено. Точнее он не помнил, но то, что в двадцати казнях принимал участие лично, не забыл, поскольку отвечал за их проведение и охрану.

90

…борьба с партизанами. – Из показаний, которые дал в 1953 году советскому следователю Иван Антонов – командир карательного отряда ЕКА (Ein wohner kampf Abteilung – «Местный боевой отряд») в Острове: «Тюрьма в Острове имела 28 камер, рассчитанных на 200 человек. Начальником тюрьмы был немец Отто. Внутренняя и внешняя охрана тюрьмы возлагалась на отряд ЕКА… В сентябре 1943 по указанию немца Шелль группа полицейских (Маевский, Филиппов, Николай Иванов) под моим командованием приняла участие в расстрелах четырех советских граждан, среди которых была одна девушка. Мы вывели обреченных за тюрьму, где была приготовлена яма, поставили их лицом к яме, а сами выстроились на расстоянии 6 метров от них, взяв винтовки на изготовку. Я целился в затылок крайнего справа мужчины. По команде немца мы произвели залп. Убедившись, что они мертвы, мы столкнули их в яму, после чего немцы произвели контрольные выстрелы».

91

…газета «За Родину»… – В Острове оккупационные власти издавали на русском языке еженедельник «Островские известия».

92

…отдал приказ об их публичной казни. – О том, что приказ отдал именно Зассе, он рассказал сам, на суде в Новгороде, в 1947 году. Вину он признал полностью и получил двадцать пять лет каторжных работ. Всего двадцать пять за то, что в период с октября 1942 года по май 1944-го на территории Островского, Славковского, Палкинского и Сошихинского районов им и его подчиненными были расстреляны более 500 человек, повешены 17 человек, заживо сожжены 140 человек, умерли от пыток и истязаний 71 человек, сожжено и взорвано 1122 населенных пункта, угнано в Германию 20 000 человек. В 1956-м Карл Зассе был репатриирован в Германию.

93

…был установлен памятник… – В июне 1965 года обком КПСС утвердил текст мемориальной доски на здании цеха № 3 электромашиностроительного завода. Именно в этом здании во время оккупации находилась тюрьма. Именно в этом здании работала в шестидесятых годах обмотчицей двадцатичетырехлетняя дочь Милы Филипповой, Инна.

94

…и там расстреляли. – По какой-то причине часть островских евреев осталась в живых. Их, по воспоминаниям Доры Ротенберг, в сентябре 1943-го повезли в Рижское гетто. Везли через Саласпилс. В Рижском гетто они задержались на какое-то время – убирали комнаты в немецкой комендатуре Риги. Из Риги их повезли в Освенцим. В Освенциме работали на земляных работах. Там Дора из-за невыносимых условий потеряла слух: «Я долго так работала, оглохла. Долго не слышала, потом слух немного вернулся. Нам давали чашку чая, кусочек хлеба. Съедали и валились спать». Летом 1944-го их перевезли в концлагерь Биркенау. «Там было два жилых барака. Остальные – склады для одежды. Вот на этих складах мы и работали. У людей, которые отправлялись в крематорий, отбирали вещи, драгоценности. Вот к нам это все переправлялось. И мы это все сортировали. Работали по 12 часов. Дожили до освобождения в январе 1945 г., в том числе и я».

95

…спасли от уничтожения цепные мосты. – Майор Тарас Степанович Рымар на митинге, посвященном освобождению Острова, сказал, обращаясь к островичам: «Очень тяжелая борьба с фашистскими мерзавцами за освобождение Острова навечно сроднила меня с вашим городом. Прошу считать меня сыном Острова. Кончится война – приеду работать сюда. Погибну – похороните меня здесь, в братской могиле».

Через два месяца после освобождения Острова майор Рымар погиб в одном из боев в Литве. Было ему двадцать два года. Похоронили его в Острове, как он и просил. Там, недалеко от мостов, есть и улица его имени.

96

…работали в нем… мясокомбинат… – Заместитель директора местного краеведческого музея Наталья Васильевна Суббота, прожившая в Острове уже полвека, рассказала мне, что в советское время в Ленинграде на Петроградской стороне работал фирменный магазин Островского мясокомбината. Когда Наталья Васильевна училась в Ленинграде, то ходила в тот магазин, выстаивала длинную очередь, покупала колбасу Островского мясокомбината и везла ее домой, в Остров, так сказать, на историческую родину.

97

…князь Александр с новгородци… – Порхов помнит, кому обязан своим появлением на свет. Здесь есть набережная имени Александра Невского и памятник князю, установленный в год празднования семисотпятидесятилетия основания города. И это не все. В одном из залов порховского Дома ремесел стоит с фанерным щитом и фанерным мечом Александр Ярославич, сплетенный местной мастерицей частью из лыка, частью из болотных трав, частью из… короче говоря, из экологически чистых материалов.

98

…почти заросшая густой травой тропинка. – Старое Порховское городище является памятником федерального значения и, как написано на памятной табличке перед входом на его территорию, охраняется государством. Государство, конечно, его охраняет, но… больше ничего не делает, а городище между тем зарастает травой и сорняками. У города нет средств, чтобы нанять человека, который регулярно, раз в две недели, косил бы траву. Время от времени неравнодушные граждане, организованные сотрудниками музея, здесь косят траву. Краеведческий музей упорно добивается от охраняющего городище государства ставки косца и как только добьется…

И еще о тропинке. В 1873 году в нескольких номерах «Псковских губернских ведомостей» была опубликована работа секретаря Порховской городской думы и краеведа Александра Петровича Анисимова «Исторические и статистические сведения о городе Порхове», в которой он писал: «Кроме этих оставшихся укреплений, в одной версте от Порхова к югу, на правом берегу Шелони, также находится небольшое укрепление, называемое Городище. Место это принадлежит городскому Обществу и отдается в оброчное содержание. По малому его объему надо предполагать, что это был ретраншемент (передовое укрепление). При входе в него, на тропинке, в одном месте, при ударе палкою в землю, слышна пустота, по всей вероятности, это погреб, вход в который сам собою от времени засыпался, и отыскать его можно только при тщательном расследовании; а у песчаного берега реки, от размытия его водою, находят мелкие серебряные монеты, называемые копеечками. Случай этот подал в народ мысль о сокрытых в Городище кладах и увеличил его вымышленными рассказами о нечистой силе, наполняющей Городище и стерегущей свои сокровища». Может, это та самая тропинка, а может, и не та. У берега Шелони, в том месте, где река протекает под городищем, я был, но серебряных копеечек не видал. Даже и медных там нет, но сокровища и нечистая сила, их стерегущая, непременно есть. Должны быть.

И все же. В Порховском районе, в 25 километрах от Порхова, есть деревня Дубровно, которая около того же времени, что и Порхов, была по распоряжению Александра Невского обнесена деревянными стенами, а между тем эта деревня впервые упоминается в Новгородской берестяной грамоте еще во второй половине XI века*. Выходит, что жили люди в этих местах задолго до того, как сюда пришел со своей дружиной Александр Ярославич. Может, и Порхов куда старше, чем мы теперь считаем.

Кстати, о Дубровно. В Средние века находилось это селение как раз на перекрестке дорог на Новгород, Псков, Полоцк и Нарву. Через Дубровно в 1242 году проходило войско Александра Невского по пути на Ледовое побоище, в 1473 году везли в Москву через Псков и Дубровно невесту Ивана Третьего Софью Палеолог, 12 января 1510 года московский дьяк Третьяк Долматов провез на санях через Дубровно опальный псковский вечевой колокол, а еще через две недели в обратном направлении из Новгорода в Псков через Дубровно проехал Василий Третий, чтобы окончательно сделать Псков и псковичей своими подданными.

