Слишком много обид и боли. Ирина и сама не представляла, как их топить.
Наверное, так всегда и бывает — чем больше любви, тем больше боли, когда она уходит.
39
Ирина
В высокого парня с кудрявыми тёмными волосами и крупноватыми чертами лица она влюбилась сразу, как увидела на дне рождения Маши Вронской. А он сказал какую-то глупость про филфак, и влюблённость тут же съёжилась, словно цветок, который вынесли на мороз. Захотелось ответить, да так, чтобы у этого наглеца щёки покраснели! Но Ирина сдержалась, только фыркнула и ушла. Потому что с дураками связываться — себя не уважать!
А Витя потом поехал за ней в родной город. И ухаживал так, что сердце замирало. Ирина не верила, что он серьёзно, думала: просто столичная блажь, развлечение обеспеченного мальчишки. Поэтому практически до конца лета не могла решиться на что-то большее, чем простые прикосновения. А затем подумала: вот, сейчас они вернутся в Москву, и Витя думать о ней перестанет. Так, может… остаться на ночь у него в квартире? Хоть воспоминания будут…
И Ирина решилась. Ни на что не рассчитывая и не надеясь — просто хотела, чтобы её первым мужчиной стал именно этот парень, в которого она так отчаянно влюбилась. А Витя потом пришёл к ней в общагу, предложил вместе жить, с родителями познакомил…
Ирине казалось, что она попала в сказку. Её, обычную девочку из другого города, без денег и связей, хорошо приняли в семье обеспеченных и известных врачей! Она, понимая, как ей повезло, изо всех сил старалась быть для Вити самой лучшей — чтобы дома был порядок и уют, еда вкусная и сытная. Она даже медицинские книги начала читать — чтобы быть способной поддерживать разговоры в семье Горбовских хотя бы на уровне любителя. В общем, всегда — и до брака, и после — из кожи вон лезла, дабы быть идеальной женой. И Ирине казалось, что она справляется, что Витя счастлив.
А потом случился тот вечер, когда близнецы потащили её в ювелирный. В конкретный ювелирный в торговом центре у метро возле работы Виктора — Ирина там сроду не бывала. Удивилась, но Максим и Марина уверяли, что очень нужно по учёбе, одноклассница должна передать тетрадку или учебник — за давностью лет Ирина уже и не помнила, что именно они тогда ей наплели. Она всегда верила детям — сама не врала им, и они ей не врали, по крайней мере, раньше. Но в тот день всё было одно к одному…
До сих пор та сцена стояла у неё перед глазами. Как Виктор, посмеиваясь, ходит за молоденькой фигуристой девчонкой, смотрит на неё сальным взглядом и, довольный, хлопает ладонью по заднице. А потом ещё и этот жест, когда девица взяла мужа Ирины за руку…
Всё было предельно ясно и без его объяснений и оправданий в стиле «ты не так поняла». Но Виктор молчал — только глядел на них с Мариной и Максимом с каким-то первобытным ужасом. «Виноват» — было написано на лице мужа. Всю жизнь Ирина умела читать его мысли, и тот вечер не стал исключением.
А потом мир померк, и в следующий раз Ирина очнулась уже в реанимации, в окружении пищащих приборов и длинных трубочек. И понадеялась, что это всё ей приснилось… мало ли, что может сниться людям под наркозом? Но нет.
— Ты не помнишь? — осторожно поинтересовалась мама, когда Ирине дали телефон и она позвонила ей — узнать, как дети и Виктор. — Что случилось перед тем, как ты… не помнишь?
— Значит, правда… — прошептала Ирина и закрыла глаза. Сердце вновь заболело, да с такой силой, что медсестра вырвала телефон из её руки и немедленно позвала врача. А после, когда Ирина немного успокоилась, сказала, погладив по голове, словно маленькую:
— Слушай, жизнь у тебя одна. Не стоит так переживать из-за людей, которые этого не стоят.
— Одна… — прошептала Ирина, вздыхая. — Вот я эту жизнь ему и отдала…
— Теперь, значит, для себя поживёшь.
«Для себя поживёшь…»
Да, так она и решила сделать после выписки, когда поняла, что Виктор не собирается ничего исправлять, а просто даёт ей развод, оставляет квартиру и деньги. Плюнула на бесконечные рассуждения о том, что сделала не так, почему он поступил подобным образом с ней и детьми, и постаралась не думать о прошлом. Занималась близнецами, у которых после развода была психологическая травма размером с чёрную дыру, продавала квартиру, вышла на работу… Через год, поддавшись на уговоры Маши Вронской, начала встречаться с мужчиной. Ничего особенного — рестораны-кафе, театр, прогулки, секс без обязательств. Ирина сразу сказала, что отношений не желает, озвучивая причиной детей, которые ни за что не примут нового мужа, каким бы хорошим он ни был. Даже не врала… если только совсем немного — она и сама не собиралась замуж. И вообще привязываться к мужчинам больше не получалось. Даже если бы захотела — не вышло. У Ирины отчего-то постоянно возникало ощущение отстранённости — будто бы всё, что происходит, случается не с ней. Сон какой-то. И не выходило проникаться сном, воспринимать серьёзно отношения с другими мужчинами. Проводить с ними время, чтобы отвлекаться от действительности, — это пожалуйста, но строить семью? Нет, хватит, построила уже… воздушный замок.
