Меня считают ломакой, когда я говорю, и нелепой, когда молчу. Грубой, когда я отвечаю на вопросы, и изворотливой, если мне в голову приходит какая-то идея. Я устала – значит, ленюсь, съела лишний кусок – эгоистка. Да и вообще, я глупая, трусиха и чересчур расчетливая. В глазах окружающих я просто невыносима. Хоть я и посмеиваюсь над их мнением и делаю вид, что мне на него наплевать, я хотела бы попросить Бога дать мне другой характер, чтобы все так не нападали на меня[6].
«Ты меня бесишь!» Для общения с детьми одних эмоций недостаточно
Когда люди очень близки и хорошо друг друга знают, что характерно для пар и еще более того для родителей и детей, конфликты проходят намного более эмоционально. Кажется, будто близость, знание друг друга и в некотором смысле даже доверие позволяют конфликтности проявляться особенно ярко. Ссорящиеся дают себе волю и показывают все, на что способны, не испытывая стыда, который может иметь место в менее близких отношениях.
Что такое эмоции? Относительно их существует множество теорий, сейчас проводится немало крайне интересных исследований, посвященных эмоциям, в особенности в сфере нейробиологии.
У эмоций есть несколько важных функций: они регулируют психические процессы, стимулируют умственную деятельность и поведение и руководят ими, заставляют личность осознавать, что она существует и обладает собственной индивидуальностью, наполняют жизнь смыслом и создают некую основу, объединяющую разных индивидов вопреки культурным различиям.
Вот как описывает эмоцию психолог и психотерапевт Изабель Филльоза:
Движение, направленное вовне, импульс, зарождающийся внутри нас и обращенный ко всему, что нас окружает, ощущение, говорящее нам, кто мы, и связывающее нас с миром{19}.
Когда снаружи или внутри нас что-то происходит (возможно, просто возникает воспоминание или мысль), задача эмоции – сообщить нам об этом быстрее, чем это могут сделать логика и дедукция, и помочь нам прореагировать. Возникновение эмоции у людей сопровождается одинаковой биофизиологической деятельностью: исследования показали, что внутренний стимул при возникновении определенной эмоции одинаков для всех и отличается лишь способ его выражения, заданный культурной принадлежностью индивида.
Межличностные отношения, очевидным образом, тесно связаны с нашей эмоциональностью, которая особенно активизируется в конфликтных ситуациях. Тем не менее здесь надо сделать одно важное замечание:
Содержание конфликта не исчерпывается субъективными эмоциями, но представляет собой намного более сложный феномен отношений.
Эмоция, которой присущи индивидуальные особенности, связанные с личной историей человека, ее испытывающего (одна и та же ситуация может вызывать у разных людей разные эмоции), обозначает наличие конфликтной ситуации, хотя конфликт не исчерпывается эмоциями, которые он вызывает.
Умение признать свою эмоциональность и справиться с ней важно для конфликтных ситуаций, в том числе для конфликтов между детьми и родителями, именно потому, что возникновение той или иной эмоции в конфликтной ситуации может дать нам хорошую подсказку, способную помочь в работе над скрытой частью айсберга, о которой мы говорили в предыдущей главе.
Дистанцироваться от того, что вы ощущаете, в особенности во время конфликта с собственными детьми, и войти в контакт с эмоциями, которые разыгрались и повторяются в одних и тех же ситуациях, может помочь вам обуздать их и не позволить им вносить беспорядок в ситуацию, с которой и без того сложно справляться.
Гнев – это наиболее частая эмоция, возникающая в конфликтах между детьми и родителями.
Об этом говорят и сами дети.
Я поссорился с мамой, если это можно назвать ссорой, потому что она попросила меня накрыть на стол и я ответил: «Секундочку». Она пошла снимать развешанное белье, а когда вернулась, стол еще не был накрыт, и она очень разозлилась.
Я часто ссорюсь с мамой из-за учебы и домашних заданий, потому что не хочу их делать, и она начинает орать, зовет папу и заставляет меня заниматься.
Мама разозлилась, потому что я не убрал со стола, оставил телевизор работать на полной громкости, а сам ушел играть в приставку.
Все эти ситуации часто возникают в семейной жизни. Нужно признать, что эмоция – это может быть гнев, страх, стыд, тоска, а также и некое упоение, заставляющее нас терять ощущение реальности, – выражает все тягостные ощущения, вызванные конфликтом.
