— Штурмуют вас?
— Да ну их!
— Хорошенький у вас шарфик.
— Из пледа. В Москву заказывала, сюда не возят.
И вот я уже узнаю, как идет в городе торговля. Туфли на гвоздике бывают, но редко. Кооператоры считают, что горянкам они не нужны. Так, так. Еще немножко — и разговорчивая дежурная осветит мне торговлю культтоварами. Ведь Шахназ Мамедова, женщина-механизатор, — завсегдатай этого магазинчика. Что скрывается за ее посещениями? Прежде чем встретиться с ней самой, я должна узнать, что думают о ней жители городка. Причем разные. Так нас учили на факультете журналистики. «Прежде чем написать о своем герое, вы должны знать его со всех сторон. Бриллиант сверкает только потому, что на нем нанесены искусные грани. Каждая под своим наклоном». Ладно, Шахназ, ты у меня еще засверкаешь!
Невольно подумала о Николае Богданове. Лазит сейчас где-нибудь по сугробам в заповеднике, изучает характер зубров. Ну, изучай, изучай! Небось зубры не очень разговорчивые. Но Николай все равно напишет здорово. В таких случаях он нажимает на природу, хотя за этот приемчик его уже предупреждали на летучке.
Не буду я больше думать о Николае. Знаю я его три года, и все три года он разводится с женой. Семейные нелады начались у него еще в университете, когда я училась на втором курсе, а он на пятом. Только я тут ни при чем, мы даже ни разу не оставались наедине.
— Значит, за гвоздиками девушки ездят в Москву?
— Ну не все. Кто едет, с тем и заказываешь.
— Мамедова, наверно, часто ездит?
— Шахназ? Конечно. Правда, я к ней не обращалась.
— Почему?
— Гордая очень.
— Вот как?
— Знаете, есть такие. Как в ее глаза ни заглядывай, а они все мимо, мимо…
— Это с вами. А если парень смотрит?
— Есть которые и смотрят… По глупости. Вот недавно агронома им прислали. У нас живет, в пятом номере. Такой хороший человек… И чего он в ней нашел? Ходит, как пришибленный.
И в этот миг с лестницы большим серым мячом — тот настойчивый толстячок.
— Товарищ дежурная! Что же вы такая рассеянная? Дали ключ от номера, а там люди живут. Переселите их на первый этаж.
— Какие люди? В каком номере? Вот в следующий раз не хватайте человека за горло. Вам говорят — занято, а вы не верите. Ждите теперь до вечера.
Ушла моя ниточка. Она и впрямь тоненькая, бестелесная. Самое пышное на ней — это шарф.
Итак, Шахназ пользуется успехом. Не успел приехать в колхоз агроном, сразу влюбился. И, как говорит дежурная, хороший человек. Может, и врут все про Рашида: кому он нужен, женатый?
Я тут же поймала себя на том, что лгу себе. Последнее это дело.
До вечера было еще далеко. Можно было пойти в колхоз, чьи земли начинались сразу за городом, но что-то удерживало меня здесь. Скорее всего магазин культтоваров. Ведь сегодня суббота.
Я вышла на улицу. Надо как следует посмотреть город. В своем роде тоже незнакомец. Ездила по земле я много, и много на моем счету городов-приятелей. На досуге я сравниваю их друг с другом и ловлю себя на желании съездить в тот или иной город… с Николаем. Если не врать себе, то да, с Николаем!
Городок как городок. Горы кажутся далекими. Он стоит в долине при реке, которая протекает сзади. Для хлопчатника это, наверное, важно. Море насыщает воздух солью, река, разливаясь, как бы прочищает почву. Природа всегда умница.
Солнце работало вовсю. Ветерок, налетавший с моря, теребил молоденькую листву южных тополей, которые осеняли улицу с двух сторон. Высокие современные дома чередовались с белыми приземистыми, увитыми виноградом. А вот и кинотеатр с модным архитектурным козырьком, нависшим над тротуаром.
Я посмотрела на часы, они показывали четыре. Пора отправляться на поиски магазина культтоваров, хотя правильней было бы сразу пойти в колхоз, где живет Шахназ Мамедова.
У каждого свой метод поиска анонимов. Моя медлительность смущала меня, но действовать иначе мне что-то претило. А может, сначала отыскать жену Рашида, ведь в письме прямо говорится, что опасность угрожает именно ей.
Ладно. Сначала все-таки культтовары. Вернее — сначала Шахназ.
Найти этот магазинчик не составляло труда. Одноэтажный, с крупными каменными ступенями. На витрине проигрыватели, футбольные мячи, куклы. Ну и, разумеется, авторучки!
Продавщицы (их было три, по количеству прилавков) откровенно рассматривали меня, как я, в свою очередь, рассматривала врученную мне авторучку. Для этого все трое они сошлись за один прилавок.
— Не хотите ленинградскую?
— Пусть посмотрит нашу, местную.
Я рискнула приобрести местную, чем, кажется, расположила продавщиц в свою пользу. Интересно, какие ручки покупает Шахназ?
Продавщицы мне нравились. На Востоке сразу привыкаешь к тому, что девушки здесь смуглые, с тонкими черными бровями на округлом лице. Всем троим хватало и смуглости и черноты бровей. Все три отличались милой расторопностью и желанием угодить покупателю. Впрочем, я не привередничала и тогда, когда в купленном блокноте начали расплываться чернила…
— У нас есть красные чернила, хотите? — и, не дожидаясь моего ответа, крикнули в сторону двери, ведущей внутрь магазина. — Рашид, принеси свои красные чернила, у нас незнакомая покупательница.
