Пальцы впиваются в письмо, комкают его. Я не хочу это читать, но должен.
Уже в машине, тихонько проклиная свое волнение, разрываю конверт трясущимися руками. Я знаю, почему он написал. Прямо чувствую.
Он посмотрел интервью.
Он видел Кэти.
Вынимаю из конверта белый линованный листок и удивляюсь, что он всего лишь один. Письмо написано мелкими тесными рядами, так что я щурюсь, чтобы его расшифровать:
Дорогой Уилл!
Давно от тебя не было весточки. А не видел я тебя уже не знаю сколько, обидно, что ты не заходишь. Я скучаю. Хотелось бы, чтобы ты навестил меня. Мне совершенно непонятно, почему ты этого не делаешь. Не могу сказать, что мне, брошенному тобой, живется сладко. Здесь довольно одиноко, без семейной поддержки. Так хоть сыну бы улыбнулся, узнал, как у него дела.
Условия здесь жесткие, но я держусь. Тебе, конечно. нет до этого дела. Почему ты мне даже не пишешь? Я не знаю, где ты и как живешь. Зачем все эти тайны? Ты, наверное, в курсе, что я пришел к Богу. Он – мой Спаситель. Тот, кто наставил меня на путь истинный, и теперь я отличаю добро от зла. Знаю, что мне до конца дней своих придется жить с тем, что я сотворил. Но я простил себя. Теперь ищу прощения у людей, которым я необдуманно навредил. Надеюсь, что и ты однажды простишь мне то зло, которое я тебе причинил.
Ты видел интервью с Кэтрин Уэттс? Я посмотрел его все, до самой последней гадкой минуты. Она лжет. Меня тошнит от ее лжи. Я был к ней добр, насколько мог быть добрым в то время, учитывая, что я был болен. Но я держал ее в безопасном месте и собирался вернуть ее родителям. И то, что она обвинила меня в таких ужасных мерзостях… обидно. Но знаешь, что более обидно? То, что все ей поверили, из-за того, что она такая искренняя и юная. Эта сучка Лиза Суонсон проглотила все, что она ей сказала. Меня тошнит.
Несколько метких слов, и все: я выгляжу как больной пожиратель детишек. Спасибо за это Кэтрин Уэттс. Да, у меня были отклонения, но я не какое-то там чудовище. Пусть лучше эта сучка Лиза Суонсон поговорит со мной. Я бы показал ей, что я совсем другой человек. Не такой плохой, каким меня выставляют.
И Кэтрин Уэттс тоже не ангел. Глупая маленькая шлюха, как и все эти женщины. Пусть все это видят.
Надеюсь, ты понимаешь и зайдешь навестить меня. Человеку нужно держаться своей семьи, сынок. Мы так с тобой похожи. Мы – это все, что у нас есть.
Никогда не забывай об этом.
Я комкаю письмо, пока оно не превращается в маленький шарик у меня на ладони, и тогда зажимаю его в кулке. Закрыв глаза, бьюсь затылком о сиденье машины. С каждым разом все сильнее, словно это может вправить мне мозги, но ничего не помогает. Его слова издевательски звучат у меня в ушах. И от этого мне только хуже.
Глупая маленькая шлюха. Я выгляжу как больной пожиратель детишек. Я скучаю. Мы так с тобой похожи. Мы – это все, что у нас есть. Никогда не забывай.
Я чувствую себя полным дерьмом. Хуже того, я чувствую себя преступником. Все это напомнило мне, как плохо я поступаю с Кэти. Искал ее, следил ее, даже то, что спас ее в парке. Я не должен был вмешиваться в ее жизнь. Я расстался с ней когда-то давно и не надо было возвращаться.
Я хотел найти ее, но это слишком далеко меня завело. Я помешался на Кэти. То, что я чувствую, когда ее вижу, как прыгает мое сердце от ее улыбки, от ее горящего взгляда, – вся эта чертова смесь фантазий и памяти, прошлого и настоящего. Я все запутал, как обычно.
Как мой отец.
Последней каплей в этом безумии стало пригласить ее на ужин, словно у нас настоящее свидание. Вести разговор, открывать друг другу душу, будто мы незнакомы и наша встреча действительно была случайной.
Все это ложь. Она – неотъемлемая часть моей жизни, мое прошлое. Она запечатлена в моем сердце, выжжена в моей чертовой душе. Я весь пропитан ее словами, хоть она и не знает об этом. Не имеет ни малейшего представления. Я как последний лжец сидел с ней за столом, кивал и подкалывал ее с этой Кэти Перри.
Протянув руку, я сжимаю руль так сильно, что белеют костяшки пальцев. Скрежеща зубами, втягиваю в себя воздух и пялюсь в окно, в никуда.
Пульс такой, будто я только что пробежал двадцать километров. Что я ни делаю, как ни стараюсь забыть ее, она там, в моей голове.
Кэти.
Мне тошно от собственной лжи. Вся моя жизнь – одна сплошная ложь. Но с этой девочкой я должен поступить правильно. Несмотря на то, что мне будет больно, я должен оставить ее в покое. Больше не пытаться связаться с ней. Так будет лучше всего.
Я не подхожу ей. Погублю ее, потому что такой же, как он. И он никогда не даст мне забыть об этом.
Сейчас
– Я познакомилась с молодым человеком.