*Упоминались в Новгородских берестяных грамотах и Порхов, и деревни, расположенные в его округе. Большей частью это, выражаясь современным языком, хозяйственные документы. В XIV веке некий Сидор, которому принадлежали земли и крестьяне в порховской округе, велел Григорию, по всей видимости своему приказчику, ехать в Порхов, а перед тем, как ехать, отдать оленьи шкуры сторожу в церковь, да не забыть два берестяных короба прибрать, да кормить его чалого коня овсом каждый день, да на чалом коне не ехать, а ехать на карельском… Крестьяне из деревни возле Порхова пишут своему господину о том, что договорились в городе с воеводами о поставке трех коробов овса, а в грамоте конца XII века Петр пишет Овраму о сборе налогов. Во второй половине XIV века или в первой четверти XV Моисей из Порхова пишет на бересте черновик духовной грамоты: «…Се яз раб божий Мосии пишю рукописание при своем животе…» Береста – материал недолговечный. Окончательный текст завещания писался на пергаменте, и к нему прикреплялась на шнурке свинцовая печать в канцелярии наместника новгородского епископа. За всем этим нужно было ехать в Новгород, что и сделал Моисей. Сел на коня и поехал. Вот только по дороге его ограбили. Мы бы об этом и не узнали, кабы своей рукой не приписал он на той же бересте: «На том ся шлю. Отняли у меня Селиванке да Михейке да Якове да Болдыкине конь в три рубле, седло в полтину, одежду. А то содеялось межи Горками и Горками на Бору». Деревни эти и сейчас есть. Если ехать из Порхова в Дубровно, то как раз мимо них и проедешь. Называются Верхние Горки и Нижние Горки. По переписи 2000 года, в обеих проживало полсотни человек. Сколько сейчас – неизвестно. Живут, поди, одни старики со старушками. В такие глухие места дачники не забираются. Так что проезжайте мимо спокойно – не ограбят.

99

…с тех самых пор Порхов появился… – Были и те, кто относил появление Порхова к первой половине XI века. В 1829 году в петербургском журнале с легкомысленным названием «Бабочка: дневник новостей, относящихся до просвещения и общежития» была напечатана статья некоего Медведева под названием «Топографическое описание города Порхова», в самом начале которой автор сообщал, что «началом своим Порхов одолжен Великому Князю Ярославу Владимировичу; в летописце сказано: в лето 6540 (1032) повелел Великий Князь Ярослав Владимирович поставити град Порхов и иные многие грады. – По местным преданиям, сей первоначальный город находился близ древнего погоста Демьянского (основанного, может быть, Св. Княгинею Ольгою), при впадении в реку Шелонь речки Демянки, от чего у Новгородцев сперва и назывался он Демяном, или просто городом на Шелоне. Хотя не известно с достоверностию, в чем состояли тогдашние укрепления города сего, но думать надобно, что первоначально был он обведен только земляным валом; ибо уже в 1239 году Св. Князь Александр Ярославич Невский обвел его деревянными стенами». В каком летописце… кем сказано… Библиографии в конце этой статьи нет, да и какая в журнале с таким названием библиография… В Лаврентьевской летописи читаем: «В лето 6540 Ярослав поча ставити городы по Роси». Ни о каком Порхове и речи нет. Река Рось и вовсе приток Днепра.

100

Пыль… называлась порхом… или прахом. – Название реки Шелонь, на которой стоит Порхов, в русских летописях XIII века писалось как Шолонь или Шолона. Характерная черта местных говоров – шепелявость, и потому название реки можно реконструировать как Солонь или Солона. И действительно, по берегам Шелони соляных источников довольно много*. Вот и выходит, что Порхов – пыльный город на соленой реке.

*Вода в порховских кранах, если ее предварительно не очистить, имеет отвратительный вкус и такой же запах. В гостинице «Шелонь» в этом можно легко убедиться.

101

…основанием для включения Порхова в Ганзейский союз Нового времени… – В марте 2022 года членство в Новой Ганзе Порхова, как и пятнадцати других российских городов, туда принятых, было приостановлено в рамках санкционной кампании.

102

…в Порхове и его окрестностях… – Ольгерд грабежом городков на Шелони не ограничился и пошел к Новгороду. Не доходя до него 60 верст, встал он лагерем недалеко от озера Ильмень и послал новгородцам письмо, в котором писал, что обиду ему нанесли смертельную, что он этого так не оставит, что идет на Новгород войной. Новгородцы быстро собрали войско и выступили навстречу литовцам. Прошли они половину пути, то есть верст тридцать, сели отдохнуть, подумали и решили, что неприятностей у них и без Ольгерда хватает. Воевать из-за сболтнувшего лишнее посадника им, мягко говоря, не улыбалось. Вернулись они с полдороги домой, собрали вече, общим собранием порешили убить Евстафия и немедля его убили. Послали ли они труп Евстафия Ольгерду или ограничились покаянным письмом, в которое вложили некоторую сумму, чтобы обида из смертельной превратилась в несмертельную или вовсе стерлась из памяти, неизвестно, но в 1347 году Литва заключила с Новгородом мир.

103

…убиен бысть князь Роман Юрьевич на Шолоне… – Первый порховский краевед Евгений Евгеньевич Лебедев в изданной в начале прошлого века книге «Порхов и его окрестности» писал, что убит был Роман Юрьевич в битве под стенами Порхова между чудью и псковичами. Порхов взять чудь не смогла, но князя убила. Правда, Лебедев сомневался в том, что все эти события происходили на самом деле, поскольку летописными источниками они не подтверждаются, а упоминание о них нашел он лишь в «Новом и полном географическом словаре Российского государства», изданном в 1788 году Новиковым. Не летопись, конечно, что и говорить. Там и списка литературы никакого нет. Есть только одно предложение в статье, посвященной Порхову: «В 1399 происходило при стенах его жестокое сражение у Псковичан с Чудью, которые однакож тогда города взять не могли», но… В 2013 году другой порховский краевед Алексей Екимович Крылов в книге о Порхове «Край между Псковом Новгородом» пишет об этой битве и о гибели в ней князя Романа Юрьевича как о факте непреложном. Правда, без конкретных ссылок на первоисточники, которым и взяться неоткуда. Можно было бы сослаться хотя бы на книгу Лебедева, откуда эта версия событий была добросовестно списана, но… нет. Пройдет еще полвека или век, и третий порховский краевед опишет в подробностях и битву, и гибель князя Романа Юрьевича – стрелу, торчащую в его груди, убитого коня и руку в стальной кольчужной рукавице, еще сжимающую меч. Может, даже сошлется на труды предшествующих краеведов… Или не сошлется.

104

Пиргос – башня, сооруженная на укреплении (греч. Πύργος).

105

…перестал считаться пограничной крепостью. – С того времени в Шелони утекло много воды. Крепость мало-помалу ветшала. Ко второй половине XVIII века стены и башни крепости так подмыла Шелонь, что из них начали выпадать камни. В полицейском управлении Порхова в 1767 году завели дело «о разломке воротной стены и переноске годного камня чрез ручей на порожнее огородное место бывшего подьячего Павла Романова». К делу была приложена записка, в которой говорилось: «В том числе одна башня угловая к реке Шелони от разлития воды подмывши и разваливши с двух сторон; а в другой башне, под которой имелись в город ворота и проезд, в нижнем своде от размытия дождем камень валится и в воротах подставлены с боков столбы, а на них подобран был из бревен потолок, токмо и оный потолок от насыпавшегося камня имеет великую тягость и к падению склонность… Соборная церковь во имя Николая Угодника каменная, из дикого же камня, из расседин, из глав кирпич валится, и весьма ветха, а по указу из консистории его преосвященства к священнику велено разломать и построить вновь». Самой замечательной фразой в этой записке была «Оный город построен вниз по берегу реке Шелони, а давно ль к нему строен описания не имеется».

Порховская воеводская канцелярия тоже не сидела сложа руки и писала в Новгородскую губернскую канцелярию: «…сверху камень валится, и не повелено ли будет опасные места, наняв рабочих людей… разобрать, дабы в нынешнее время от бывающих в погоды ветров и дождей не учинилось от падения народу вреда». Новгородский губернатор Яков Сиверс в ответ на представление Порховской воеводской канцелярии предписал оценить работы по разборке крепости, составить смету и представить ему. Тут, к счастью, порховские власти оплошали. Начальник воеводской канцелярии коллежский асессор Вараксин отвечал их высокопревосходительству: «Таких людей, кто бы мог по науке сочинить городу план и к разбору смету, по многому от канцелярии разведыванию, не отыскалось». Все же решили разобрать самые опасные участки стены, а то, что еще держалось и не падало, привести в порядок. Объявили торги, договорились о цене, и… оказалось, что денег на то, чтобы оплатить работы победившему на торгах крестьянину из Пошехонского уезда Алексею Сорокину, нет. Просил он не бог весть какую сумму – около 60 целковых, но их-то как раз в казне и не оказалось. Губернское начальство порекомендовало Порховской воеводской канцелярии использовать для этой цели бесплатных колодников, содержащихся в городской тюрьме, но колодник был всего один, и тогда пришел приказ «для разломки опасных мест употребить порховских посадских людей, кои содержатся при ратуше за неплатеж соляной суммы». Употребили и разобрали наружную стену Никольского захаба, перенесли церковную колокольню со стены на Никольскую башню, а обломками разобранной стены засыпали ров. Тогда же полностью перестроили Никольскую церковь.

