(Не) приёмный папаЕва Бран
Глава 1
Дмитрий
— Как ты могла так поступить?! — я в бешенстве. Сейчас сам себя не контролирую — крайняя степень срыва башки. Эта кукушка бросила своего ребёнка! Нашего ребёнка! Моего…
Я узнал о том, что у меня есть дочь абсолютно случайно и не понимаю, как назвать сложившуюся ситуацию. Проведение? Абсурд? Извращённая насмешка вселенной?
Месяц назад просто остановился рядом с детской площадкой, чтобы купить себе кофе. Увидел, что мальчишки задирают маленькую девочку, которая просто стояла, прижимая к себе потрёпанного медведя и плакала.
— И кудааа смотрят нянечки? — бухчу себе под нос, решив, что передо мной игровая площадка детского сада. Никогда не хотел иметь детей. От них одни проблемы. Они болеют, плачут, требуют постоянного внимания. Короче, дети и я — это два разнонаправленных полюса.
Но сейчас отчего-то захотелось заступиться за насупленную, хлюпающую носом малявку. Не из-за внезапно проснувшихся тёплых чувств к спиногрызам. Просто из соображений о справедливости. Трое на одного — нечестно.
— Эй, — подхожу к компании, которая стоит возле самого забора. — Вы чего на неё напали?
— Она мямля! — веселятся мальчишки, тыкая пальцем в девочку. Та надрывно всхлипывает и утыкается носом в замусоленного медвежонка. Пацаны сами не намного старше девчонки. Лет по семь. А всем известно, что дети весьма жестоки к себе подобным.
— А вам не говорили, что обижать девочек — последнее дело? И кто вас только воспитал таких?
— Никто нас не воспитывал, — отвечает самый бойкий из троицы. — Дядя, это детский дом, — пацан махает рукой в сторону серого здания.
В груди неприятно режет, когда понимаю всю жестокость ситуации. Никому ненужные дети.
— Отошли от неё быстро! Иначе дядя пойдёт к тётям и расскажет, как вы себя ведёте.
— Ябеда! — веселятся пацаны, ничуть не пугаясь моей угрозы. Смотрю на эту шайку с раздражением и решительно шагаю к калитке.
— Здравствуйте. Можно поговорить с вашей заведующей?
— Вам зачем?
Понимаю, что на территорию детского дома так просто меня не пустят. Глупость какая — взрослый дядька решил вступиться за малышку. Ещё подумают, что извращенец.
— Мне по поводу усыновления, — вру, не моргнув глазом.
— Заведующей сейчас нет. Я позову её зама.
Киваю и жду, медленно попивая кофе. И какого хрена полез, спрашивается?
Через несколько минут вижу, как по дорожке семенит миниатюрная фигурка. Девушка зябко кутается в серое пальто, накинутое второпях на тонкую невзрачную блузку. Хмыкаю себе под нос. Типичная училка.
При ближайшем рассмотрении девушка оказывается гораздо моложе, чем мне представлялось.
— Здравствуйте, — сдержанно кивает, пытаясь поправить растрёпанные волосы. — Что вы хотели?
— Поговорить, — приветливо улыбаюсь, смотря в синие уставшие глаза.
— Проходите, — девушка нажимает на кнопку, и калитка распахивается, пуская меня на территорию. — Мне сказали, что вы кого-то усыновить хотите.
— Почему усыновить? Может, удочерить? — иду за училкой по дорожке, усыпанной сухими листьями.
— Эм, — она запинается. — А почему вы один?
— В смысле? — не догоняю вопроса.
— Жена ваша где? Обычно детей не отдают в неполные семьи.
— Постойте, — торможу девушку перед самым входом, хватая за плечо. Она вздрагивает и останавливается как вкопанная. — Извините, — убираю руку, засовывая в карман пальто. — На самом деле я по поводу одной конкретной малышки. Вернее ситуации. Блин, не знаю, как так сказать, чтобы вы не решили, что я маньяк, пускающий слюни на маленьких девочек.
— А вы попытайтесь, — училка с подозрением смотрит на меня, заправляя за ухо медный локон.
— На самом деле я никого не собирался удочерять. Просто стоял, пил кофе и увидел, как трое мальчишек кидаются на испуганную девочку. Решил вступиться. Глупо?
Училка охает и убегает, оставляя меня в растерянности. Стою, жду, рассматривая унылые стены не менее унылого строения. Успеваю допить кофе и выкинуть стаканчик в рядом стоящую урну. Появляется девушка в компании той самой зарёванной малышки. Ведёт её за руку, что-то тихо говорит и гладит по голове.
— Спасибо, что не прошли, — обращается ко мне. — Варенька, скажи дяде спасибо.
Девочка поднимает свои светло-карие глаза и тихо шепчет: «спасибо». Практически одними губами. И на этих губах у меня сейчас сосредоточено всё внимание. Сверху справа я вижу родинку точь в точь как у меня. И глаза как у меня. Чёрт! Что за бред? У меня не может быть детей! Но сердце почему-то лихорадочно заходится в груди.
Присаживаюсь на корточки и киваю на её игрушку.
— Классный у тебя медведь.
Девочка несмело улыбается, прижимая игрушку крепче.
— Если они опять будут тебя задирать, то зови меня. Разберёмся с этими хулиганами.
— А как тебя зовут? Вас, — поправляется девчушка, глянув на свою воспитательницу.
— Дмитрий, — протягиваю девочке ладонь для рукопожатия.