Доктор Хэррис отрывает взгляд от планшета, в котором делает пометки (о боже, ни за что бы я не хотела узнать, что там обо мне написано!) и вяло улыбается.
– Уже? Это входило в ваши планы? Познакомиться с мужчиной?
Она говорит так равнодушно, будто бы нет ничего особенно в том, чтобы познакомиться с кем-нибудь. Но для меня это было почти неразрешимая задачей.
Пока я не встретила Итана.
Я киваю и углубляюсь в описание всех подробностей этой истории. Как он спас меня от воров (хотя где это случилось, я не говорю). Не знаю, почему мне хочется умолчать о посещении парка аттракционов. Наверное, потому что мне вовсе не нужна лекция о том, что я двигаюсь слишком быстро. Так что эту подробность я держу при себе, хороню в себе еще одну грязную тайну.
Глупо.
Доктор Хэррис слушает меня молча и очень внимательно, иногда даже забывая о своем планшете. А я изливаю ей душу, хотя мне и тяжело. Рассказываю, как за кофе внезапно почувствовала между нами связь, как он попросил меня написать из дома, что все в порядке, как мы обменялись телефонами. И даже об ужине в ресторане.
И что он с тех пор не звонит уже больше недели.
– И вы чувствуете себя брошенной, – заявляет она, когда я заканчиваю свою историю.
– Ну конечно же! – Я развожу руками. – Первый раз за свою взрослую жизни я проявляю интерес к молодому человеку, иду на свидание с мужчиной. Я думала, что тоже ему нравлюсь. Он обещал, что перезвонит.
Боль от того, что Итан мне, очевидно, отказал, почти невыносима. И я ненавижу себя за то, что не могу не думать о ней. Знаю, это глупо, но я думала… Мне действительно казалось, что я ему нравлюсь.
Доктор Хэррис кладет планшет на соседний столик и опускает руки на колени.
– Кого вам напоминает Итан?
Я задумываюсь:
– В смысле?
– Как он обращался с вами? Его отношение к вам напомнило вам кого-нибудь?
Она подталкивает меня, наводит. Я должна теперь сама до всего додуматься, потому что она уже все про меня поняла.
Наступает тишина, пока я обдумываю вопрос. И как только в уме всплывает ответ, мне не хочется его озвучивать:
– Моего папу, – отвечаю с неохотой.
– То, что вы это сразу осознали, хорошо, – одобрительно говорит она. – У вас намечается прогресс.
Ну, приехали.
– Пожалуй, – отвечаю.
– Кроме внешности (я полагаю, он красивый), – я киваю, – что еще вас в нем привлекло? То, как он внезапно бросился вас спасать, ни медля ни секунды?
Да. Вот именно. Но это не имеет ничего общего с папой, который ничего не сделал, чтобы помочь мне, после того как все произошло.
– Он стал вашим героем. Думаю, вам это нравится. Вы мечтаете о герое.
У меня был герой: папа – герой моего детства. А в один из самых темных моментов моей жизни Уилл Монро стал моим героем. Я так жаждала его внимания, что, очевидно, этим его отпугнула. А теперь, выходит, что Итан… мой новый герой?
Смешно.
– Я не мечтаю о герое, – парирую я.
– Но вам ведь нравится, когда кто-нибудь вступается за вас и спасает, – напоминает она, и тут мне нечего возразить. – Вы испугались, когда хулиганы пытались отнять вашу сумочку?
Да, я страшно испугалась. Но весь страх испарился куда-то, когда Итан вступился. Появилось волнение. Возбуждение.
Мне становится стыдно. В этом я не могу признаться. Совсем.
– Вас напугал Итан? – спрашивает она, хоть я так и не ответила на предыдущий вопрос.
– Да. Я не знала, кто он. Он просто… внезапно взял все на себя и отодвинул меня в сторону. Я чуть не упала. Поначалу я думала, что он один из них. Но он схватил мальчишку за футболку и стал ему угрожать. И выглядел таким злым, что и вправду было немного страшно.
– Но и волнительно? Видеть его злость на тех, кто только что собирался причинить вам вред?
Я опускаю голову, чтобы не встретиться с ней глазами.
– Да. – Мой голос дрожит. – Но ведь я не должна это чувствовать. Как меня может взволновать насилие?
– В том, что вы чувствуете, нет ни плохого, ни хорошего, Кэтрин. Никто не будет вас судить за то, что вас взволновало. И я не буду вас обвинять за злость на него, оттого что он вам не звонит. Все ваши чувства имеют право на существование. Они принадлежат только вам. Помните об этом, – говорит она мягко.
Это непросто, если большую часть жизни ты стыдился того, что с тобой произошло.
– Я не злилась очень давно. – Я поднимаю глаза и бросаю взгляд за окно. Сегодня пасмурный день, холодно, небо затянуто, как раз под мое настроение. – Мне было грустно, я боялась. Но даже не помню, когда последний раз была в гневе.
– Ну и как вам это?
– Освобождает. – Я встречаюсь с ней взглядом, и мне становится смешно. – И вдохновляет.
– Это хорошо, – ободряет меня она. – Нет ничего плохого в том, чтобы иногда позлиться.
– На его месте я бы уже боялась позвонить. Кажется, я могу наорать на него. – Смех еще звучит в моем голосе, но теперь он какой-то печальный. На самом деле я совсем не уверена, что могла бы так поступить, но кажется, это то, что в таких случаях говорят.
– А когда вы последний раз были счастливы?