Рашид?! Впрочем, мало ли Рашидов на свете. Да, но ведь Шахназ, как сказал мальчишка, бывает здесь довольно часто…
— Красные чернила? Да, если можно.
— Сейчас принесет заведующий.
Но Рашид не спешил. Вместо него из дверей вышла девушка, с головы до пят укутанная в лиловый шелковый платок. Черты ее бледного лица были настолько тонки, что как бы проступали сквозь туман… Она молча протянула мне пузырек с чернилами.
— А что же Рашид? — нетерпеливо спросила ее одна из продавщиц.
Женщина ответила тихо и гортанно.
— Он кушает, — насмешливо перевела мне продавщица. — Что вам показать еще?
Я покачала головой, утверждая, что больше мне ничего не надо. Но уходить не собиралась. Надо все-таки посмотреть этого Рашида.
— Маловато у вас покупателей.
— Откуда им взяться, городок небольшой. Все уже купили свои мячи и радиоприемники.
— Ну, этот товар действительно покупается раз в году или того реже. Я говорю про более ходовые товары. Скажем, авторучки. Они часто ломаются.
Девушки громко засмеялись.
— О да, ручки ломаются часто… У кого есть деньги, тот готов покупать их каждый день. Ха-ха-ха!
— Если испортится моя, я приду тоже.
— Вы не придете. Ха-ха-ха!
Они заливались на весь магазин. Все, кроме той, в лиловой шали. Она стояла за прилавком как лиловое изваяние. Так бледно было ее лицо.
— Ну и веселые вы девушки.
— Нет, это так, — перестав смеяться, сказала одна, постарше. — Вспомнили тут… Есть у нас одна покупательница. Глупой ее не, назовешь, а что надо скрыть — не умеет. Как весна началась — пять ручек купила!
— Наверно, она много пишет.
Продавщицы так и прыснули.
— Не знаем, чего она пишет. Может, дневники. Нет, нет, письма, наверное. Ха-ха-ха!
— Дайте мне еще один блокнот, — сухо попросила я, чтобы прекратить смешки девушек. — Может, найдется с хорошей бумагой. Спросите у заведующего.
И как это не осенило меня раньше?! Вот тут-то я и увидела его. Но прежде чем он появился, исчезло видение в лиловом. Продавщицы что-то сказали ей по-своему, и она ушла в раскрытую дверь, чтобы тут же прислать взамен себя Рашида.
С первого взгляда он мне не понравился. Что-то слащавое было в его черных усиках, оттеняющих по-женски маленький рот. И эти широченные брюки! Хоть бы пришли в магазин модные ребята из гастрольного объединения!
Рашид с достоинством поклонился мне.
— Что вы хотели?
— Хороший блокнот, чтобы не расплывались чернила.
— Маша, — обратился он к той, что казалась постарше, — пойди посмотри на складе.
— Чего это я пойду! Там Фатима. Скажи ей.
Спорить он не стал, хотя посмотрел на всех трех грустными укоряющими глазами. Потом крикнул Фатиме что-то гортанное, на своем языке.
— Приезжая? — спросил он меня.
— Да, из Москвы, — зная, что последует и этот вопрос, ответила я заранее.
Услышав, что их покупательница из Москвы, девушки оживились. Сколько посыпалось на меня вопросов! И о магазинах синтетики, и о ярмарке в Лужниках, о дочке Вали Терешковой.
Я отвечала в меру своей осведомленности и все посматривала на Рашида, как бы приглашая его вступить в наш разговор.
— У вас три продавщицы?
— Бывает и больше. Эти практикантки. Обычно я справляюсь один.
— Ему жена помогает, — сказала Маша. — Здесь принято, чтобы в торговле жена помогала. Иногда жене полезно постоять за прилавком. Эй, Фатима, чего же ты так долго? Покупательница заждалась. А вон и другая торопится!
Все, кто находился в магазине, невольно взглянули в окно. С той стороны тротуара, из-под сени сквозных еще тополей стремительно переходила дорогу девушка. Глухой ворот синей вязаной кофты был расстегнут у горла до самой рискованной пуговки на груди. Девушка как бы вырывалась из своей одежды — так жадно были устремлены вперед ее округло-длинная шея, руки и высоко вздымавшаяся грудь с затененной ложбинкой. Она шла как в забытье, с прижмуренными от солнца глазами, потому что, закатное, оно било ей прямо в лицо.
— Ну, Рашид, становись за прилавок сам. Боюсь, что мы ей не угодим! — затараторили продавщицы.
Ответить он не успел. В тот миг, когда, звякнув подвешенной гирей, открылась наружная дверь, из внутренней появилась Фатима. Схлынул туман с ее дивного лица. Отточенное до боли, оно горело гневом. Лиловой ящерицей скользнула она за прилавок и встала между продавщицами, нетерпеливо толкнув их плечами.
— Что желаешь купить, душа моя Шахназ? — звонко спросила она вошедшую и, прижав руки к сердцу, с издевкой склонилась перед ней.
Так вот кто собирался облить себя бензином!
Так впервые увидела я Шахназ. И все-таки теперь, через год, в белый-белый день января, когда все деревья кажутся укутанными в вату и оттого еще больше желание увидеть что-то яркое, праздничное, мне начинает казаться, что первая моя встреча с Шахназ произошла не в тот миг, а вечером у нее дома.