– Я могу поехать к отцу Никиты вместе с сыном? Мне кажется, это поспособствует тому, что он… – мямлю, не зная, как объяснить уважаемому доктору, что Гончаров детоненавистник.
– Только никуда больше не заезжайте. Никитка только начал терапию, вы же понимайте…
– Я туда и обратно, обещаю.
Одеваю Никитушку, раздумывая, как подобраться к Гончарову? Позвонить, чтобы выслушать отказ? Не подходит. Значит, надо ехать в офис и добиваться встречи там. Несмотря на мои отговорки, Амиран все-таки купил мне смартфон. Набираю в поисковой строке запрос и быстро нахожу адрес модного офиса Никиты. На мой звонок отвечает секретарша, подтверждая, что «Никита Федорович на месте». Вызываю такси, одеваю Никитушке шапку и выхожу на крыльцо. Солнце слепит, прохладный морской воздух забирается под одежду, но мне так жарко, что впору расплавиться. Прыгаю в такси, молясь, чтобы Никита помог…
Сынишке становится хуже, когда мы подъезжаем к высокому блестящему строению. Вхожу в просторный холл, нарвавшись на охрану.
– Вы к кому, девушка? Вы записаны? Сначала надо записаться. Никита Федорович сегодня не принимает…
Они сверлят меня грозными взглядами и хлопают дубинкой по ладони. Странно переглядываются. Кажется, напряжение повисает в воздухе, как плотная грозовая туча – того гляди придавит к полу… Нет, Злата, нельзя отступать… Только не сейчас…
– Я… Э… Мне срочно надо, извините, – нагибаюсь и юркаю под турникетом.
Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.
– Стойте, женщина! Остановитесь!
А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего – поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.
– Женщина! – Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. – Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? – произносит, словно я незнакомка.
– Вам лучше отойти, – цежу сквозь зубы. – Я все равно войду.
– Давайте я вам денег дам? Сколько? – расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…
Сейчас я точно похожа на бродяжку – бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.
– Отойди, – хриплю, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю.
Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!
– Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, – вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. – Хочешь, я вызову полицию или…
– Выйди, Габи, – командует Никита, появляясь из смежного помещения.
Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.
– Что значит выйди? Ники, ты…
– Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!
Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.
Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.
– Какими судьбами, Злата? – Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.
– Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.
Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:
– А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?
Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?
– Я поняла… – шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.
– Стоять! – Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. – Его зовут Никита.
– Да.
– Почему?
– Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.
Глава 13
Никита.
– Будьте внимательны, Артем. Постарайтесь больше не пускать тех, кого я не знаю, – цежу сквозь зубы, с трудом держа себя в руках. Хочется разнести кабинет в пух и прах. Повесить амбарный замок и никого не видеть. Охранник виновато кивает и плетется к выходу. Какого черта они ко мне ходят? Журналисты, чудаки с бизнес-планами, психопаты, попрошайки…
«– Как вы добились такого успеха, Никита Федорович? Легко ли вам было покорять Калифорнию? Во сколько оценивается ваше состояние?»
«– Приглашаем вас быть инвестором в строительстве батутного парка…».
Не понимаю, как они узнали обо мне? Кто слил информацию? Я планировал вернуться домой и помочь больной матери. Открыть фирму и никого не трогать. Не привлекать лишнего внимания. Но, нет… Меня в первый же день начали донимать журналисты и бизнесмены-неудачники, умоляющие вложиться в «прибыльный бизнес». Конечно, это все Габи… Больше некому кичиться и сливать информацию писакам. Ей уж очень хотелось, чтобы я мелькал на первой полосе модных журналов.
– Простите, Никита Федорович. Этот наглец вошел через черный вход. Он вас… – вздыхает охранник, приосаниваясь и поглаживая плотный живот.
– Нет, он меня не трогал. Денег просил, как и все. Но я не дал. Уж больно дерьмовый у него бизнес-план. Я никого больше не принимаю, Артем. Ни одного человека.
– Будет сделано, – кивает он и покидает кабинет.