Свою жизнь последние двенадцать лет Ирина не могла назвать счастливой. Спокойной и нормальной — пожалуй. Но не счастливой.
И прощаться с ней будет не жаль.
40
Виктор
Всю пятницу, находясь на работе, Горбовский нет-нет да и вспоминал о будущей встрече с зятем. Волновался ужасно — как школьник перед итоговой контрольной работой. Потому что прекрасно понимал: если понравится этому Борису, то приобретёт в его лице неоценимого союзника, с помощью которого можно будет подобраться ближе к Ульяне. Насчёт того, чтобы вновь начать общаться с Мариной, Виктор и не мечтал — дочь с её твердолобым характером скорее умрёт, чем позволит себе смягчиться. Конечно, если будет шанс, он постарается им воспользоваться, но Горбовский всегда был реалистом. Наладить отношения с зятем и внучкой — да, это реально. А вот Ришка… вряд ли.
Но хотелось, безумно хотелось. Не менее сильно, чем вернуть Иру. Виктор постоянно вспоминал детство близнецов — как он гулял с ними, общался, читал вслух книжки, объяснял что-то. Как помогал делать уроки в младших классах. Как дул на ссадины на разбитых коленках и локтях, как прикладывал к ним подорожник. Как заглядывал в детскую во время болезни, чтобы убедиться — дышат, и нос не заложен…
Удивительно, но воспоминания, оказывается, могут быть одновременно и счастливыми до дрожи, и горестными до боли и спазмов. Потому что не уберёг, потерял, предал.
А как близнецы всегда смотрели на него! Особенно Марина. Она просто обожала отца, он для неё был непререкаемым авторитетом, абсолютным положительным примером, идеалом мужчины. Был, да… И Ришка мечтала стать врачом, как Виктор и бабушка с дедушкой. В итоге пошла учиться в экономический, причём вместе с Максом. Почему? Виктор ли в этом виноват? Или хотя бы в этом нет его вины, а просто дочь передумала?..
В пятницу вечером, когда Горбовский уже был дома, написала Ира насчёт завтрашней встречи.
«Мы с Борей будем ждать тебя к полудню в кафе недалеко от их дома. Адрес…»
Горбовский несколько минут не мог дочитать сообщение: так завис на словах «мы с Борей». «Мы»… И дело было даже не в том, что Ира собиралась присутствовать на этой встрече, а просто в используемом местоимении, на которое Виктор теперь не имел права. Он ни с кем не был «мы» — ни с детьми, ни с родителями, ни с Ирой. Сказать «мы» Горбовский мог только по отношению к своему рабочему коллективу, и всё.
Вот так… дожил почти до полтинника, стал обеспеченным и успешным, но всех родных людей умудрился отвернуть от себя. И никто даже не попытался с ним поговорить, понять, что-то исправить…
«А чего тут понимать? — вздохнул Виктор, сохраняя присланный Ирой адрес. — Тоже мне, уравнение Шрёдингера. Все всё правильно поняли. А исправлять должен был я, а не они».
Оглядываясь назад, Горбовский понимал, что хотел бы поступить иначе. Встретиться с детьми, а не ждать, пока перегорит, пытаясь показать, что ценит их мнение. Убедить, уговорить, попросить прощения. Хоть миллион раз попросить прощения! Понадобится — плакать и на коленях стоять. Сделать их своими союзниками и сообща вернуть Иру.
Но лучше бы, конечно, просто не связываться с Дашей. Теперь уже Виктору казалось, что это было совсем не сложно…
.
В субботу с самого утра на улице вновь мело, да так, что Горбовский из своего окна не видел ближайшее дерево, а уж дорогу внизу — тем более. Мерзкая погода, в такую только дома сидеть, чай пить, но… нет, не сегодня. Сегодня слишком важный день, чтобы даже обращать внимание на снегопад — и Виктор действительно практически не обращал на него внимания, ну метель и метель. Раньше бы раздражался, ворчал, но теперь мысли были о другом. О том, поладит ли с зятем, позволит ли тот увидеть Ульяну не только на фотографиях?
А ещё Виктор думал об Ире. И о том, что вновь встретится с ней, такой родной, несмотря на всю её холодность, и о том, по какой всё-таки причине бывшая жена затеяла это именно сейчас. Да, Ира всегда была добрым человеком, но… тем не менее в голову лезли дурные мысли. Что у неё со здоровьем, Горбовский не знал, но понимал, что нужно узнать.
Потому что, если всё действительно так, как он подозревает… тогда дело плохо…
41
Виктор
Борис понравился ему с первого взгляда. Спокойный, с умными и внимательными глазами, и внешность приятная. Виктор ещё из переписки с Ирой понял, что зять, кажется, парень надёжный, но теперь убедился в этом окончательно.
И сразу как-то от сердца отлегло. Может, хотя бы Марине повезёт и в её жизни не будет предательства со стороны мужа? Глядя на Бориса, не верилось, что он способен на подобные поступки.
— Здравствуйте, Виктор Андреевич. — Зять встал из-за столика и подал Горбовскому руку. — Борис.
— Очень рад. — Виктор пожал протянутую ладонь, тёплую и сухую. Почему-то он всегда обращал внимание на руки собеседника — на цвет и форму ногтей, влажность кожи. И делал выводы не только о здоровье, но и о характере собеседника. Борис явно был здоровым и уверенным в себе молодым человеком, опрят