В отношениях детей и родителей крайне важно сохранять воспитательную составляющую: нужно совладать с эмоциями, поскольку в некотором смысле это признак силы.
«Я ему все без обиняков высказал, так я разозлился. Теперь-то он точно поймет, как себя вести!» – можно подумать, что сильный эмоциональный сигнал, поданный ребенку, может каким-то образом помочь ему запомнить правила или развить самостоятельность. Некоторые даже считают, что дать выход своим эмоциям освобождает и очищает, что важно само по себе. Ошибочно думать, что можно дать выход своим эмоциям, а потом остановить их, что это так же просто, как включить и выключить свет в комнате. Это совсем не так.
Думаю, что следующие слова не нуждаются в научных доказательствах:
Избыточная эмоциональная реакция взрослого говорит о его хрупкости, недостатке самообладания и неумении соблюдать границы в отношениях.
Как мы уже видели, понимание того, что воспитание – это главным образом организационный процесс и что хорошая организация необходима для хороших отношений с детьми, позволяет нам более спокойно подходить и к этой важной теме.
От родителей требуется умение идти на диалог со своими эмоциями и находиться с ними в тесном контакте.
Этот контакт необходим не столько для избавления от них, сколько для управления ими, перенеся свое родительское внимание на то, чтобы установить четкие правила и хорошо все организовать.
Нужно задуматься еще о нескольких важных вопросах: насколько тонко дети младшего и старшего возраста способны улавливать эмоциональное состояние своих родителей и насколько они от него зависят. В определенной степени дети лучше чувствуют мать, в том числе потому, что провели внутри ее тела довольно долгие девять месяцев, находясь в тесной биохимической зависимости от ее эмоционального состояния.
Моя дочь получила мобильный в прошлом году, когда перешла в среднюю школу. Мы отдали ей BlackBerry ее отца (уже на следующий день Лючия жаловалась, что он уродливый и старый, что у всех ее подружек телефоны намного лучше, что она хочет смартфон и так далее и тому подобное).
Это определенно упростило некоторые практические моменты. У Лючии свои ключи, и, вернувшись домой из школы, она сама разогревает обед, а потом занимается своими делами: домашними заданиями, плаванием и легкой атлетикой. Сейчас у нее более активная и самостоятельная жизнь, чем когда она была помладше, а мы с мужем весь день на работе, и то, что у нее есть свой телефон, облегчает нам общение с ней.
Но то, как непрерывно Лючия пользуется телефоном, и ее зависимость от него вызывает у нас много ссор.
В какой-то момент она просто приросла к нему: пока левой рукой она ела, чистила зубы или переключала программы на телевизоре, правой она непрерывно и очень быстро набирала сообщения.
Больше всего меня злило, что она не выключает его, пока делает домашние задания, а кладет рядом с учебниками и поэтому непрерывно отвлекается.
Злость – самое подходящее здесь слово, ведь каждый раз, когда я заговаривала с ней на эту тему, пытаясь вместе договориться о правилах, я теряла контроль над собой и повышала голос. Моя слабость заключалась в том, что я не могла вынести ее безразличный вид и резкий тон в придачу к тому, что она возводила между нами стену.
Она говорила: «Мама, какой ужас, ты просто зациклена на этом телефоне! Как ты не понимаешь, теперь все не так, как в твое время, и я могу пользоваться своим телефоном когда и как хочу. Ты не можешь мне этого запретить! У всех есть мобильники, ты что, хочешь, чтобы я была хуже всех? У меня и так родители разведенные! Папа не сходит с ума, как ты, и не мешает мне спокойно пользоваться телефоном, а вот ты совсем на этом зациклилась!»
Это, конечно, неправда: ее отец тоже устанавливает правила. Более того, чтобы наказать ее за какой-то проступок, он часто забирает у нее телефон.
И вот, после множества разговоров и споров на эту тему, мы вроде бы договорились о таких правилах:
1. Никакого телефона во время домашних заданий.
2. Никакого телефона за столом.
3. Никакого телефона, когда мы вместе смотрим кино.
