— Да, не уберег тебя крестик-то, — грустно сказал эксперт. — Со следами дело плохо, видно, рыбачки затоптали. Кровь, по-видимому, вся ее, а вот это очень, очень интересно.
Он поднял пинцет и показал клочок какой-то бурой шерсти.
— В кулаке сжимала, и под ногтями кое-что есть. Обожаю длинные ногти, нет ничего лучше для эксперта, чем длинные ногти. Слышь, Белов, ты телевизор-то в последнее время не смотрел?
— А че?
— Не помнишь, не говорили, что в городе опять медведи появились?
Белов хотел было огрызнуться и сказать, что эксперт и сам дурак, и шутки у него дурацкие, но еще раз глянул на труп и внутренне согласился, что все это очень похоже на нападение косолапого: страшные царапины, разорванное горло и эта шерсть. Но эксперт с одного взгляда определил изнасилование, а представить себе медведя — сексуального маньяка Белов как-то не смог.
— Ладно, разберемся, — сказал «старшой» группы, рассматривая документы из сумки убитой, — давайте-ка ее на носилки, а ты, Борь, огляди окрестности.
Сначала он нашел в сугробе ботинок, судя по качеству кожи и подошвы — очень дорогой. Шагов через пять он нашел и второй труп: красивый высокий парень с пистолетом в руках. У парня была свернута шея. И следы, четкие следы босых человеческих ног. Белов крикнул группе, чтобы подошли, осторожно вытащил оружие из застывшей руки, положил его в целлофановый пакетик, засунул тот в карман и, подсвечивая фонариком, решительно двинулся вперед, параллельно следам. Идти было трудно, он проваливался в снег по колено, удивляясь, как это босому, по чьим следам он шел, удавалось делать такие широкие шаги. Лиственницы кончились, и продираться сквозь густой кустарник стало еще тяжелее.
«Зачем было ему идти сквозь кустарник, вон ведь есть тропинка прямо к железнодорожным путям», — подумал Белов.
— Бело-о-о-ов, — раздалось из-за деревьев, — где ты, мать твою?!
Сбоку что-то хрустнуло, он вздрогнул и схватился за кобуру. Что-то большое и темное быстро, очень быстро, какими-то неимоверными прыжками, двигалось прямо на него…
— Стой, стой! — закричал Белов, судорожно передергивая затвор. — Стрелять бу…
Он все-таки успел нажать на курок, когда огромная туша сбила его с ног…
— Ничего не понимаю. — Следователь прокуратуры сделал еще круг по палате и снова остановился у койки Белова.
— Следствие ведут Колобки, — сказал старший следователь, рисуя на листке забавную рожицу с рожками.
— Что?
— Старый мультик такой, «Следствие ведут Колобки» называется, там один Колобок был такой умный, а второй смешной, все время говорил: «Ничего не понимаю».
— Умный, конечно, вы, Сергей Павлович, а смешной я.
— Смешные мы оба. И еще немного, над нами вся прокуратура будет смеяться. У нас трое пострадавших, из них — двое мертвых, есть раненый мент, который видел убийцу, но не может сказать, как он выглядит. Еще у нас есть заверение губернского прокурора, что это дело он берет под личный контроль, и горячее пожелание губернатора, чтобы убийца был найден в кратчайший срок. Единственное, что радует, — покойный господин Мешков находился с вышеупомянутой Ольгой Томиной в греховной связи, и вдова Мешкова сделала все, чтобы похороны прошли как можно скромнее и чтобы в прессе это дело не так раздувалось. А то бы от нас только пух да перья давно бы уже полетели.
— А что, вдова молодая, красивая, богатая. Ты ее водителя-то видел? Этот жеребец любую вдову успокоит.
— Кстати, ты его алиби проверил? Не исключена заказуха: одним махом устранить и мужа-изменщика, и его любовницу-разлучницу. Над последней к тому же надругаться.
— Проверил, чист он как стекло, три десятка свидетелей в стриптиз-баре, да и не похоже на заказник. Куда легче было гранату под днище «БМВ» присобачить, и собирай их ошметки со стен «Самовара».
— А может, наоборот, мужская ревность? Она, пострадавшая, вроде с баскетбольной командой дружила. Вот один из ревнивцев узнал, что его любимая с коммерсантом якшается, прыгнул на «тачку» и того…
— Это из Владимира-то? У них игра поздно вечером закончилась, потом их тренер по полной программе «шатал», продулись они позорно. Да и с трудом я себе представляю босого баскетболиста, бегающего по снегу, тем более нет там рыжих.
— Ладно, тогда еще раз подытожим: что нам вообще про него известно? Известно, что убийца крупный, рыжий, с длинными острыми ногтями или в перчатках, как у Фреди Крюгера. Он равнодушен к материальным ценностям, имеет полуметровую «балду», про диаметр я уже не говорю. Спермы в нем было, на стадо коров хватит. Он предпочитает бегать по снегу босиком и не любит, когда в него стреляют. Снежный человек с задатками маньяка. Слышь, Борь, может, еще чего вспомнишь?
Белов открыл глаза:
— Нет, больше ничего не помню. Я стрелял-то уже падая. Огромная туша, дыхание зловонное, вроде как лука обожрался и тухлятины. Навалился, царапнул чем-то острым по шее, вздрогнул от выстрела и…
— Что «и»?
— И убежал, наверное, иначе чего ж я жив остался?