После этого забыли о крепости еще почти на полтора века. В период с 1911 по 1913 год город ассигновал на поддержку крепостных стен 100 рублей, уездное земство еще 400, а губернское еще 500. Вот на эту тысячу и нужно было привести в порядок постоянно ветшающие стены. Потом была война, потом… Большие реставрационные работы в крепости велись с 1962 по 1979 год. Прошло еще тридцать пять лет, и в 2014 году снова заговорили о реставрации в связи с ухудшающимся состоянием крепости. Говорили об этом примерно лет пять. Летом 2019 года в Псковской области прошел электронный аукцион, на котором победило АО «Реставрационные компании». Не просто так компании, а созданные Министерством культуры. Им, как положено победителям, государство тотчас из федерального бюджета перечислило 134 миллиона рублей. Отреставрирована крепость должна была быть к концу ноября 2020 года. К августу 2020 года разразился скандал… Впрочем, кого таким скандалом можно удивить. Обычное у нас дело – деньги потрачены, работы проведены едва на 20%, зарплату рабочие не получили, крепость в результате работ стала еще больше разрушаться. Оно и понятно – рабочих, призванных ее реставрировать, обучали этому не самому простому искусству непосредственно на стенах.

Контракт расторгли и вновь провели аукцион. Его выиграла московская реставрационная компания «Таласса». Запросила она на реставрацию 142 миллиона рублей, каковые тотчас после победы на аукционе и получила. Работы планировалось завершить к ноябрю 2021 года. Был я в крепости в начале августа 2022-го… Нет, работы ведутся, что и говорить, но медленно, и очень. По плану хотели укрепить расслоившуюся кладку, в башнях устроить настилы для боевых ярусов, проходы на боевой ход стен, воссоздать шатры над башнями, кладку зубцов стен из бутового камня и многое другое. Думали, что все деревянные работы выполнят, как полагается в таких случаях, топорами, а не бензопилами, но, судя по всему, рабочие, которых привезла из Средней Азии компания-субподрядчик, которую наняла компания «Таласса», которая теперь не выходит почему-то на связь, топоры увидели в Порхове впервые, и потому… заказчик думает разорвать контракт. Будет ли третий подрядчик или все же добьются толку от второго – бог весть.

106

Погост в данном случае вовсе не сельское кладбище, а сельский податный округ, состоящий из нескольких деревень.

107

Пятина – административно-территориальная единица (пятая часть земель) в Новгородской республике.

108

…страшно разграблены и разорены. – Когда воюющие стороны договорились о том, что мирные переговоры будут проходить в 70 километрах южнее Порхова в Запольском Яме, неожиданно выяснилось, как писал в своих записках Антонио Поссевино, что «Ям настолько основательно сожжен казаками, что нигде нельзя найти даже кола, чтобы привязать лошадь, и во всей округе нет ничего, что могло бы быть в декабре месяце кровом для нас, наших людей и лошадей». В конечном счете делегации переговорщиков остановились в наименее разоренной войной деревне Киверева горка. «Из Новгорода, – продолжает Поссевино, – находящегося на расстоянии около 200 миль… стали получать продовольствие и приготовленную пищу (хорошо сохранявшуюся на морозе), так что вообще не делали никаких расходов… К тому же окрестные поля были опустошены королевскими войсками, поэтому едва ли можно было что-либо купить, кроме хлеба». Где пан Трокский увидел «такие большие скирды ржи, ячменя и овса, что человек едва в состоянии перебросить через них камнем», непонятно.

109

…принимал участие в разгроме тушинцев… – Хотя и в примечаниях, но не преминем сказать, что князь Мещерский за такие услуги шведам был ими награжден земельными пожалованиями. Ему отписывали земли порховского окологородья, ранее принадлежавшие Дворцовому приказу и помещикам, убежавшим в начале Смуты в Псков и Москву. Только в Опоцком и Смолинском погостах Порховского уезда Мещерский получил 220 четей, что в переводе на гектары составляет 110, а вообще его поместный оклад, то есть та земля, которой он мог пользоваться при исполнении своих служебных обязанностей, был в три раза больше. (Документы об этих пожалованиях не пропали, а лежат в целости и сохранности в Стокгольмском архиве.) Наследственная/вотчинная земля в счет оклада не шла. Не обижали Мещерского шведы, что и говорить. Когда Смуте пришел конец, а Иван Афанасьевич стал служить объезжим головой в Москве и командовать уличными сторожами из стрельцов, пушкарей и посадских людей, а заодно и решеточными приказчиками, таких окладов у него уже не было.

110

…сто двадцать французских кавалеристов… – Одних лягушек его кавалеристы в день съедали до трех сотен, а сам Яков Бурьин Декорабел требовал себе еще и лягушачьей икры. Весной-то она свежая, а потом приходилось для басурманина ее солить… Солили, деваться некуда.

111

…то псковичи придут под стены Порхова… – Часть французов псковичам удалось взять в плен, и эту пленную часть они предложили Карбелу Яковлевичу обменять на порховских дворян, детей боярских и их семьи, которых Коробелл держал в качестве заложников. Псковские воеводы писали в Порхов: «А хто у нас твоей карбеловы роты немецких людей есть во Пскове, и мы для ведома послали к тебе под сею отпискою тем немецким людем имени: Порутчик Егор Юнсин. Хлопец ево Лас Иршин. Фреск Дюпии. Пахолок (оруженосец) ево Юшка Мартинов. Яков Делиширон. Флямовий. Кгилям Ляндос. Бернат Илянтий. Ирлян Ерлон. Трубачей Итян. Марин Лаборин. Жан Алекунт. Юриблям Каборх». Ну, с Жаном все понятно. Как звали Якова и Берната по-французски – еще можно догадаться. Кгилям – по всей видимости, Гильом, Юшка, наверное, Жюль, Фреск – Франциск, а вот кто такие Трубачей, Флямовий и Юриблям…

112

Ошибся голландский посол – отчество у князя Мещерского Афанасьевич.

113

Шиши – партизаны. Отряды этих партизан состояли преимущественно из вооруженных чем попало крестьян – разоренных и ограбленных бесконечной войной всех против всех, а потому очень озлобленных.

114

Имеется в виду Якоб Делагарди.

115

…жаловался… что… порховский помещик… православных крестьян мучает, побивает и грабит. – Можно было бы саркастически усмехнуться и вспомнить о крокодиловых слезах, читая, как Грасс жалеет ограбленных, побитых и умученных православных крестьян, но… Видимо, он действительно относился с сочувствием к положению, в котором они оказались. Сохранилось, как мы бы теперь сказали, коллективное письмо трех священников, трех дьячков, трех волостных старост и девяти крестьян трех погостов Порховского уезда на имя Якоба Делагарди*. Письмо это было написано уже после заключения Столбовского мира, по которому Порхов возвращался Москве, в тот момент, когда уже в Порхов приехали московские представители, чтобы получить от шведов ключи от города, и потому вряд ли оно написано под давлением Грасса, да и какой толк… После подробного перечисления того, что Грасс взял у крестьян за то время, что он был в Порхове комендантом, с Карачуницкого, Болчинского и Ясенского погостов (денег, ржи, ячменя, овса), авторы обращения пишут: «А больше того у нас воевода денег и хлеба не имывал, насильства и грабежу никакого над нами не делывал, без пени никого в тюрьму не саживал и не мучивал, и куниц и лисиц не имывал, и денег никаких на себя не правливал, и пашни на него не пахивали, и дела никакова не делывали, опроч дворового дела, что на него в Порхове двор поставили, а давали мы по государеву королевскому указу и по воеводцким росписем денги и хлеб в кормы помесячно. А немецким людем салдатом также воевода вольности и насильства никакого делати не давал, и в деревни наши немецким людем ходити не велел, делал нам все добро, и от сторон нас от казаков и от шишов оберегал».

*К истории Порхова это отношения не имеет, но адрес, надписанный на письме к Делагарди, уж очень красив, и потому приведем его здесь, в примечаниях к примечаниям: «Велеможнаго и высокороженнаго князя и государя, государя Адолфа Карлусовича Свитцкого, Готцкого, Виндеиского и избранного короля и отчинаго князя и великого князя Финские земли и арцуха (герцога) Эстерские и Весмерлянские земли, его королевскаго величества боярину болшому ратному воеводе графу Якову Пунтосовичю Делегарде на Легколме, волному господину в Ехколме, в Колке и в Рунсе».