Она нерешительно вкладывает свою ручонку и кивает, а я второй рукой поправляю сбившуюся шапочку с большим пушистым бубоном. Делаю это так, чтобы в пальцах осталось несколько волос малышки. Девочка ойкает, а я извиняюсь, за то, что такой неловкий.
— Иди, Варенька, я сейчас, — подталкивает училка девочку к двери. Та бросает на меня ещё один печальный взгляд и убегает.
— Не надо обещать обездоленным детям того, что не сможете выполнить. Девочка теперь будет ждать вас как защитника, — с укором выдаёт воспитательница.
— Как вас зовут? — игнорирую грозную нотацию.
— Ксения, — сухо представляется девушка.
— Впредь буду знать, Ксения. А то у меня ноль опыта в общении с детьми. Особенно такими.
В машине осторожно кладу волоски в пенал из-под дизайнерской ручки. Я точно спятил, раз собрался делать тест ДНК.
Не давая себе шанса передумать, прямым ходом еду в клинику. Заранее уверен, что результат будет отрицательным. Списываю свой порыв на временное помутнение. Но через пятнадцать дней на руки получаю бумаги, где чёрным по белому значится, что Варя моя дочь. С вероятностью 99 целых 96 сотых.
Я держу в руках результаты и ощущаю, как земля уходит из-под ног. В груди творится нечто невообразимое. Странная химическая реакция, вызывающая ядерный взрыв с прямым попаданием в голову.
Катя клялась, что прервала беременность! Но по возрасту Вари всё совпадает. Только она может быть матерью этого ребёнка!
Срываюсь с места с характерным визгом резины по асфальту, и несусь к своей бывшей. Расстались мы тогда нехорошо. Я подозревал её в измене с моим близким другом. А когда Катя сказала, что беременна от меня, посоветовал предъявить всё Руслану. Она клялась, что ребёнок мой, но я не верил. Посоветовал избавиться от ребёнка, если не хочет обременять Русика. Даже денег грозился дать.
И сейчас я жму на кнопку звонка её квартиры, надеясь, что Катя не переехала.
— Ты? — глаза девушки округляются.
— Я. Что ты сделала с нашей дочерью? — я ещё надеюсь, что всё окажется каким-то бредом.
— Сдала в детский дом, — обрушивает мой мир Катя. Она произносит эти слова абсолютно ровным голосом, без намёка на эмоции.
— Как ты могла так поступить?! — я в бешенстве. Сейчас сам себя не контролирую — крайняя степень срыва башки. Эта кукушка бросила своего ребёнка! Нашего ребёнка! Моего…
— Не ори на меня! — вспыхивает девушка. — Тебе не нужен был этот ребёнок. Ты свалил в закат, решив, что я нагуляла его с Русланом. Ты не имеешь права читать мне нотации и кидать упрёки.
— Но это же твоя дочь… — не могу воспринять весь цинизм этой женщины. — Ты могла бы подать на экспертизу после её рождения.
— Не могла! Я была в крайне бедственном положении. Мама тогда умерла, а я брюхатая. На работу не берут, денег взять неоткуда. А врачи запретили делать аборт, сказав, что я могу умереть. У меня там какая-то патология. Ребёнок родился слабым. Мне сказали, что я намучаюсь с ней, бесконечно таскаясь по больницам.
— И ты просто её выкинула, как бездомного щенка? Это человек! Это твоя дочь! Что ты за женщина после этого?!
— Не тебе меня упрекать, — Катя сжимает губы и порывается закрыть дверь. — Вали отсюда и больше никогда не приходи.
Слышу, как в квартире раздаётся пьяный вопль, и только сейчас замечаю, что Катя выглядит потрёпано. Понимаю, что она пьёт и её действительно насрать на собственного ребёнка.
Какой выдержки мне стоит не приложить эту дрянь о дверной косяк, одному богу известно. Но я понимаю, что и сам хорош. Катя в чём-то права.
И только в машине позволяю себе выплеск эмоций.
— Чёрт, чёрт, чёрт! /Запрещено цензурой/! — бью руками по рулю, не заботясь о том, что может выстрелить подушка безопасности. Что за /запрещено цензурой/?
Успокоиться удаётся только спустя полчаса. Я принял решение. Кажется, ещё тогда, когда увидел печальные карие глаза и родинку над губой.
Несусь к детскому дому, вызываю Ксению, а когда вижу её строгий взгляд, сую под нос девушке бумаги с ДНК тестом. Она внимательно читает, хмурится, а потом ошарашенно смотрит на меня.
— Я забираю Варю, — выдаю безапелляционно. — Собирайте её вещи.
— Но это так не делается, — лопочет Ксения, возвращая мне листы.
— А как делается? — я сейчас готов на всё, но только чтобы дочь не оставалась больше здесь ни минуты. И не потому, что у меня резко проснулись отцовские чувства. Просто вся эта ситуация, трындец, какая дикая. Я даже не знал о Варе, не догадывался, что где-то есть частичка меня, которая отчаянно нуждается в папе, которую бросили, предали.
Или всё же проснулись отцовские чувства? В любом случае, об этом я буду думать позже.
Ксения заводит меня внутрь и начинает монотонно рассказывать о всех процедурах усыновления. Какие бумаги я должен предоставить и прочее.
— А ещё детей более охотно отдают в полные семьи, — подытоживает она. — У вас есть жена?
— Нет, — хмурюсь, вспоминая о Светике. Мы уже давно вместе, и она даже живёт в моём доме, но как свою жену я её никогда не рассматривал.