— Что же ты предлагаешь, Наргис?
— Она придет к вам. Даю слово, она придет. Но только не сегодня. Нынче они сеют. Земля не ждет, сами знаете.
Я быстро прикинула, чем заполнить сегодняшний день. Не наведаться ли мне в женотдел? Но что, если и другие корреспонденты ходили туда? Зачем сгущать тени над головою Шахназ. В конце концов не такой уж зверь наш редактор. Объясню ему всю ситуацию.
— Хорошо, Наргис. Я буду ждать ее завтра.
Она благодарно схватила меня за руку. Глаза ее просияли.
— Спасибо вам. Найдете дорогу? Я пойду к ней… Иногда она разрешает мне сесть за ее трактор. Слышите мотор? Здесь уже недалеко. Конечно, если бы вы с другим заданием…
— Ладно, Наргис.
Я повернула обратно.
И снова передо мною голубой лик моря. Там, внизу. Расступившиеся горы отчетливы до каждой складки. На одной из них видна крепость, вернее — ее отвесная стена из очень ровных отполированных камней. Воздух удивительно легок, и кажется, что в нем можно растворить любую горечь. Но ведь это только кажется…
Было очень грустно — узнать, что автор анонима — Фатима. Теперь она уже не казалась мне такой красивой. А ведь с виду — совершенство! Этакая точеная штучка. Рядом с ней Шахназ, конечно, грубовата. Невыгодно ей появляться рядом с ней. Надеюсь, она понимает это? Когда жена Николая Богданова заходит в редакцию, я тут же нахожу причину удалиться.
Однако неожиданность этого сопоставления ужаснула меня. Может, и надо мной кто-то подтрунивает, как продавщицы над Шахназ. И я ничего об этом не знаю. Не так уж весел этот дурацкий колпачок!
После такого открытия я почувствовала себя несчастной. Господи, хоть бы чем отвлечься! Может, пойти в кино? Фильм шел старый, но не все ли равно!
В кассу тянулась очередь. Ладно, постою. Можно пофантазировать, какой характер у стоящего впереди. Больше всего об этом говорит затылок. Не терплю плоских. Уж где-где, а на черепе природе экономить не надо.
На этот раз мне повезло. Затылок оказался симпатичным и даже хорошо подстриженным. И пахло от него приличным одеколоном. Плечи «очередника» облегал югославский плащ, такой зеленоватый, под ящерицу.
Стоящий впереди оглянулся, и я увидела перед собой Рашида.
— Здравствуйте, — сказал он, узнав во мне вчерашнюю покупательницу. — Решили посмотреть кино?
— Добрый вечер, Рашид. Простите, не знаю вашего отчества.
— Это не важно. Просто Рашид.
— А я думала, вы домовничаете. Девушки сказали, что ваша жена уехала в горы.
Он удивился моей осведомленности. Как-то вопросительно взглянул на меня и не сразу нашелся, что ответить.
— Да… Она уехала в горы. Детишек взяла.
— Большие у вас дети?
— Маленькие. Полтора года. Двойняшки.
— Довольны?
Он тепло улыбнулся.
— Конечно. Два сына.
Очередь продвигалась. Если я допущу, что он купит билет, зрительный зал поглотит его, как и меня, и значит, день пропадет без дела. А ведь я на работе, и такого случая упускать нельзя.
— Рашид, мне хотелось бы поговорить с вами.
— Да? Пожалуйста.
— В кино это не получится.
Лицо его стало тревожным. Впрочем, это вполне естественно. Подходит какая-то незнакомая девица и навязывает себя довольно настойчивым образом.
— Простите, вы из какой организации?
Я молча протянула ему свое удостоверение. Он внимательно прочитал его. Но что можно узнать из единственной строчки: «По заданию редакции».
— Если не секрет, по какому вопросу?
— По личному, Рашид. Очень по личному. Не хотите пройтись со мною к морю?
Ну, восторга он не выразил. Хотя мы и говорили тихо, но все равно наша встреча уже привлекла к себе внимание. Городок-то маленький, и конечно же, Рашида все знают!
Почему я позвала его к морю? Не знаю. Может, потому, что это было заветным желанием Шахназ — пойти с ним к морю. Так же как мне — хоть когда-нибудь хотелось побыть у моря с Николаем. Только я слишком хорошо знала, что это невозможно.
Мы покинули очередь и не спеша, на приличном друг от друга расстоянии шли по прибрежной улице.
— Значит, не по торговле? — опять спросил Рашид.
— Не по торговле.
— Вот я и подумал. С торговлей у меня полный порядок. Премировали недавно. За учениц.
— Бойкие они у вас.
— Болтушки. Но работают хорошо.
— Фатима тоже постигает торговлю?
— Нет. Она больше дома. Дети маленькие.
И опять я уловила в его голосе теплоту.
— Хорошие сыновья?
— Хорошие. Прямо разбойники. Только и следи за ними.
Мы стали прохаживаться у кромки воды. Песок здесь был твердым. Сильно пахло водорослями. И еще смолой — от опрокинутых на берег лодок. Изредка по шоссе проносился грузовик или легковая.
Улица кончилась. Только шоссе и море.
— Так в чем там дело? — не вытерпев, спросил Рашид.
Не буду я больше мучить его. Не гожусь я на эти расследовательские дела. И зачем я взялась за эту несвойственную мне миссию?!
— Как у вас с женой, Рашид?
— Что?
Он даже остановился, даже отступил от меня, словно увидел опасность. На красивом бледном лице очень выделялись эти нелепые черные усики.