Только вот Лючия регулярно, особенно когда она одна дома, нарушает эти правила, и мы снова возвращаемся туда, откуда пришли: мы ссоримся, я злюсь, она обижается…
Сразу видно, что Лючия очень хорошо понимает, что ставить свою мать в трудное положение. Во-первых, она понимает, что Кьяра не выносит ее безразличного вида, и это заставляет ее держаться на расстоянии. Во-вторых, она сравнивает своих родителей с родителями друзей: в определенном возрасте так делают все дети, но Лючия знает, что таким образом затрагивает болезненное место – развод и соперничество, вытекающее из него. Одним словом, она знает, как разозлить мать и заставить ее каждый раз возвращаться в начальную точку. Это не умышленное или продуманное поведение: она просто очень хорошо знает мать, что в определенном смысле обуславливает их взаимоотношения.
Ответом этой злящейся матери могут быть слова нескольких ребят, показывающие, насколько сложно объективно понять, что происходит, когда оказываются задействованы сильные эмоции.
На днях мама сказала мне привести письменный стол в порядок. Я в это время переписывался с друзьями и ответил, что не буду, а она продолжала требовать, чтобы я навел порядок. Тогда я закричал: «Не буду я наводить никакой порядок!» Она тогда схватила первое, что под руку попалось, и швырнула в меня. А потом сказала: «Если не приведешь стол в порядок, я тебя отправлю спать и запрещу смотреть футбол!» Я ей сначала сказал, что все равно ничего убирать не буду, но потом понял, что она действительно отправит меня спать, и все-таки навел порядок.
Дорогой дневник,
cегодня я расскажу тебе о том, как поссорился с мамой, когда хотел поехать с друзьями кататься на велосипеде, а мама как с цепи сорвалась. Она говорила, что это опасно и все такое прочее. Я не понимаю, что может быть опасного в том, чтобы кататься на велосипеде по маленькому городу?!
Дети более младшего возраста тоже описывают подобные ситуации.
Даже когда я не виновата, сестра все сваливает на меня, и мама меня ругает, хотя я ни в чем не виновата!
Моя мама иногда злится и говорит, что я ни на что не гожусь и должен больше стараться. Я хочу быть молодцом, но у меня не всегда получается.
Во второй главе мы уже видели, что наибольшую волю эмоциям в детско-родительских конфликтах дают не дети младшего возраста – они склонны подчиняться взрослым. Страница из дневника четырнадцатилетней Летиции, которая представляет себе диалог с матерью на конфликтные темы, вызывающие у нее много переживаний в этот, несомненно, сложный период жизни, показывает весь спектр эмоций, возникающих при разногласиях подростков с их родителями.
Здесь задействованы разные состояния духа: разочарование, непонимание, недовольство родителями, которые кажутся подростку слишком невнимательными, а также гнев.
Милый дневник,
к сожалению, сегодня это случилось снова!
Я в очередной раз поссорилась с мамой! Мы постоянно ссоримся, и это просто невыносимо. Когда я возвращаюсь из школы, я и так в стрессе из-за некоторых моих одноклассников и хочу, чтобы хоть дома меня оставили в покое! Но нет, какое там! Я прихожу домой, мама пылесосит, папа с сестрой уже поели, а я голодная, но ненавижу есть одна! Потом мама, конечно, начинает: «Что с тобой опять сегодня? Может, хватит истерить? Думаешь, я целыми днями отдыхаю? Вечно ты всем недовольна!»
Я понимаю, что и она тоже устает! Но я прихожу домой совсем без сил, а мне еще надо делать домашние задания. Мне так хочется, чтобы мне посочувствовали! А сегодня все пошло совсем плохо!
Мне и моим подругам уже по 14–15 лет, и мы хотим ходить на танцы с нашими ровесниками. А мама считает, что для этого еще слишком рано!
В эту субботу все мои подруги пойдут на танцы, а я, как всегда, останусь дома! Я набралась смелости и решила еще раз попросить у мамы разрешения. Но она, конечно, снова принялась рассказывать, как боится, что меня там изнасилуют! Но боже мой, как она не понимает, что на этой районной дискотеке ничего с тобой не случится, если сам не захочешь?
Я ответственная, я даже присматривала за малышами, и она полностью мне доверяла! Не понимаю!
В конце концов, я подросток и хочу жить своей жизнью!
Так что знаешь, что я тебе скажу, мама?
Хватит обращаться со мной как с маленькой девочкой, когда речь заходит о подобных вопросах, и обращаться со мной как с совсем взрослой в серьезных вещах (например, оставлять меня безо всякой помощи в сложный момент)!
Надоело! Если хочешь обращаться со мной как со взрослой, делай это во всем!
