— Вы кого-то ждёте? — настороженно спросил Михаил Борисович, вторя её мыслям, и Оксана покачала головой.
— Нет. А это… не может быть ваша жена? — поинтересовалась она с опаской, косясь на шефа, у которого после этих слов отчего-то стало очень странное лицо.
— Жена? — переспросил он настолько удивлённо, словно Оксана сказала то, чего вообще не могло быть. — Нет, вряд ли.
— Тогда не знаю. Но в глазок посмотрю, мало ли.
Она развернулась и отправилась в прихожую, а Михаил Борисович зачем-то шёл следом, но Оксана не стала возражать, было лень спорить. Хотя он изрядно смущал её своим полуголым видом. Оксана вообще никогда не видела таких рельефных и здоровенных мужиков — ну, только на картинках. Коля был её единственным партнёром, и он подобного пресса не имел, вместо него был небольшой животик. Прямо скажем, Оксане это всегда было неважно, но теперь, когда она мимолётно и украдкой бросала взгляды на Алмазова, ей оказалось любопытно, какой он на ощупь. Очень твёрдый или нет? А редкие светлые волосы, уходящие вниз, за пояс брюк, мягкие или наоборот?
От этих мыслей пересыхали губы и бросало в жар. А ещё было немного стыдно. Ненормальная ведь ситуация, неправильная — они вдвоём в её квартире, Оксана в халате, шеф в одних штанах, с голым торсом. Начальники не должны так ходить перед своими секретарями, и наоборот.
Оксана вздохнула, облизала пересохшие губы и приподнялась на носочках, заглядывая в глазок. И почти сразу от неожиданности и шока чуть не села на пол, потому что с той стороны двери с букетиком топтался Коля.
— Етить твою налево… — прошептала Оксана, отскакивая от двери, и наткнулась спиной на Алмазова. Вздрогнула, попыталась отойти в сторону, но он не дал, придержав её за плечи.
— Вы так реагируете, как будто за дверью сам дьявол, — тихо фыркнул шеф куда-то ей в макушку.
— Почти, — пробормотала Оксана, ощущая, как колотится сердце — но вовсе не из-за Коли. Просто Алмазов стоял сзади, вплотную к ней, и Оксана чувствовала спиной его обнажённый горячий торс. Действительно горячий… как печка… И это оказалось настолько волнующе и эротично, что у неё в голове вместо мыслей вдруг начал кружиться какой-то розовый сладкий туман. — Бывший муж…
— Кто? — изумился шеф, и его ладони на её плечах дрогнули. — Вы же в разводе.
— Угу. Ну, я так и сказала — бывший…
Алмазов помолчал, словно задумавшись.
— И что ему надо?
— Ну… — Оксана потёрла переносицу, пытаясь прогнать туман из головы, но получалось плохо. Надо срочно заводить себе любовника для здоровья, чтобы на шефа не отвлекаться. Это ж надо — возбудиться только от того, что он прижимается к её спине! — Вернуться хочет. Вроде как.
— А вы?..
— Против, конечно.
— Ладно, — сказал Алмазов отчего-то очень довольным голосом. — Сейчас мы его прогоним.
— Мы?..
— Да. Только, Оксана, сделайте лицо попроще.
Спросить, зачем ей делать лицо попроще — и как это, собственно, попроще? — она не успела. Шеф решительно шагнул вперёд, щёлкнул задвижкой и под изумлённый возглас Оксаны распахнул входную дверь.
Ноги сразу хлестнуло ледяным воздухом, будто Алмазов открыл дверь не в подъезд, а прямиком на улицу. Но Оксана на это даже внимания не обратила, прикипев взглядом к лицу Коли. Никогда в жизни она не видела у него настолько изумлённого выражения… Наверное, если бы Коля застал в квартире Оксаны не полуголого мужика, а динозавра, он и то был бы менее шокирован.
— Э-э-э… — протянул бывший муж, и она не выдержала — расплылась в улыбке, моментально поняв замысел шефа. Ткнуть Колю носом в другого мужчину, тем более полуголого, это отличная идея. После этого он должен перестать таскаться сюда с букетиками!
— Так, я не понял, Оксан, — недовольно и угрожающе протянул Михаил Борисович, а потом и вовсе зарычал: — Это что ещё за хр-р-рен с гор-р-ры?! И с букетом к тому же!
— А это мой бывший муж! — радостно возвестила Оксана, махнув рукой в сторону Коли, отчего он позеленел. — Тот самый, который три года назад ушёл от меня к моей лучшей подруге, а теперь хочет вернуться.
— Обалдеть, — выдохнул Алмазов, судя по всему реально обалдев от подобной наглости. — А жареных гвоздей он не хочет?
Коля побледнел, попятился, уронил букетик и, проблеяв что-то невнятное, понёсся вниз по лестнице с такой скоростью, словно ему в задний проход насыпали перец. Вот и отлично! Пусть выметается к Ленусику и с ней строит счастливое будущее! Три года назад Оксана сказала ему то же самое и с удовольствием повторила бы ещё раз.
Шеф захлопнул дверь, повернул задвижку и, посмотрев на Оксану, улыбнулся:
— Я смотрю, вы довольны?
— Ещё как, — она кивнула, стараясь не смотреть на голую грудь собеседника. Но вот беда — за время работы у Алмазова Оксана как-то привыкла смотреть ему не в глаза — высоковато, — а в район галстука. Ну, максимум на подбородок… Однако теперь смотреть туда было нежелательно, чревато помутнением мозгов и покраснением щёк, поэтому Оксана старательно пялилась шефу в глаза. Красивые, серо-голубые, слегка ироничные. — Спасибо вам. Может, хоть теперь он от меня отстанет. А… что это была за фраза про жареные гвозди? Никогда её не слышала.