116

…осадка осталось столько… – Кроме украденных колоколов и пушек из Порхова, русские послы предъявили список украденных колоколов и пушек из Новгорода, Старой Руссы и Ямгорода. Был в этом списке даже пивной котел, вывезенный шведами из Ладоги. Невозможно удержаться, чтобы не привести ответ графа Делагарди, записанный нашим подьячим: «…кленусь де вам, царского величества великим послом, в том во всем сам своею душею, чтоб деи мне душа своя в ад послать, что никак болши 14 колоколов, что моршалок прислал, никакого наряду и колоколов из Новгорода и из Ладоги, и из Порхова после договору не вываживано, в том де он дает клятву сам своею душею, и сыскивать де за ним король про то не пошлет». Что тут скажешь… Только «Поздравляю вас, гражданин соврамши!».

117

…не для того, чтобы наши царские опалы на кого-нибудь класть… – При освобождении Новгорода от шведов царь направил в город специальную грамоту «митрополиту Исидору и всем духовного и светского чина людям», в которой говорилось: «А которые люди, будучи у свейских людей, им доброхотали и служили, и во всем им были покорны, и волю их творили волей и неволей, и тех по нашему царскому милостивому нраву жаловать хотим, никто бы ничего от нас не опасался; как было, будучи у свейских людей в руках, воли их не творить?» Удивительнее всего то, что слова с делом у Михаила Федоровича не разошлись.

Прошло четыреста с лишним лет, и… Прогресс, конечно, есть – у нас теперь сын за отца не отвечает, но насчет всего остального…

Что касается бывшего порховского воеводы князя Ивана Афанасьевича Мещерского, то с ним поступили в полном соответствии с царской грамотой. Он остался на службе и в 1627 году вместе с подьячим Федором Стоговым описывал вологодский посад. Не бог весть какая синекура, но ведь и не рабочим на стройке железной дороги из Воркуты в Салехард.

118

Затинщиками назывались стрелки из крупнокалиберных крепостных ружей – пищалей или гаковниц. Как правило, такие пищали представляли собой дульнозарядные ружья с крюком (гаком) под стволом, которым они зацеплялись за крепостную стену для уменьшения отдачи.

119

…и ни копейки денег. – Против оклада сотника на полях написано: «Сотнику быть без жалования». Со сторожем обошлись немногим лучше – против оклада сторожа на полях приписано: «Быть без жалованья без хлебного, дать ему денег рубль». Так и хочется на полях этих полей дописать: «И пусть ни в чем себе не отказывает». Таких примечаний на полях росписи довольно много, и относятся они не только к Порховскому гарнизону. В Гдове воротникам велено давать только денежное жалованье, а хлеба не давать, в Пскове казенным плотникам «ни денег, ни хлеба не давать, а как будет государево дело, и им давать поденой корм», воротникам «быть без хлебного жалованья, потому, что торгуют и даней не дают, и за соль не давать, а денежное жалование давать», в Великом Новгороде воротникам «велеть им быть из денежного жалования, а хлеба не давать; а буде они не похотят, ино приискать иных, потому, что тягла не платят и служеб не служат». Конечно, интересно узнать, кто писал эти комментарии на полях, но куда интереснее – кто же настучал в Новгород, что псковские воротники торгуют и даней не дают…

120

…опричь того тайника… – Кстати, о подземных ходах и тайниках. Нет такой старой крепости, в которой не было бы подземных ходов и тайников. Ну а раз есть и то и другое – значит, должны быть и привидения, и клады, и легенды об этих кладах и привидениях. С легендами в Порховской крепости дело обстоит очень плохо. В соседнем Острове в крепости были и несметные сокровища за семью замками, и огромные черные собаки, охранявшие их, и заклятая царевна, выходившая из своей темницы раз в год на Пасху попить воды из Великой и попросить идущих к заутрене надеть на нее нательный крестик, была и кошка, охранявшая царевну, а в Порхове, кроме заклятой царевны, не было ничего.

Павел Михайлович Силин в своих «Археологических заметках о городе Порхове» пишет, что в 1863 году слышал такую легенду: «В одной из крепостных башен в подземных глубоких тайниках находилась заключенною, заклятая своею матерью, какая-то царевна, оберегавшаяся там какою-то невидимою силою. Тень этой царевны в виде призрака в глубокую ночь являлась некоторым проходившим мимо крепости людям…» Тень не просто являлась, но просила прохожих надеть ей нательный крест. По неведомым нам причинам никто из прохожих крест ей надеть не решился. Через какое-то время призрачная царевна, хотя и была бестелесным призраком, все же поняла, что крест ей никто не наденет, и… перестала являться прохожим. То ли островская принцесса родная сестра порховской, то ли это и вовсе один и тот же призрак, время от времени живший то в одной, то в другой крепости… Ни сундуков с сокровищами, ни меча Александра Невского, пусть и насквозь проржавевшего, ни библиотеки Ивана Грозного, ни временного портала для попаданцев – ничего.

121

Пятьдесят семь дворян и шестьдесят четыре священнослужителя. – Сведений об общественной жизни Порхова и уезда, а тем более личной жизни порховичей первой четверти XVIII века дошло до нас исчезающе мало, но все же они есть. Нет, стихи порховского воеводы, любовные письма его жены стрелецкому сотнику и материалы следствия по делу о том, как порховские портные передрались между собой, выясняя, кто из них будет шить платье нового покроя воеводихе, до нас не дошли. Дошло донесение в Архиерейский разряд архиепископу Новгородскому и Великолуцкому Феодосию, датированное декабрем 1722 года. Написано оно священником Карачуницкого погоста Шелонской пятины Новгородского уезда Аристархом Иосифовым, занимавшим должность проверяющего, то есть имеющего право решать и судить дела в церковной сфере округа Зарусской половины – той части Шелонской пятины, в которой, собственно, и располагался Порхов и его окологородье. «…1722 в ноябре месяце был я… в Болчинском погосте в церкви Живоначалныя Троицы, и тое церкви поп, Матвей Яковлев, нерадением и безчинством своим в пределе мученицы Параскевы на престоле антиминс сверчен и мят в куче лежит с покрывалом на одном углу, и завеса у царских дверей не задета. Да он же пьет, поп, пьет и ходит на кабак, и напився пьяно, сего декабря 27 дня пришед в церковь Богородицы Покрова в погребение мною дочери моей духовной, девицы Матрены Лаврентьевой, не сотворя святые церкви поклонения, чинил мятеж и сквернословил, бранился матерны… и заперса с попадьею в церкви, ломал церковные двери изнутри и стук великий чинил, и во время читания мною гевангелия на погребении и внутри церкви всякими скверными словами сквернословил при свидетелях».

Короче говоря, навел шороху в подведомственной ему церкви Матвей Яковлев. Тем не менее виновным он себя не признал, упорно все отрицал и говорил на допросе, что «пьян никогда не бывает, и на кабаки никуда не ходит», хотя и уличен был свидетелями – собственным братом диаконом Тихоном Яковлевым, пономарем Алексеем Леонтьевым, отцом этого пономаря Леонтием Артемьевым, диаконом Ульяном Гавриловым и еще одним пономарем Федором Петровым. Пришлось отцу Матвею, пока шло следствие по его делу, посидеть под караулом в Новгороде несколько месяцев и написать новгородскому архиепископу челобитную, в которой он просит отпустить его домой, потому как у него и покос, и сбор хлеба, и сев озимых. Сельскому священнику в те времена приходилось и пахать, и сеять, и хлеб убирать, чтобы, как пишет Яковлев, «не притьти во всеконечную скудость и з домашними не истаеть от гладов великих…». Самое удивительное, что челобитная возымела действие и Яковлева отдали под расписку поручителей с условием по первому требованию явиться на допрос в Новгород. Увы, чем кончилось это дело, мы не знаем, поскольку в нем отсутствует заключительная часть.

122

…императрица снова проехала через Порхов… – В этой поездке сопровождал ее французский посол граф де Сегюр, записавший в своем дневнике: «Приехали в Порхов – замечательный город, где псковский губернатор князь Репнин принял нас торжественно и пышно».