— Ты хоть попал в него?
— Хрен его знает. Если вздрогнул, значит, попал.
— Следов крови нет, ни капельки. Только твоя.
— Так затоптали, наверное…
— Следов нет, понимаешь? Вот до тебя следы есть, а дальше нет. Мы по его следам прошли, он с места убийства прошел вдоль всей лесопосадки, но у железнодорожного моста почему-то повернул назад и вышел прямо на тебя. Зачем ему было возвращаться?
— Хрен его знает… А мотивы вообще есть? — спросил Белов.
— Среди знакомых Оленьки Томиной, фотомодели агентства «Шанс», знакомых с сорок шестым размером ноги нет, не считая баскетболистов городской команды, но они были все на игре во Владимире. Погибший — Дмитрий Мешков, личность в городе известная, предприниматель, недругов у него хватает, но… Но какого черта они оказались в этой лесопосадке? Это же дурдом какой-то! Они сидели в ресторане «Самовар», хорошо провели вечер, целовались под шампанское, около трех расплатились и засобирались домой. На стоянке у «Самовара» стоял «БМВ» Мешкова, какого черта они оказались пешком у «железки»?
— Мост, — тихо сказал Белов.
— Что?
— Мост, — повторил Белов, — ночью ремонтируют мост через железную дорогу. Меняют плиты покрытия. Будь ты хоть суперкрутым, хрен проедешь. А как раз через посадку казино «Подкова», там совсем близко. Оттепель, молодые люди под градусом, в посадке — елочки.
Следак пожал плечами:
— Маловероятно, но за версию принять можно. Тем более все равно ничего другого нету.
Глава 4ЧИКАТИЛЫ
— Эй, служивые, дрыхните, что ли?
— Че надо?
— Железнодорожная комендатура, старший лейтенант Дзюба. Документики приготовили.
— Дзюба, говоришь? А ну-ка сам документы покажь.
Старлей в ушанке и парадной шинели с повязкой «Патруль» на рукаве и соответствующим жетоном на груди дал знак сопровождавшим его автоматчикам с погонами курсантов опустить оружие и сунул раскрытые «корочки» в вагонное окно. Окно тут же захлопнулось, видимо, обитатели выгона берегли тепло, через минуту стекло снова чуть опустилось:
— Ладно, ща открою, идите к двери.
Дзюба первым вошел в «подозрительный вагон», на всякий случай держа руку с пистолетом в кармане. Мало ли кто может быть в почтово-багажном вагоне старого типа, почему-то загнанном в тупик железнодорожной станции. Странный какой-то вагон. Половина вроде как обычная, с окнами, с трубой, из которой вился легкий дымок, вторая, обваренная железными листами, промерзшая, словно мертвая.
— Капитан Васинцов, — отдал честь высокий мужчина в камуфляже.
— Васинцов, говоришь? Надо же, прям художник, — ухмыльнулся Дзюба, рассматривая военный билет и командировочное предписание капитана. Краем глаза он быстро осмотрел вагон изнутри. Похоже на комнату охраны, двухэтажные нары вдоль стен, на двух верхних кто-то спит одетым, в углу оружейный сейф с замком и печатью. В центре печка-буржуйка, на ней что-то булькает в кастрюльке, пахнет вкусно. Воин в тельняшке, тот, что говорил через окно и дверь открывал, сидит картошку чистит, к патрулю военному трепета не испытывая. Впервой, видно, здесь, не слышал еще фамилии Дзюба. Ладно, разберемся…
— Так, спецгруппа системы УИН. Маршрут Саранск — Москва — Саранск, назначение — охрана особо важного груза. Капитан Васинцов, с ним восемь человек взвода охраны. И где твои воины, капитан? Пока вижу только троих. И из тех двое дрыхнут.
— Это отдыхающая смена, еще трое — на посту, остальных я отпустил в город.
— На посту? Что-то я не видел никакого поста.
— Зато он вас видел. — Капитан кивнул на монитор в углу помещения.
Только теперь Дзюба заметил, что в углу на столе стоит довольно приличный комп, экран монитора был поделен на четыре части, каждая из них показывала свою картинку. Не иначе как камера слежения работает.
— Ну и где твой пост?
Капитан взял со стола наушники, совмещенные с микрофоном, нацепил их на уши.
— Третий, третий, слышишь меня?
— Третий слышит, — раздалось из колонок вместе с треском.
— Как обстановка, третий?
— Норма.
— Покажись на экране, третий, тут на тебя посмотреть хотят.
Сугроб на экране зашевелился, из него вылез человек в белом маскхалате со странным короткоствольным ружьем, выкрашенным в белый цвет. Дзюба узнал тот самый сугроб, на который они за десять минут до этого карабкались, чтобы заглянуть в окошко вагона. Впрочем, без особого успеха: мороз, из-за инея ничего не видно.
— Нормально, третий, продолжай нести службу.
— Погреться бы, командир, — жалобно сказал воин в маскхалате.
— Успеешь, — Васинцов глянул на часы, — двадцать минут осталось, погреешься еще. Отбой связи!
«Третий» снова нырнул в сугроб и словно исчез.
— Лихо, — оценил Дзюба, — а те, что в город ушли, они…
— Кремль хотят посмотреть и Царь-Пушку, — объяснил капитан. — Впервые в Москве, жаль такой случай упускать.
— А что везете, капитан, с такой мощной охраной? Если не секрет, к