— Вы довольны своей семейной жизнью?
— Конечно… Я же сказал, сыновья у меня…
А море-то сердится! Но песок приглушает падение волн. Они глухо ворочаются на нем, словно упавшие борцы.
Рашид закурил. Он нервничает. Хороший парень, если б не эти усики! Высокий белый лоб перечеркнут черной прядью. Он часто поправляет ее, но она все падает, падает…
— Почему вы спросили о жене? Какие-нибудь сплетни?
— Она прислала нам письмо.
— Дайте! — голос его прозвучал сердито.
Ну что же, пожалуйста, как говорит Наргис. Наслаждайся. Правда, я побаивалась, чтобы он его не порвал. Очень уж гневное было у него выражение. Но сдержался. Вернул.
— Почему думаете, что это она? Здесь нет подписи.
— Полно вам, Рашид.
Я почти видела, как в нем тоже что-то барахталось, боролось. Только не шумело.
— Глупая она женщина. Извините, конечно.
— Вы отвечаете за ее поступки. Вы — муж.
— Что я могу сделать? Разве я вижу, когда она пишет?
Весьма уклончиво. О Шахназ — ни слова. Ничего не выйдет, Рашид, придется разговориться.
— Я еще не видела Шахназ. Очень интересно ее мнение!
Он быстро взглянул на меня.
— Не говорите ей о письме. Зачем ее расстраивать. Она хорошая девушка и ни в чем не виновата.
— Кто же тогда виноват?
Я ждала, что он примет вину на себя, но он молчал. Смотрел себе под ноги и молчал.
— Вы хорошо знали Фатиму перед женитьбой?
— Мать знала, — сказал он уклончиво. — В общем, знал, конечно. Наши матери были подруги. Из одного селения.
— Женились по любви?
— Этот вопрос тоже по заданию редакции? — озлился Рашид.
Почаще бы! Совсем другой человек. А то жует какую-то резину.
— Я знаю, вы любили Шахназ.
— Ничего вы не знаете!
Неплохо, неплохо, Рашид. Если она любит тебя — значит, знает за что.
— Все? Я могу идти?
— Нет. Еще не все ясно. Фатима грозит сжечь себя.
— А-а! — он едва владел собой. — Тогда бензину не наберешься. Будут еще такие письма — бросайте в корзинку!
— Вот как! А может, лучше, чтобы их не было? Подсчитайте, во сколько обошлись все эти командировки по милости вашей взбалмошной Фатимы. Разве я здесь первая?!
Он сразу осекся. Но гнев еще ворочался в нем.
— Хорошо. Я вам обещаю. Писем больше не будет.
А Шахназ? И все-то она у него на задворках. Сыновья заслонили. Но сыновья вырастут и уйдут, а ты останешься с Фатимой. С женщиной, которая уже сейчас раздражает тебя безмерно. Конечно, я не сказала ему об этом. Такое говорится только другу.
— Что будете делать с письмом? — спросил он после паузы.
— Отвезу в редакцию. Объясню.
— Да-да, скажите там… Я приму меры. А если будете разговаривать с Шахназ, то намекните ей, чтобы она пореже ходила в магазин. Если что надо, пусть сестру попросит. В прошлый раз сами видели, что получается…
Все. Как говорится, отрезал. Шахназ еще не знает, а мне уже больно.
— Хорошо, я скажу ей об этом.
— Может, проводить вас? Вечер уже.
— Не надо. Я побуду здесь.
— Извините, я тут погорячился…
— Ничего. Бывает.
Я села на днище старой лодки и долго смотрела на разлохмаченный Каспий. Он разыгрался балла на четыре.
Утром в гостиницу позвонила Наргис и сказала, что сестра придет ко мне в пять. Раньше она не сможет — сев.
— Ты тоже вчера сеяла?
— Да. Немного. Побегу сейчас. Председатель что-то обещал.
— Ну, удачи тебе!
— Только, пожалуйста… как мы договорились. Хорошо? Она сама придет.
— Да-да, Наргис, я помню.
Начинался третий и, кажется, последний день моей командировки. А Шахназ, главная виновница моей поездки, все еще за кулисами. Опытный журналист вел бы себя иначе, это ясно. Он бы начал с нее. Четверо других, приезжавших до меня, наверное, так и начинали. Это дает мне право быть не похожей на них. И нечего мне переживать. То, что требовалось «по заданию редакции», я выполнила. Аноним — Фатима. И, как говорят школьники, больше она не будет.
Ничто нас так не успокаивает, как сознание выполненного долга. Вот и у меня в тот день было легкомысленно-бархатное настроение. Все идет, как надо, конфликт, несомненно, ликвидируется. И если разобраться, как мало требуется, чтобы Шахназ не ходила в магазин, а Фатима не писала анонимных писем. Тогда никому не нужно тратиться на командировки.
До пяти вечера было еще далеко. Я спустилась в вестибюль и от нечего делать познакомилась с артистами. Поблагодарила их за песенку о черном коте, которую они распевали в два часа ночи. «У нас, видите ли, именины праздновались, — смущенно сказал их импресарио. — Жаль, что поздно познакомились, мы бы и вас пригласили».
Все они мне понравились. Дружные такие, веселые. А Семен для них, как родной отец, хотя все они над ним слегка подтрунивают. Я потихоньку шепнула актрисочкам, чтобы они заштопали ему носки. Тем более что ему часто приходится вставать на цыпочки перед дежурными гостиниц…