Императрица между двумя этими визитами проезжала через Порхов и ночевала там в 1784 году. За версту от города ее встречали городничий с купечеством, а в Дубровне, где она обедала, ее встречали и провожали уездный судья с заседателями, уездный землемер и уездный предводитель дворянства с представителями дворянства. Ничего особенного в этот визит не произошло. Просто проехала, и все, но как представишь себе обсаженную молодыми березками недавно проложенную дорогу, городничего верхом при полном параде, его коня, прядающего ушами, купцов в долгополых кафтанах и одного из них – самого высокого и дородного, держащего в больших красных руках резное деревянное блюдо, на котором на вышитой салфетке воздвигнут пухлый каравай с серебряной солонкой, какую-то бабу, обмахивающую чистой тряпицей пыль, уже успевшую сесть на каравай, еле заметное маленькое облако пыли вдалеке, бестолковую суету, внезапный, как выстрел, крик «Едут! Едут!», городничего, вытирающего огромным фуляровым платком вспотевшую шею себе и своему коню, коня, в нетерпении переступающего с ноги на ногу, купцов, нервно оглаживающих бороды, мгновенно простывший след от бабы, стряхивавшей пыль с каравая, нахальную муху, не вовремя севшую на край солонки…

123

…владел полковник Кожин. – Сын Кожина лейб-гвардии поручик Петр Кожин в 1789 году был убит своими крестьянами за жестокость.

124

…генерал-майора Николая Михайловича Бороздина… – О Николае Михайловиче Бороздине нужно сказать особо. Происходил он из дворян Псковской губернии. Родился в имении Бороздиных, в селе Костыжицы Порховского уезда. В молодости был хорош собой, прекрасно пел, фехтовал, танцевал и ездил верхом. При Павле Первом отсидел шесть недель в крепости. По официальной версии, «за хвастовство, что он будет пожалован к Его Императорскому Величеству во флигель-адъютанты», а по неофициальной – за то, что имел неосторожность понравиться фаворитке императора княгине Гагариной. Он и стал флигель-адъютантом в 1803 году, но уже после убийства Павла Петровича, участником заговора против которого он был, и не просто был, а входил в число тех четырнадцати человек, которые ворвались в покои императора в ночь убийства. Через год после производства во флигель-адъютанты Николай Михайлович женился на Елизавете Жеребцовой. Воевал храбро, принимал участие в заграничных походах русской армии в 1805 и 1807 годах. Был награжден орденом Святого Георгия IV степени и золотым оружием за храбрость. Потом Отечественная война, потом снова заграничные походы. Бороздин командует сначала кирасирской бригадой, потом дивизией драгун. В наградном рапорте на Николая Бороздина после Бородинского сражения главнокомандующий Михаил Илларионович Кутузов писал: «…генерал-майор Бороздин привел 1-ю кирасирскую дивизию и повел оную с большим порядком и мужеством в атаку, опрокинул неприятельскую кавалерию… и после жестокого кавалерийского боя неприятельская конница вовсе была сбита и принуждена удалиться».

В 1818 году жену Бороздина за заслуги мужа пожаловали в кавалерственные дамы ордена Святой Екатерины. К этому времени она родила пятерых детей – четырех девочек и одного мальчика. Все, казалось, шло хорошо – Бороздин был овеянный славой генерал, командующий резервным кавалерийским корпусом, жена – кавалерственная дама и многодетная мать, но… черт дернул Николая Михайловича неожиданно возвратиться из Воронежа, где стоял его корпус, в Петербург, и вдруг оказалось, что супруга его, пока муж был на службе, сошлась с французским генералом Ипполитом де Пире и забеременела от него. Угораздило ее к приезду мужа родить сына от француза. Бороздин немедленно подал прошение императору о разводе, но Александр Первый не любил громких скандалов и уговорил Николая Михайловича не разводиться. В том же году жена Бороздина вместе с новорожденным сыном уехала в Париж, где уже ждал ее генерал Пире. Николай Михайлович отписал жене все свои имения, оговорив лишь одно условие – никогда не возвращаться в Россию. Она и не вернулась – умерла в Париже от сухотки. Похоронили ее на кладбище Монмартр, а спустя некоторое время прах перевезли в Россию и перезахоронили в семейном склепе Бороздиных в селе Костыжицы.

Николай Михайлович после отъезда жены остался без гроша в кармане с пятью детьми в возрасте от четырех до пятнадцати лет на руках. Службу он, понятное дело, не бросил. В 1826 году был произведен в генералы от кавалерии и во время Русско-турецкой войны, которая последовала через три года после его производства, командовал сводным корпусом, охранявшим тыл нашей армии, переправившейся через Дунай. В 1829 году, хотя и было ему всего пятьдесят два года, вышел по болезни в отставку. Жил в имении старшей дочери Елизаветы. Недолго жил – через год, приехав в столицу на выпуск двух младших дочерей из Екатерининского института, заболел и, умирая на руках жандармского генерала Балабина, просил передать императору просьбу не оставить детей. Балабин через Бенкендорфа передал, и Николай Первый пообещал Бороздину детей не оставить и прибавил, что он сам будет «их отцом». Император слово сдержал и детей Бороздина не забыл. Трех дочерей сделали фрейлинами. В воспоминаниях Александры Осиповны Смирновой-Россет по этому поводу сказано: «В это время при Дворе появились три сестры Бороздины, сироты, дети очень уважаемого отца и совершенно невозможной матери».

Похоронили генерала от кавалерии и георгиевского кавалера в селе Костыжицы в семейном склепе, под церковью во имя Казанской иконы Божией Матери, которую в 1802 году сам Бороздин и построил. Там же лежат его сын – предводитель порховского уездного дворянства Александр Николаевич и внук – Николай Александрович. При советской власти церковь закрыли, а ее священника в 1932-м осудили на пять лет и сослали в Казахстан. Простоял храм до 1986 года. К тому времени от него остались три полуразрушенных стены. Тогда же стали прокладывать здесь дорогу и бульдозером снесли остатки церкви. Прах Николая Михайловича и других Бороздиных не нашли. Могильные плиты разбили – искали в гробах ценности. Все же нашлись люди, собравшие обломки надгробных плит и устроившие памятник и памятный знак у дороги*. Мраморная плита памятного знака потрескалась, да и сам памятник не бог весть какой – бетонный куб с медальоном-портретом Николая Михайловича, порядком обветшавший и осыпавшийся. Торчит из него арматура, а денег на приведение его в порядок, как водится, нет. В нынешнем, 2022 году местные активисты выиграли грант на 200 000 рублей, но на восстановление памятника нужно раз в пять больше. Активисты не унывают и собираются подать документы на новый грант. Может, его и дадут…

*Кстати сказать, могилы защитника батареи Раевского при Бородине генерал-майора Лихачева, умершего от ран в 1813 году и похороненного в родовом имении в деревне Тягуще Порховского уезда, теперь и вовсе найти нельзя, а уж о памятнике и говорить не приходится.

125

…верноподданные крестьяне г. Ноинского… – Адам Иванович Ноинский был большой любитель штрафовать крестьян. За самовольную отлучку в Петербург – 25 рублей. Столько же за самовольную продажу коровы или лошади, за погребение младенца без священника. Любое ослушание каралось штрафом от 20 до 50 рублей. Крестьянин Иван Григорьев должен был заплатить 50 рублей «за допущение к побегу дочерей своих, назначенных в замужество». За написание жалобы на самого Ноинского полагалось отдать ему 200 рублей. Узнал, что на барина пишется жалоба, и ему не донес – приготовь 25 рублей. Пирамиду штрафов венчал штраф за «вздор». Наговорил лишнего – плати 25 рублей. Все штрафы аккуратно записывались и неукоснительно взимались. У некоторых крестьян суммы штрафов достигали нескольких тысяч рублей.

Это все с одной стороны, а с другой… Адам Иванович был юристом, кавалером семи российских орденов, в том числе ордена Святого Александра Невского, трижды за успехи по службе награждался императорами бриллиантовыми перстнями, причем один из этих перстней был украшен вензелем Николая Первого, дослужился до тайного советника, занимал должности воронежского губернского прокурора, члена Совета военного министра, генерал-аудитора Главного штаба… Когда он успевал, находясь на службе в столице, постоянно придумывать штрафы для крестьян – ума не приложу.

И еще. Узнав о жалобе крестьян, Ноинский написал письмо Николаю Первому в марте 1826 года, в котором всеподданнейше доносил: «После происшествия, случившегося в половине декабря прошедшего года в столице, неблагонамеренные распустили между крестьянами разные ложные слухи, которые достигли и моего имения. Несколько крестьян буйного нрава, злобствуя на вотчинное правление, распустили разные нелепые и возмутительные толки…»

126

…жуковская богадельня… – Узнав о том, что в Порхове должна открыться богадельня, Псковский приказ общественного призрения немедля сообщил Порховской городской думе о том, что хотел бы перевести туда пять уроженцев Порховского уезда, призреваемых в Пскове. Жуков попросил городскую думу передать в Псков, что в его богадельне будут жить только коренные жители Порхова, а не уезда.