— А это из «Черепашек-ниндзя». Знаете, мультик был такой старый? Вот оттуда. Я в детстве был его фанатом.
Оксана не выдержала и фыркнула. Её шеф, суровый господин Алмазов, бабник, каких свет не видывал, — фанат «Черепашек-ниндзя»! Это было настолько забавно, что вслед за откровенным фырканьем Оксана искренне рассмеялась, утыкаясь лицом в ладони, и немного смутилась, услышав, что её начальник тоже смеётся, совсем не обидевшись на эту вольность.
Глава 16
Михаил
Было так замечательно стоять в коридоре вместе с Оксаной и смеяться. Она делала это настолько чисто, заразительно и по-настоящему, что Михаил даже умудрился забыть, а над чем, собственно, они смеются. Это было неважно. Просто хорошо и спокойно, как уже давно не случалось у него ни с одной женщиной.
И странно, но с Таней, кажется, ему тоже не было настолько спокойно. Или было, но он просто забыл за давностью лет? Да, наверное.
Оксана наконец опустила руки, посмотрела на него — и чуть покраснела, скользнув взглядом по голой груди. Сглотнула, подняла голову и покраснела сильнее, кажется, осознав, что Алмазов это заметил.
Но он не просто заметил — Михаил неожиданно почувствовал, что ему это нравится. Нравится быть привлекательным в её глазах. Однако… в таком случае Оксане должно быть вдвойне обидно услышать от него те неосторожные слова. Неприятно быть непривлекательной для какого бы то ни было мужчины, но для того, кого считаешь привлекательным, неприятно вдвойне.
И Михаил понятия не имел, как это исправить.
— Вы что-то говорили про яичницу и кофе? — спросил он негромко, надеясь, что со временем его скверные слова забудутся. — Я бы поел, если не возражаете.
— Не возражаю, — выдохнула секретарь словно с облегчением. — Но всё уже остыло, наверное, лучше новое приготовить.
— Не нужно, я…
— Я приготовлю, — она решительно кивнула и направилась в сторону кухни, обойдя Михаила по такой дуге, словно он был прокажённым. И при этом явно пыталась не смотреть на него. — Мне не сложно.
Пока Оксана кашеварила, Алмазов сидел за столом на небольшой кухне и украдкой изучал собственного секретаря. Её фигуру — всё же до сегодняшнего утра он не видел Оксану в халате, — движения и жесты. И это оказалось неожиданно приятно и умиротворяюще.
Михаил обнаружил, что ему нравится смотреть на Оксану. На смешной махровый персикового цвета халат, на тонкие ножки, выглядывающие из-под него, на забавные тапочки с ушами как у зайца. Готовя завтрак, волосы Оксана затянула в хвост, и Алмазов теперь мог наблюдать её уши, которых раньше не было видно за кудрявой копной, и обнаружил, что они будят в нём странное желание прикоснуться. И даже не руками, а губами. Так и хотелось прижаться ртом к этой маленькой розовой раковине, поласкать языком, спуститься ниже, чтобы ощутить, как пахнет возле шеи, где взволнованно и гулко бьётся пульс…
Михаил мотнул головой и потёр пальцами виски. Что за эротическая фантазия? Да ещё и по отношению к Птичке. Перепил он вчера всё-таки. Пе-ре-пил.
— Приятного аппетита, — сказала Оксана вежливо, поставив перед ним тарелку с идеальной яичницей-глазуньей из трёх яиц — белок твёрдый, желтки яркими глазками, жидкие. Именно такую яичницу Михаил больше всего и любил. — Хлеб будете?
— Давайте.
Поначалу ели молча — Алмазов был не в силах разговаривать, ощутив такой бешеный аппетит во время еды, что едва не закапал слюной тарелку. И даже головная боль отступила, как только он съел почти всю яичницу, бутерброд с толстым куском докторской колбасы и выпил сладкий кофе с молоком.
— А как думаете, Оксана, почему ваш бывший муж хочет вернуться? — поинтересовался Михаил, внимательно следя за выражением лица собеседницы и готовясь свернуть диалог, если заметит, что ей неприятно. Но Оксана отреагировала спокойно, пожав плечами и ответив:
— Понятия не имею. С ума, наверное, сошёл.
Михаил хмыкнул, и секретарь улыбнулась, кинув на него быстрый взгляд, но тут же отвела глаза. Смущается. Наверное, у неё давно не было секса.
И… чёрт, почему эта мысль его возбуждает?
— Там у двери вы упомянули лучшую подругу… Ваш бывший муж на ней женился?
— Не знаю, главное, что со мной развёлся, — вновь пошутила Оксана. Она удивительно иронично относилась к тому, что Михаил вполне мог бы назвать трагедией. А как иначе? Развод, уход мужа к подруге… Ей должно было быть очень больно.
И кстати…
— Вы поэтому перестали рисовать… — протянул Алмазов и сразу пожалел об этом: Оксана моментально помрачнела. — Простите, не стоило мне…
— Ничего страшного. Не знаю, поэтому или не поэтому, но после развода, да. Понимаете… — Секретарь вздохнула и, задумавшись, закусила губу. Михаил проследил за этим жестом и поёрзал на табуретке. Как это он раньше думал, что у Оксаны некрасивые большие губы? Очень красивые, розовые и влажные… Да что же это такое сегодня с ним?! — Рисование — это творчество. Там вдохновение нужно, идеи какие-то. А у меня с тех пор ни вдохновения, ни идей.