Из этих рассказов детей и матери становится видно, насколько матерям, в соответствии с их психологией, сложнее справляться с детьми, когда они стремятся к выходу из семьи, чем в типичной детской стадии, когда им нужна забота и близость. Это неоспоримый факт, подтверждаемый опытом материнства как таковым. Поэтому я утверждаю, что
крайне важно, чтобы в подростковом возрасте воспитательные функции перешли к отцу или, по крайней мере, в общении с детьми превалировала отцовская функция.
Говоря об отцовской роли, я подразумеваю тональность отношений, для которой характерна более высокая способность справляться с эмоциями и устанавливать нужную для воспитания дистанцию.
Реагировать немедленно – неэффективно
Что же делать с эмоциями? Как справляться с ними в конфликтных ситуациях с детьми и не оказываться втянутыми в непрерывные стычки и бесконечные споры, ссоры ради ссор, о которых родитель сожалеет, а иногда и испытывает потребность попросить прощения?
Я предлагаю стратегию, вращающуюся вокруг двух главных моментов: нужно научиться брать паузу и устанавливать правильную дистанцию.
Первым делом нужно отвергнуть педагогический миф о том, что реагировать надо немедленно.
Наше поведение в отношениях и воспитании зачастую основывается на общих местах, сформированных уже давно, в равной мере устоявшихся и неэффективных. Миф о необходимости реагировать немедленно – одно из таких общих мест. Речь здесь идет об убежденности в том, что конфликтная ситуация – особенно с детьми, то есть ситуация воспитательного характера, – нуждается в немедленной реакции, скорейшем исправлении неправильного поведения ребенка или, если дело происходит в школе, ученика. Принято думать, что, если не среагировать немедленно, ситуация усугубится, взрослый рискует потерять лицо, ребенок утвердится в плохом поведении и так далее. Эта идея подпитывает мнение, будто незамедлительная реакция и эффективность – это одно и то же. Но с конфликтами все совсем не так.
В конфликтах, особенно с детьми, первая реакция всегда ошибочна, даже если кажется правильной.
Это происходит потому, что наша реакция на сложные ситуации неизбежно связана с механизмами адаптации, искаженными полученным воспитанием, или с поведенческими моделями, которые, возможно, срабатывали раньше в ситуациях, кажущихся нам аналогичными. Поведенческий сценарий вырабатывается и, помимо нашей воли, неизменно запускается в ситуациях, схожих с теми, что мы уже пережили. Это вызывает у нас тяжелые чувства и недоумение, ведь то, что происходит здесь и сейчас, всегда отличается от того, что было в прошлом. Нередко мы понимаем, что повторяем одну и ту же ошибку и ведем себя неправильно, но не можем найти путь к отступлению, который вывел бы нас из сложной ситуации. Давайте поразмышляем о конфликтах с детьми и не поленимся выделить схемы поведения, запускающиеся внутри нас и впоследствии в них.
К примеру, часто бывает, что ребенок провоцирует родителя и тот совершенно непреднамеренно реагирует так, как диктует ему поведение, воспринятое в детстве: кто-то кричит, кто-то оставляет ребенка в одиночестве, кто-то вступает с ним в диалог, а кто-то дает подзатыльник. Мы часто убеждаем себя, что «он меня не слушает, потому что я неубедителен и кричу недостаточно громко» или что наиболее сильная наша реакция произведет на ребенка больше впечатления и окажется более действенной. Но на самом деле все совсем не так. Более того, настолько сильное проявление эмоций говорит о слабости родителя и о том, что он агрессивен. Это создает ситуацию, с которой крайне сложно справиться и в которой проявляются самые неприятные и стереотипные черты характера, которые сложно изменить.
В школу меня отвозит папа. Утром я просыпаюсь, собираюсь и умываюсь. Иногда мне кажется, что я все успеваю, а потом оказывается, что опаздываю: но не на полчаса, а на пять минут… Когда это происходит, папа злится. Мне кажется, что у него есть повод сердиться, но вообще-то опоздать – не такая уж беда, все иногда опаздывают.
Крик пугает, но не воспитывает: если родитель не сдерживает эмоций, то и дети будут вести себя так же.
Это относится прежде всего к детям предподросткового возраста и подросткам, которые переживают стадию дестабилизации, связанную с гормональными скачками и незавершенностью мозгового развития, что, несомненно, делает возникновение взрывоопасной ситуации более вероятным. Тем не менее к младшим детям это тоже имеет отношение: их мозговая кора еще не созрела и поведение сильно зависит от эмоций{20}. Эмоции, которые не может сдержать взрослый, в свою очередь запускают неконтролируемую эмоциональную реакцию у ребенка.