На открытие богадельни приехал псковский губернатор, многие порховские дворяне и все чиновники. Сначала все представились губернатору в зале местного Дворянского собрания. Потом все отправились в Троицкий собор на литургию по случаю праздника Успения. После молебна духовенство, почетные гости и народ, в числе которого были тридцать два старика и старухи, одетые в форменную одежду богадельни, крестным ходом направились в богадельню для ее освящения. Там для призреваемых была приготовлена, как писали «Псковские губернские ведомости», «сытная и даже роскошная трапеза». Для почетных гостей в тот же день Жуков дал праздничный обед с музыкой, а завершилось открытие богадельни и банка народным гуляньем, причем по Шелони плавали иллюминованные баркасы, на которых играли музыканты и выступали песенники. На следующий день праздник продолжился. Вице-президент Академии наук князь Дондуков-Корсаков принял в своем имении Полоное возле Порхова губернатора и других гостей. Все закончилось обедом в честь Жукова, данным городом.

127

…могли выкупать порховские промышленники. – В 1904 году благодарные порховичи поставили Жукову небольшой памятник между богадельней и приютом. Имя Жукова присвоили мосту через Шелонь и проспекту. В 1918 году памятник убрали, проспект переименовали, дав ему революционное название «25 Октября», а мост был разрушен во время Великой Отечественной войны. Только строка Пушкина и сейчас выглядит как новенькая.

128

…икона преподобного Никандра… – Преподобный Никандр Псковский, пустынник Порховский и Псковский – местночтимый святой, живший в XVI веке возле Порхова. После смерти преподобного Никандра на месте его обители был создан монастырь, который стали называть Никандровой пустынью. В двадцатых годах XX века монастырь был разрушен.

129

У него действительно была такая фамилия. Я ее не придумал.

130

…курс… существенно сократили. – С учителями тоже все было не слава богу. Они часто менялись. Одного в 1836 году перевели из Порхова в Холм «в виде наказания за леность и неумение повиноваться старшим». Другого из Холма в Порхов с целью исправления – «за беспечность и предосудительное поведение». Третьего из Порхова в Новоржев «за неприличное и дерзкое обращение с учениками». Четвертому, пятому и шестому директор делал замечания «за опаздывание на уроки и за малое усердие их к службе».

131

Больница… всего на пять коек. – Сейчас, через полтораста лет, больницы в Березе и вовсе нет, а фельдшерско-акушерский медицинский пункт ликвидирован. Дотянулись туда руки оптимизаторов нашего здравоохранения и ликвидировали. Там еще и школы нет, но не о ней сейчас речь. Лечиться нужно ехать в Порхов. Правда, если вам хватит таблетки, перевязки или укола, можно добраться до волостного села Павы. Километров десять всего. В Павах есть фельдшерско-аптечный пункт. Ну а если уж таблетки и укол не помогут – тогда в Порхов, в районную больницу. До нее 36 километров. Туда ходит автобус от Павы. Больницы и школы в селе Старые Буриги тоже нет. Старые Буриги теперь и не село, а деревня, потому как церкви там тоже нет – разобрали. И то сказать – зачем этим деревням школы и больницы, когда жителей в них осталось по нескольку десятков человек в каждой, да и те большей частью не живут там круглый год, а приезжают на лето.

132

…Петр Петрович Балавинский… – У Петра Петровича Балавинского была родная сестра Анфиса. К курорту Хилово она, правда, не имела никакого отношения. За девять лет до его открытия Анфиса Петровна написала драму «Честность», которая с неизменным успехом несколько лет шла на главных театральных сценах обеих столиц, что, признаться, удивительно для драмы с таким названием особенно в России. Успех объяснялся тем, что в пьесе была описана нашумевшая в свое время история тайного советника и камергера Политковского, после внезапной смерти которого выяснилось, что он, возглавляя канцелярию Комитета о раненых и распоряжаясь бесконтрольно инвалидным капиталом, украл более миллиона рублей серебром. Уже с мертвого Политковского, лежащего в Никольском соборе на катафалке в мундире, при орденах и медалях, среди которых был знак отличия «За тридцать лет беспорочной службы», сняли по приказу императора мундир, ордена, обрядили в обычный фрак, положили в сосновый гроб и стремительно отвезли отпевать в какую-то захудалую церковь на Выборгской стороне. Непосредственный начальник Политковского – генерал от инфантерии, генерал-адъютант и герой Отечественной войны Павел Николаевич Ушаков, портрет которого кисти Доу висит в известной галерее в Зимнем дворце, – умереть перед судом не успел и потому был лишен звания генерал-адъютанта и отдан под суд «за беспорядки, бездействие власти и допущение важного государственного ущерба». Суд постановил его исключить из службы, возместить нанесенный ущерб и заключить на полгода в крепость, где Ушаков, не отсидев и месяца, умер от «упадка сил и расстройства организма». В общем, все умерли.

Анфиса Петровна после успеха своей криминальной драмы написала комедию «Богатая невеста», которая тоже шла на театральных сценах Петербурга и Москвы. За «Богатой невестой» последовала драма «Маскарад», сказка в одном действии «Чародейка»… И тут Балавинская представила в цензурный комитет драму «Капитанская дочка», написанную по повести Пушкина. Двадцать пять лет добивалась Анфиса Петровна постановки своей пьесы на сцене, и двадцать пять лет цензура ей этого не разрешала. Балавинская забросила драматургию и перешла на прозу. Пошли романы «Княжна Маруся», «Ненастье», «Старый дом», «Разоренье», рассказы для детей… Нужно сказать, что романы ее на полках магазинов и библиотек не пылились. Анфису Петровну даже избрали в действительные члены Общества любителей российской словесности в 1881 году. В возрасте шестидесяти девяти лет Балавинская скончалась. Похоронили ее в Порхове. Увы, могила не сохранилась. Между прочим, читатели не знали настоящей фамилии Анфисы Петровны – публиковалась она под фамилией своего мужа Львова.

Вот, собственно, и все про Анфису Петровну Балавинскую. Остается только добавить, что ныне ее романы и пьесы не переиздаются, что читатели о ней знать не знают, но литературоведы, когда пишут о дворянских гнездах и старых домах в русской литературе XIX века, нет-нет да и вспомнят о романе «Старый дом» А. П. Львовой. Сначала, конечно, напишут умное о концепции старого дома в романах Тургенева и Гончарова, в пьесах Чехова, а потом уж и Анфису Петровну упомянут. Не так уж и мало для писателя, жившего полтораста лет назад.

133

Не пошла. – В 1967 году в честь пятидесятилетия советской власти колхозу «Красная береза» Порховского района присвоили имя Н. К. Крупской, а Березовской школе, построенной на собственные средства колхозниками, – имя А. Т. Яворской. В 1970 году прах Яворской, умершей в Москве в 1936-м, был перенесен и захоронен в деревне Береза.

134

…реальное училище… – В апреле 1903 года в уезде в 15 верстах от Порхова в имении Марьина Дубрава действительного статского советника Николая Владимировича Спиридонова Псковское губернское земство открыло низшую женскую школу сельского хозяйства и домоводства первого разряда. Преподавали в ней… можно сказать, что всё. Во-первых, общеобразовательные предметы; во-вторых, специальные, среди которых, как писал «Вестник Псковского губернского земства», «основные сведения из естественных наук; учение о вредных для хозяйства растениях и животных; основные понятия о правильных способах возделывания земли вообще и ухода за полевыми растениями с более подробным изложением таких отраслей, кои доступны женскому труду, как то: садоводство, огородничество и др.; основные сведения по скотоводству и скотоврачеванию вообще, и, в частности, по молочному хозяйству, птицеводству, свиноводству и рыбоводству; краткие сведения по гигиене и уходу за больными детьми; краткие сведения о главнейших законах, относящихся к крестьянскому быту, припасоведение, церковное пение и счетоводство». И такая школа с преподаванием припасоведения называлась низшей…

135

…под покровительство Алексеевского главного комитета… – Алексеевский главный комитет был учрежден именным указом от 16 июня 1905 года в ознаменование рождения цесаревича Алексея Николаевича. Задачей комитета было призрение детей лиц, погибших в войну с Японией.