Долгожданная тишина не приносит облегчения… Скрип колесиков кресла, шорох шин за окном, голоса и звуки улицы – все кажется безжизненным, ненастоящим… Я так долго шел к успеху, что забыл о своей цели. Чего я хочу? По-настоящему… От чего бегу или к чему? Закрываю лицо ладонями и с силой растираю лоб. Может, улететь обратно в Америку? Забрать с собой маму, Степку и окунуться с головой в привычную, безумную суету? Сердце молчаливо отзывается в ответ на мои мысли… Не могу выбросить из головы маленького Никиту. Как они там? Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о Злате… Ни одного гребаного дня. Но и позвонить я не решаюсь, спотыкаясь воспоминаниями о свои слова: «Да, мы не хотели детей». Черт бы побрал меня! И мою глупость!
В коридоре слышатся шаги и звуки. Неужели, снова кого-то принесло? Поднимаюсь с места, прислушиваясь к голосам. Габи и… Нет, мне кажется. Она не может сюда прийти… Качаю головой, словно смахивая наваждение, но голоса не исчезают…
– Милый, пришла эта женщина. Злата, кажется? – Габи врывается в кабинет, крича и размахивая руками. – Хочешь, я вызову полицию?
А потом я вижу ее… Злату, Золотко, девушку из прошлого с золотыми мягкими волосами. Уставшую, испуганную, несчастную. Она стоит в дверях, смущенно озираясь и разглядывая мой кабинет. Боится, что выгоню… На ее плече лежит голова Никитушки, сумка повисла и почти касается пола, волосы взлохмачены, из глаз струится возбужденный блеск.
– Габи, выйди из кабинета, – не отнимая от Златы взгляда, произношу я.
– Что значит, выйди? Ники, ты…
– Выйди! Не заставляй меня применять силу.
Она уходит, цокая каблуками по мраморному полу. Оставляет нас одних… Меня – одного – наедине с воспоминаниями и отголосками обиды за слова Златы.
– Помоги моему сыну. Ему нужна дорогостоящая операция за рубежом, – шепчет она, прижимая хнычущего Никитку к груди.
Взгляд намертво прилипает к парочке, а стук сердца заглушает ее слова… Что она сейчас сказала? Я точно расслышал или это галлюцинации? Недоумение, удивление, чудовищное волнение – вот,что я сейчас чувствую. И к этим ощущениям примешивается что-то еще – липкое и зловонное, как болото. Ревность, обида, затронутое самолюбие… Чувства низменные и постыдные – понимаю – но я даю им волю отвечая:
– А как же твой муж, Злата? И влиятельный папа?
– Я все поняла, – бесцветно произносит она и тянется ладонью к дверной ручке.
– Стоять! – спохватываюсь я. «Нет, нет, только не это! Какой же я идиот! Останься еще немного, я… погорячился. Не хотел снова тебя обижать».
Преграждаю ей путь, приближаясь слишком близко. Так, что вижу заплаканные, почти черные глаза, впалые щеки, чувствую горячее порывистое дыхание, коснувшееся шеи… Господи…
– Его зовут Никита. Почему?
– Назвала в честь отца, Гончаров. Он твой сын.
Я молчу, тупо уставившись на больного мальчика – теперь я отчётливо вижу, как ему плохо. Никитушка трет глазки и бессильно приваливается к плечу матери. Молчу, позволяя эмоциям затопить разум и слова… Открываю рот, чтобы ответить, но из горла вырываются бессвязные хрипы. В мозгу пульсирует сигнальной лампой: «Сын! Сын! У меня есть сын!».
– Пожалуйста, помоги. Знаю, что он тебе не нужен. Тебе же не нужны дети, но… – Злата всхлипывает и смахивает крупные слезы. – Он очень нужен мне. У меня никого больше нет – ближе и роднее. Пожалуйста… Я на все готова. Я…
– Дура… – хриплю в ответ и порывисто прижимаю их к груди. – Прости меня за те слова. Я… Погорячился. Я был неправ. Злата, все это чушь собачья. Все, что я сказал. Повтори про диагноз. Признаться честно, я не совсем понял, о какой операции речь? – нехотя отстраняюсь от них.
– У Никитушки острый лимфобластный лейкоз. Анализы показали низкую чувствительность к препаратам. Врач сказал, что единственная надежда на долгую и счастливую жизнь для Никиты – пересадка костного мозга. Ты… Ты сможешь помочь, Никита?