Я поссорился с родителями, потому что они мне непрерывно названивали, когда я был с друзьями. В конце концов я разозлился и начал грубить. Потом я раскаялся и все им объяснил. Они сказали, что никого важнее родителей у меня нет, и я согласился. Иногда я плохо себя с ними веду, но я никогда их не брошу!
Финальное заявление Ивана забавно: в конце концов он выступает в защиту потребности родителей не драматизировать яркую эмоциональную реакцию ребенка. Это показывает, насколько более полезно вести себя если не терпимо, то уж точно более расслабленно.
В случае с детьми предподросткового возраста и с подростками, с которыми родители стараются общаться скорее на равных, не следует принимать некоторые реакции слишком близко к сердцу – они, очевидным образом, обусловлены возрастом. Предподростковый возраст – это переходный период, во время которого современные дети подвергаются сильнейшему давлению разного толка, что побуждает мальчиков и девочек к потребительскому поведению, чреватому ссорами.
Однажды мы с мамой пошли в магазин, и мне понравилась одна кофточка. Я попросила маму купить ее, а она ответила: «Нет, она же уродливая!» Я ответила: «Ладно». Потом мы зашли в магазин косметики, и я попросила лак для ногтей, а она снова сказала: «Нет». И тогда мы начали орать друг на друга, потому что она меня совсем не понимает.
Вероятно, было бы лучше, если бы мама Аурелии заранее договорилась с ней, что они будут покупать. Это облегчило бы им и без того непростую прогулку по торговому центру.
Поведение, продиктованное инстинктами, порой ведет только к непониманию и унижению. Родитель, ведущий себя таким образом, рискует разрушить свои отношения с ребенком. У младших детей в таких случаях развивается пассивное поведение, они подчиняются эмоциональной несдержанности взрослых, а подростки перестают идти на контакт, что способствует их бессознательной потребности отделиться от родителей, а иногда и от взрослых вообще.
Я попросила у мамы разрешения поехать с подругой на море, а она не согласилась. Я просила: «Мама, пожалуйста, я буду хорошо себя вести, буду помогать тебе по дому», а она ответила: «Нет. Тебе я доверяю, а вот другим – нет. Случится с тобой что-нибудь – я умру». «Мама, ну что ты, ничего со мной не случится!» А она: «Прости, но я тебя не отпускаю». После этого я ушла плакать в ванную.
Кристиана говорит о трудностях, которые она испытывает из-за страхов матери, и о том, как ей приходится прятаться. Рассказ Ольги во многом похож на то, что говорит Кристиана.
Как-то раз зимой я захотела погулять. Как положено, я спросила у мамы разрешения, но она сказала «нет». Я спросила почему, а она рассердилась и ответила, что я вечно с ней спорю. Я сказала, что ничего подобного, спорю, только когда она выражается неясно. Все продолжалось в этом духе еще несколько минут, а потом я ушла наверх, чтобы спокойно поиграть.
Здесь мы видим практически парадоксальную ситуацию: не взрослый выдергивает вилку из розетки, а девочка сама отдаляется на безопасное расстояние.
Родитель несет за собой свое детство со всеми болевыми точками
Очень часто в наших эмоциональных реакциях на конфликтные ситуации важную роль играют болевые точки. Болевая точка – это внутренняя структура, сгусток эмоций и психических элементов, принадлежащих к глубинным слоям нашей памяти и появившихся в результате каких-то событий нашего детства, вызвавших у нас боль. Речь идет не о травме, которая обязательно характеризуется насильственным элементом и которую нам свойственно вытеснять, делать недоступной. Болевые точки связаны с воспоминаниями – в том числе осознанными – о детских переживаниях. Они активизируются во взрослой жизни в ситуациях, схожих с теми, что мы пережили в прошлом, и заставляют нас испытывать определенные эмоции, от которых бывает сложно избавиться. Источником болевых мест может быть острая ревность к кому-то, недостаток признания со стороны взрослых, регулярная негативная оценка, постоянное ощущение себя лишним. В определенных ситуациях оголенные нервы заставляют нас переживать сильные эмоции, затрагивающие нашу сегодняшнюю жизнь. Дети и родители находятся в близких отношениях, и поэтому в конфликтных ситуациях между ними неизбежно оказываются затронуты болевые точки, что часто вызывает всплески неконтролируемых эмоций.