136

…формировать маршевые батальоны и отправлять их на фронт… – Казарм в городе не было, и солдат с унтер-офицерами разместили по домам обывателей. Офицеры квартиры могли выбирать. Солдатам и унтер-офицерам полагалось в день 400 граммов мяса, 1200 граммов хлеба, сахар, чай, мука, специи… Все это им царское правительство и выдавало – по крайней мере, в первые годы войны. Кормили и в прямом, и переносном смысле на убой. В каждом доме размещалось не менее отделения. При военных кормились и хозяева домов. С учетом того, что за два года войны пуд ржаной муки подорожал в Порхове в тридцать раз…

137

…эскадрон быстро отправили на фронт. – Еще до прибытия в город кавалерийского эскадрона, в 1815 году, в Порхове произошло событие, которое можно отнести к сугубо мирным. Сын настоятеля Порховского Троицкого собора, преподаватель Новгородской духовной семинарии статский советник Евгений Евгеньевич Лебедев завершил фундаментальный труд по истории Порхова «Порхов и его окрестности. Исторический очерк». На тот момент это была самая полная работа по истории Порхова и уезда. Напечатали книгу в Новгороде. Порховское уездное земство выделило на ее издание 200 рублей, а Порховская городская дума – 100.

138

Установил он памятник или нет, неизвестно… – Так или иначе, а летом 1921 года памятник Карлу Марксу был установлен. Вот как его описывает В. Ф. Ходасевич в очерке «Поездка в Порхов»: «Вскоре я очутился на главной площади, посреди которой, если мне память не изменяет, росло несколько деревьев. На фоне их высился монумент, которому подобного я еще не видывал, хотя видел памятник Гейне в Москве, в Нарышкинском сквере, и памятник Володарскому в Петербурге. Он был исполнен в кубистическом и футуристическом духе – пожалуй, не без влияния знаменитого татлинского памятника революции. Основанием ему служил белый куб вышиной примерно по грудь взрослому человеку. На этом кубе высился другой, поставленный как-то наискосок и поменьше величиной. На самом верху, опять же асимметрически, торчала маленькая четырехгранная пирамида с усеченной вершиной. Все, в общем, было похоже на пасху, которую уронили, сломали и составили вновь, но плохо. Сооружение было вышиной сажени в полторы, то есть не „выше пирамид“. Подойдя ближе, я обнаружил, что и материал его не „прочнее меди“. Попросту говоря, состоял он из деревянного каркаса, на который был натянут холст, выкрашенный клеевой краской. С одной стороны холст уже был оторван и позволял заглянуть внутрь. Мне вспомнился стих Державина:

Впрочем, мой взор и мое обоняние ощущали в памятнике еще нечто, „кроме пустот“, но что именно – да пребудет тайной сего монумента. Никакой надписи не было на его „цоколе“, но, обходя вокруг памятника, подобно тому, как бедный Евгений обходил вокруг Медного Всадника, я обнаружил, кому он воздвигнут. В верхней его пирамидке была устроена маленькая ниша – точно кто ложкой отколупнул кусок пасхи. В нише стояла деревянная рамочка с фотографией Карла Маркса, уже полинялой и размокшей от дождей. Внизу, у подножия, валялся засохший букет полевых цветов, перевязанный куском красного кумача…»

139

…за брюки добыл: 2 пуда муки… – Тема обмена вещей на продукты была животрепещущей. Читаем у Ходасевича: «Советских денег деревенское население не принимало. Будучи об этом заранее осведомлены, колонисты привезли с собой предметы для товарообмена: скатерти, из которых шились портки и рубахи, салфетки, которыми бабы повязывали головы, а также мыло, одеколон, румяна и пудру. За скатерть можно было получить двухмесячный абонемент на молоко, за кусок мыла – курицу и десяток яиц, за бутылку одеколона – мешок муки. В ход пошли и одежды: покойный поэт Пяст, друг Блока, при мне выменял свои знаменитые на весь Петербург клетчатые штаны на два пуда муки. В общем, мы стали недурными торговцами. На бывшей стеклянной веранде, превращенной в универсальный магазин, по целым дням толклись мужики и бабы. Питались мы очень недурно. Кто-то выменял граммофон на барана». У Милашевского: «Вспоминается смешной случай с Осипом Мандельштамом. Он привез из Петрограда двенадцать женских головных платков желтого цвета и два отреза полубумажной материи для брюк в мелкую клетку. Товар успеха не имел, напрасно Осип Эмильевич уверял псковитянок: „Посмотрите же, это очень красивые платки и прекрасного цвета!“ Ничего не действовало, брать платки и обменивать на простой продукт, хлеб, сало землячки Пушкина отказывались: „Да что вы! Засмеют все!“ Желтый цвет был нелюбимым цветом, и ни в каких „руководствах“ по русскому народу это сведение зарегистрировано не было. Поэт Осип Мандельштам был жертвой этой неосведомленности. Та же неудача постигла и у парней. Все парни мечтали носить брюки такие же, какие носил Добужинский, то есть в тонкую полоску, а клетка была для них непредвиденной неожиданностью. Обменивать на сало они отказались…»

140

…для детей… из голодающего Поволжья. – Из песни слов не выкинешь, и потому приведем отрывок из воспоминаний Ходасевича на эту же тему:

«Наконец поймал я на улице рыжего мужика, который, кобенясь, согласился выручить меня за катушку ниток – цена непомерная по тому времени, но торговаться не приходилось. Он запряг лошадь, и мы отправились на базар, где я должен был с ним рассчитаться. Дорогою мы беседовали. В этот голодный год урожай в Псковской и Петербургской губерниях случился в несколько раз выше обыкновенного, и они стали чуть не „житницами России“. Мой спутник был этим до чрезвычайности горд.

– А вот на Волге-то народ мрет с голоду. Слышал? – спросил я.

Рыжий весь просиял широчайшей улыбкой.

– Как не слыхать! – сказал он нараспев. – Намедни к нам приезжал большевик, рассказывал. Говорит – привезем мы на зиму ребят с Волги, а вы их разберите по избам. Двести ребят на уезд.

– Ну, что ж вы?

– А что мы? Мы говорим – нам ребят не надо, а коли привезете, мы их всех перережем, кому который достанется».

141

…сообщение из газеты «Псковский набат»… – Вот еще два примера подобных газетных публикаций. В печатном органе рабочих и служащих Псковского и Порховского кожевенных заводов с удивительным названием «Мысль кожевника» в 1930 году напечатана заметка без подписи: «По списку лишенцев под № 30 числится бывший торговец Николай Петров, который взят на работу на склад готового товара, но тут он уже не Петров Николай, а Евстафьев Николай. Заводоуправлению и месткому надо обратить внимание и гнать в шею лишенца с производства». В газете «Псковский пахарь» в августе 1929 года читаем: «В Порховском районе есть образцовая коммуна „Завет Ильича“. Казалось бы, удобнее было члену партии тов. Птичкину вступить в члены этой коммуны. Но он вместо коммуны выехал на хутор и поселился в одной версте от коммуны». Подписано двумя буквами: «Яд». Как тут не вспомнить: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить – кто написал четыре миллиона доносов?»

142

…все оставшееся имущество монастыря изъяли. – Порховский райисполком в январе 1929 года постановил монастырские башенные часы весом 40 пудов передать в распоряжение окружного исполкома, а колокола продать в лом. В апреле газета «Псковский набат» писала: «Бывший Никандровский монастырь Порховского района предназначен на снос. В Псков доставлены на днях снятые с монастырской колокольни башенные часы с колоколами, играющими „Коль славен“… Устройство часов позволяет религиозную музыку заменить „Интернационалом“. Часы могли бы служить для Пскова ценным украшением». Они и послужили – на крыше Дома Советов была сооружена специальная башня, где в августе 1930 года артелью «Труд» были установлены часы-куранты, вывезенные из Никандровой пустыни. Монастырские постройки разобрали на кирпич, и от них остались лишь руины. Окончательно все разрушилось в годы войны, однако и после нее к этим местам стекались паломники. Советская власть боролась с ними, вела атеистическую пропаганду, строго предупреждала местных сельских батюшек, а в начале шестидесятых годов по псковскому радио даже организовала разоблачительную передачу «Очевидцы о Никандровой пустыни», но успеха не достигла. Что касается монастырских часов на псковском Доме Советов, то сносу им нет, и они до сих пор ходят, хотя Дом Советов давно уже так и не называется.

143

…по последнему слову тогдашней техники обработки льна… – В 1928 году столяр льноводческого совхоза «Полоное» Павел Петрович Гельштейн сконструировал машину для очеса семенных коробочек льна*. Работала она и от двигателя, и даже от конного привода. Этой машиной был обработан весь урожай совхозного льна, собранный с площади в 43 гектара. После такого успеха слухи о чудо-машине дошли до столицы, и в совхоз приехал профессор из Московской научной станции лубяных волокон, который дал заключение о том, что машина Гельштейна в три раза производительнее немецкой и дешевле ее в десять раз. За немецкую машину приходилось платить от 5000 до 6000 рублей валютой, а машина Гельштейна обходилась в производстве от 500 до 600 советских рублей. Отечественную машину обслуживали три человека, а немецкую полтора десятка.