Нужно уметь дистанцироваться не только от эмоций своего сына или дочери, но и от своих.
Французский психоаналитик Серж Тиссерон хорошо описывает механизм, который может управлять отношениями между детьми и родителями и который мы не полностью осознаем:
Реакция человека на определенную ситуацию не всегда зависит исключительно от самой ситуации. Она зависит и от истории человека – той, которую он помнит, и той, которую он забыл, – от его настроения и множества других факторов. […] Кроме того, наша эмоциональная жизнь сплетена из двух нитей: первая – это опыт, который мы извлекаем из окружающего нас мира, вторая – ситуации, в которые мы попадаем в отношениях, источник которых мы зачастую не помним. […] Мы должны научиться оценивать эмоции, исходя из тех же критериев, но с противоположной точки зрения. Мы привыкли считать их не более чем психическим рефлексом, в то время как пора привыкнуть к мысли, что они являются живым следом нашей связи с предыдущими поколениями, а мы об этом и не догадывались{21}.
Возьмем для примера отца, чья болевая точка связана с воспоминанием об исключении из группы или важного социального контекста, продолжавшемся в течение некоторого времени в его детстве: дети во дворе не хотели с ним играть, а одноклассники смеялись над ним. Поэтому в ситуации, когда его сын в парке по своей воле выгоняет кого-то из игры – возможно, по какой-то незначительной причине, – эта тема снова всплывет и запустит в отце цепочку реакций и суждений относительно ни о чем не подозревающего сына, которые совершенно не связаны с возникшей ситуацией. Или же представим себе мать, чьи родители в детстве мало разговаривали с ней и не проявляли особой любви. Когда она будет кричать на своего сына-подростка, а он возведет против нее стену молчания, что типично для его возраста, это станет для нее настоящим кризисом, и ее реакция будет чрезмерной и совершенно неэффективной.
Дети хорошо знают своих родителей, особенно зоны их сокровенного, эти темные хитросплетения психической и эмоциональной жизни.
В целом дети и родители находятся в постоянном контакте, и ребенок полностью доверяет родителям в течение всего детства и усваивает определенные схемы поведения, помогающие ему общаться с занимающимися им взрослыми. Он отлично понимает, как лучше вести себя с мамой, а как – с папой. Это совершенно не значит, что он хитрит или пытается нас обмануть, напротив, нужно оценить ту высочайшую степень взаимоналожения детских и родительских эмоций, которыми они непрерывно обмениваются друг с другом.
Вот еще пример взаимоналожения эмоций: когда отец возвращается домой после целого дня работы, чувствуя вину за свое отсутствие, сын часто пристает к нему с разными просьбами, иногда невыполнимыми. Ребенок требует внимания, он хочет, чтобы с ним поиграли, и родитель сначала соглашается, но потом, чувствуя себя слишком усталым, отказывается. Сначала он ведет себя как понимающий и внимательный взрослый, и ребенок тут же улавливает это настроение, а потом злится.
Или же родители не слушали свою дочь. Став взрослой, она позволяет детям втягивать себя в длиннейшие утомительные споры, тиранить и изматывать ее по глупейшим поводам, а все потому, что она не хочет, чтобы им пришлось пережить то, что пережила она.
Детство – это скрытый колодец, в который сложно заглянуть и из которого появляются наши самые неприятные эмоции по отношению к детям.
Это эмоции, которых родители нам не давали, а нам они были нужны, или же их ошибки, которых мы хотели бы избежать с нашими детьми. Но у наших детей есть право на собственную жизнь и историю: они не должны компенсировать то, чего нам не хватало в детстве.
Я – очень спокойный человек, никогда не раздражаюсь. На работе у меня все всегда было хорошо, никаких конфликтов. Но моему сыну, которому сейчас двенадцать, мне постоянно хочется как следует наподдать, чтобы прекратить эти его вечные провокации, наглый тон и грубость. Когда я читаю в газете о случаях насилия, я иногда могу понять преступника. Я не имею в виду, что сам пошел бы на насилие, но в каком-то смысле понимаю, что мог бы его совершить. Самое удивительное в моем сыне – это то, что вне дома он ведет себя идеально и все говорят о нем только хорошее: и что он такой воспитанный, и что умеет себя вести, и что отлично общается. И я все думаю: в чем же дело? Почему так получилось?