Испытали машину и во второй раз, но уже во Ржеве, при участии инженера Всесоюзного института сельскохозяйственной механизации. Снова успех. Комиссия признала машину годной для серийного производства. Разместили заказ на псковском заводе «Металлист» и приступили к работе. Сам Гельштейн ушел из совхоза и перешел работать на завод. К июлю 1930 года была готова первая машина. Тут бы и радоваться, но… оказалось, что в процессе производства псковские специалисты умельцы конструкцию упростили, часть ненужных, с их точки зрения, узлов выбросили, там, где необходимы были подшипники, обошлись без них, вместо восьми роликов поставили четыре и… полученные совхозом «Полоное» четыре машины вышли из строя в первый же день работы. Собственно, работать они так и не начали. К этому моменту «Металлист» уже успел произвести тридцать семь неисправных машин. Гельштейн, как оказалось, протестовал против внесения изменений в конструкцию, но рабочего-столяра заводские инженеры не очень-то и слушали.

Времена были, мягко говоря, непростые. В газете «Псковский колхозник» вышла статья с заголовком «Требуем прекратить саботаж изобретения тов. Гельштейна!». Саботажник – это совсем не то, что плохой инженер. От саботажника до вредителя рукой подать. Саботажниками занялась областная контрольная комиссия рабоче-крестьянской инспекции, и через год группа инженеров «Металлиста» оказалась на скамье подсудимых. Обвиняемые пытались доказать суду, что завод был не готов к серийному производству, что ряд деталей на заводе просто невозможно изготовить и потому были внесены изменения в конструкцию. По совести говоря, в их словах если и не вся правда, то часть правды была, но их доводы Ленинградский областной суд во внимание не принял. Три инженера, ответственные за производство машины Гельштейна, получили по году исправительных работ, а мастер, который их собирал, – три месяца. Всем четверым предстояло еще и возместить убытки, понесенные заводом.

Суд закончился, а производство машин так и не наладилось. Организовали ночные смены, перебросили рабочих с других предприятий, снизили производство плугов, льнотрепалок, поменяли директора, но и новый оказался не способен исправить ситуацию, а только жаловался на отсутствие станков и устаревшее оборудование. Уволили и нового директора. «Псковский колхозник» по этому поводу писал: «Оппортунистов убрали с завода». Только к концу августа 1931 года производство работающих машин Гельштейна было с трудом налажено**.

Павел Петрович Гельштейн на машине для очесывания головок льна не остановился. В 1932 году он разработал льнокомбайн. В 1934-м его перевели на должность механика-конструктора во Всесоюзный научно-исследовательский институт льна, через два года наградили орденом Трудового Красного Знамени, а еще через полгода он скоропостижно скончался.

*Нельзя не упомянуть администрацию совхоза, которая занятий Павла Петровича не одобряла и, скрепя свое бюрократическое сердце, предоставляла ему время для работы над машиной. Директор совхоза и вовсе хотел, чтобы доводку конструкции машины осуществляли инженеры, а не сам изобретатель.

**«Псковский колхозник» глаз не спускал с производства на заводе «Металлист», вникая в мельчайшие подробности процесса. В ноябре 1931 года в заметке «Прекратить головотяпство» рабкор газеты писал: «Втулка малых дисков барабана машины Гельштейна до сих пор растачивается на 34 миллиметра, в то время, как имеющиеся в наличии валы (а их минимум 500 – больше чем месячный запас) обточены под втулку в 34 миллиметра. Под этот же размер точатся валы и сейчас, ибо на складе нет железа соответствующего размера, которое могло бы быть обработано под втулку в 34 миллиметра… Интересно знать, что думает хозруководство механического цеха о такой „согласованности“».

144

…три трехэтажные кирпичные казармы… – Когда строили в 1936-м кирпичные казармы, то часть кирпичей взяли из руин упраздненной Никандровой пустыни. В 1947-м казармы разобрали и кирпичи использовали на строительстве жилых домов в Порхове. Не было покоя этим кирпичам…

145

…захоронено около 85 000 мужчин… – После войны на месте кладбища военнопленных был поставлен небольшой деревянный обелиск. В 1960 году порховские школьники дорогу к месту бывшего концлагеря от шоссе Порхов – Дно обсадили елями. Установили каменный четырехметровый обелиск. Прошло еще двадцать лет, и было решено поставить здесь мемориальный комплекс. В 1983 году грейдерами заровняли могильные рвы, насыпали искусственный холм, на котором установили тридцатиметровые пилоны памятника, выкопали пруд, названный «Озером слез», и… деньги кончились. Вслед за ними кончился Советский Союз. Строительная площадка стала приходить в запустение, зарастать деревьями, а «Озеро слез» – камышом, и местные жители повадились в нем мыть машины. Все же к 2011 году порховские власти не без помощи благотворителей поставили памятник-часовню и поклонный крест, а в 2015 году по инициативе псковских дорожников, при поддержке Федерального дорожного агентства и организованного по такому случаю благотворительного фонда, который составился главным образом из пожертвований граждан, строительство завершили. Когда идет дождь, стальная арматура, расположенная внутри трех огромных стел, ржавеет, и кроваво-красные ручейки, просачиваясь сквозь бетон, текут по поверхности памятника.

146

…Борис Петрович ими отравился… – Отравившийся аконитом человек до последней минуты находится в сознании. Остановки сердца происходят с периодичностью в две или три минуты. Отравление сопровождает обильное слюнотечение, слезотечение, тошнота, рвота, диарея, судороги и головная боль. Агония длится от двух до четырех часов.

147

До конца войны его отряд успел… – После войны Константин Александрович Чехович возвратился вместе с женой и сыном к себе домой, в Одессу, работал заместителем председателя одного из райисполкомов, секретарем райкома, начальником цеха Одесского механического завода, директором дрожжевого завода, но награда еще очень долго не находила героя. Сразу же после взрыва командование 7-й партизанской бригады, в которой он воевал, представило его к званию Героя Советского Союза. Героя не дали. Стали говорить, что такую диверсию один человек не смог бы устроить, что наверняка у него были помощники, что в подготовке взрыва участвовала не 7-я, а 4-я партизанская бригада, и вообще… Чехович был в плену. То ли день, то ли две недели, но был, а раз был в плену, то и говорить о наградах не приходится. Какие, спрашивается, награды, когда Василеостровское районное МГБ завело дело в отношении Константина Чеховича, целью которого было выяснить, не является ли он немецким агентом. К счастью, дело закрыли и Чеховичу все же дали орден Отечественной войны II степени. Правда, спустя много лет. Через семьдесят лет, в 2013 году, в Порхове на восстановленном после войны доме бывшего городского головы купца Зацкого установили памятную мраморную табличку, на открытие которой пригласили дочь и внучку Чеховича. Еще и записали Константина Александровича в почетные граждане Порхова. Правда, его к тому времени в живых уже не было – он умер за шестнадцать лет до этого события.

148

…отчим и мать… торговали баранками. – Редактор районной газеты Варвара Александровна Пищикова, как и другие руководящие сотрудники города и района, написала объяснительную записку в обком партии: «Родилась в 1908 г. в Порхове, в 1911 г. отец умер, мать в 1914 г. вышла вторично замуж за пекаря, работавшего по найму. С 1917 г. отчим занимался землепашеством, в 1922–24 гг. – кустарничеством: с матерью выпекали крендели и продавали на базаре с лотка. Муку покупали у местных торговцев. Собственности никакой не имели. С организацией в Порхове центрального рабочего кооператива отчим поступил туда пекарем и работал до 1941 г. В период оккупации родители жили в Порхове, у немцев не работали, сегодня им за 70 лет. При вступлении в партию ничего не скрывала. Скрывать о торговле родителей в годы НЭПа мне было нечего. Дом собственный есть, выстроен из кирпича. Строили мы его два года (1945–1946), вынуждены были строить, т. к. жить было негде. Трое детей и старики жили 11 месяцев в деревне в 20 км от города, мы с мужем ютились в 6-метровой комнатушке. Брали на постройку ссуду, кирпич райисполком отпустил мужу бесплатно, как демобилизованному и инвалиду 2-й группы… Старики живут в доме в отдельной комнате, у них есть одна небольшая икона – переубедить я их не могу. Есть корова, восемь кур, две утки». Икона есть, но всего одна и небольшая… Куда меньше, чем корова, восемь кур и две утки.