Каждый родитель должен учитывать свои темные стороны и агрессивность. Нельзя требовать от детей, чтобы они искупили наши детские сложности.
Несправедливо ожидать, что они возьмут на себя обязанность довести до конца те задачи развития, с которыми мы, к сожалению, не справились.
Научиться отключать эмоции
Не всегда получается работать над собой, и не все родители готовы этим заниматься. Пришедшие ко мне на консультацию родители нередко идут на попятный, когда выясняется, что корень проблемы – их собственные сложности, а не сложности ребенка. Способность обратиться за помощью вместо того, чтобы обходиться собственными силами, должна быть приоритетом.
И все же можно попробовать научиться контролировать свои эмоциональные сложности, мешающие отношениям с детьми.
Я не буду вдаваться в детали всех рекомендаций – «не сердитесь, дышите глубоко, думайте о хорошем…» – которые принято давать родителям, желающим сохранять самообладание. На самом деле они лишь усложняют жизнь тем, кто действительно с трудом сохраняет спокойствие в определенных ситуациях. Я довольно скептически отношусь к решительным и строгим советам, мне скорее хочется предлагать ключи к пониманию различных ситуаций, а также способы действия и организации жизни, которые желающие могут применить к себе. Одна и та же стратегия может оказаться идеальной дли одного родителя и только усложнить ситуацию для другого.
Что же делать?
В ситуации, вызывающей особенно сильные эмоции, лучше всего обождать: это позволит восстановить правильную дистанцию и повести себя правильно и педагогично.
ВЗЯТЬ ПАУЗУ
(чтобы не злиться)
1. Не спорить
Мы уже видели, что цель многих детских «провокаций» – понять родительскую реакцию и приспособиться к ней. Поэтому прежде всего нужно помнить, что нельзя поддаваться на эти провокации. Отвечать упрямством на упрямство не поможет: это может вызвать сильное эмоциональное напряжение. Лучше посчитать до десяти, а может быть, и до пятидесяти, но не спорить. Это не равнодушие, а воспитательная необходимость.
2. Назначить время для разговора
«Поговорим об этом за ужином». «Я подумаю и вечером сообщу свое решение». «Сейчас я не могу говорить. Поговорим завтра утром». «Поговорим об этом, когда мама (или папа) будет дома».
Это позволит вам взять паузу и в то же время показать детям свое внимание к проблеме. Дети часто пристают к родителям, потому что привыкли к «родителю-банкомату», по запросу выдающему немедленные и точные ответы и решения.
Отсрочка решения проблемы позволит эмоциям успокоиться и даст вам возможность устоять перед детской атакой и лучше справиться с организацией воспитания.
3. Сформулировать правило
Дети часто капризничают, если правила им не ясны. Родитель должен спрашивать себя: «Понятно ли ему, что он должен делать? Я все ему объяснил? Не запутается ли он? Не требует ли каждый из нас, родителей, разного?»
Эти вопросы тоже могут помочь совладать с сильными эмоциями и избавить от неизбежного раздражения. Стараться сформулировать правило, когда появляется определенная проблема, означает воспринимать воспитание как совокупность полезных практик, а не как осуществление непрерывного контроля за жизнью детей.
• Дети умеют заставить нас проявить самые худшие наши качества: в конфликтах с ними задействовано множество механизмов, которые мы не осознаем, и, вместо того чтобы оказывать воспитательный эффект, они только усложняют ситуацию.
• Реакция, продиктованная эмоциями, наименее эффективна: в конфликтах мгновенная реакция сводит на нет возможность по-настоящему осознать происходящее и принять адекватные и действенные меры.
• Важно научиться понимать себя: постараться задуматься о своих наиболее частых эмоциональных реакциях, научиться их понимать и стараться выявить ситуации, которые вызывают у нас наибольшие затруднения. Это поможет если не избежать их, то хотя бы осознать свои эмоциональные реакции и, возможно, попытаться их изменить.
• В конфликтах с детьми задействованы болевые точки нашего детства. Это делает нас особенно чувствительными и нередко приводит к неконтролируемым эмоциональным реакциям.
• Самое лучшее – взять паузу: использовать наиболее удобную стратегию, чтобы дистанцироваться от своих чувств и начать играть в команде. Пауза позволяет посоветоваться со вторым родителем, обменяться с ним мнениями и выработать последовательное решение.