– Насколько неприятно?
– По шкале от одного до десяти? Двадцать.
Ну все, это последняя капля. Мой отец – мой проклятый отец – был с ней настолько жесток. Погубил ее жизнь. И теперь она называет себя сломленной. У нее куча комплексов. И все из-за него.
Я его ненавижу и должен исправить то зло, которое он ей причинил. Я хочу, чтобы эта девушка чувствовала себя желанной, нужной, сильной, прекрасной, сексуальной.
Потому что такая она и есть. Просто сама этого не понимает.
– И все-таки ты такая смелая, что звонишь мне и спрашиваешь, почему я тебя игнорирую, – замечаю я. – Это довольно дерзко, Кэти.
Она снова смеется, на этот раз от души.
– Я чувствовала себя смелой. Как раз вышла от своего психотерапевта и была немного раздражена. Злилась.
Могу только предположить, что злилась она из-за меня. Я это заслужил. Не исключено, что она будет злиться на меня всю жизнь. Но может… может, я могу помочь ей.
– Хочешь выплеснуть на меня свою злость?
– Я уже выплеснула ее на доктора Хэррис. – В ее голосе все еще звучит легкое раздражение. – Итан, я рада, что ты не проигнорировал мой звонок, – шепчет она нежно. И этот звук, как теплый ароматный дым просачивается мне под кожу, течет по венам.
Теперь я так сильно хочу увидеть ее, что мысли путаются. Все они заняты только ею, и я говорю первое, что приходит в голову.
– Можем встретиться сегодня?
Она замолкает, и на секунду мне кажется, что я все испортил. Если она откажется, я больше не стану ей предлагать. Успокаиваю себя тем, что делаю это только, чтобы вернуть ей доверие к миру, которое разрушил в ней мой отец. Но все же знаю, что иду по тонкому льду. Один неверный шаг, один лишь только намек, который обнаружит, кто я на самом деле, и все пропало.
Поэтому сейчас или никогда. Если она ответит «да», я в игре. Если откажет, я удаляюсь.
– С радостью, – говорит она в конце концов.
Я в игре.
Тогда
– Значит, вы не дадите мне ее адрес. – Я взглянул на следователя, который, в отличие от остальных, проявил ко мне какую-то жалость и доброту. Все они, за исключением инспектора Росса Грина, меня не любили. Почему-то он заметил то, чего не заметили другие: что я говорил правду.
– Я не могу. Ее родители не разрешили мне. Мы должны уважать их частную жизнь. – Инспектор Грин ласково и сочувственно улыбнулся. – А зачем тебе? Разговаривать с ней сейчас – не самая лучшая мысль. Ее родители отказываются от комментариев даже для прессы.
– У меня для нее есть кое-что, ну… подарок. – Мои щеки горели и я понял, что покраснел. Никогда раньше я не покупал подарок для девочки и стеснялся. – Просто хочу, чтобы она знала, что я о ней думаю.
Я не мог перестать о ней думать. Беспокоился, все ли с ней в порядке? Чувствует ли она себя в безопасности? Была ли встреча с родителями такой, как она мечтала? Хорошо ли обошлись с ней полицейские? Меня, например, они никак не могли оставить меня в покое, все задавали вопросы. Как правило, это было довольно неприятно. Обращались со мной как с чертовым преступником, срывая на мне злость, раз уж отец в бегах.
– Думаешь о ней? – Грин внимательно наблюдал за мной. Мы сидели в закусочной недалеко от полицейского участка. Это я попросил его о встрече, и моя приемная мать подбросила меня в это место пару минут назад. Она, видимо, подумала, что на этой встрече со следователем меня снова будут допрашивать. Моего отца все еще не нашли. Прошла всего неделя с тех пор, как мы с Кэти впервые появились на пороге участка, и полиция все время со мной связывалась.
На самом же деле единственной причиной этой встречи стало мое желание выяснить что-нибудь про Кэти. Я скучал по ней, словно потерял частичку себя, словно мне отрезали руку. Она снилась мне. Ее голос и лицо заполнили мои мысли. Даже не понимаю, что со мной творилось.
Знаю только, что мне невыносимо хотелось ее увидеть, поговорить с ней, убедиться, что все в порядке.
– Да, мне просто хотелось узнать, все ли в порядке, – признался я, кашлянув, и от смущения заерзал на стуле. Может быть, это странно, что я беспокоюсь о ней? Но то, через что мы вместе прошли, тоже не очень нормально. Этого никто не понимал. Только я и Кэти.
– Она потихоньку справляется, – ответил наконец Грин, облокотившись о стол. Себе он заказал только напиток, а я уплетал за его счет двойной чизбургер и большую картошку фри. Как будто он понимал, как страшно мне хочется есть. Мои приемные родители были типичными вегетарианцами из прибрежного городка. Довольно противно.
От его слов на душе у меня полегчало, но я не подал виду.
– Хорошо, – сказал я и отправил в рот горсть картофельной соломки.
– Мне не стоило бы тебе рассказывать, но ее родители не успокоились, особенно ее папа. – Грин замолчал и остановил на мне пристальный взгляд. – Он считает, что ты виноват.
От этих слов я едва не подавился. И прежде чем произнести хоть что-то, отхлебнул минералки, чтобы протолкнуть еду.
– О чем вы говорите? В чем я виноват?
– Они считают, что ты как-то связан с похищением Кэти. Что в парке аттракционов, – объяснил Грин, – ты заманил ее.
Я отставил стакан. Очень хотелось с досады что-нибудь разбить.
– Все меня так или иначе в этом подозревали. Но вы же знаете, что это неправда!
– Да, я знаю. И убедил в этом моих коллег. Но Уэттсы по-прежнему считают, что ты причастен к преступлению. Они возмутились, когда мы отпустили тебя.
Я с трудом мог поверить в то, что он говорит.
– Вы серьезно?
Он кивнул:
– Им нужно винить кого-то. Они хотят засадить твоего отца. Но, пока мы его не нашли, ты на очереди. По крайней мере, такова моя версия.
Выглянув из окна, я увидел семью из четырех человек. Они вышли из машины и направились к главному входу. Родители улыбались. Две девочки – моего возраста и чуть помладше – выглядели счастливыми. У них все было в порядке. Ничто в этом мире их не заботило.
И я всей своей душой им завидовал.
– А ваши люди знают, где он? – спросил я тихо. Есть больше не хотелось. Было неприятно думать о том, где он и что делает. Вдруг он схватил еще одну маленькую девочку? Полиция обыскала сарай и наш дом. Там было достаточно улик для его ареста. Отца обвиняли в похищении и изнасиловании Кэти и убийстве еще по меньшей мере троих девочек.
Когда Грин рассказал мне все это на второй день, после того как меня снова позвали в полицию, я был потрясен. Я и понятия не имел, что были другие, которых он… убил.
Мой отец – убийца. Уму непостижимо.
– У нас есть несколько зацепок, – тут Грин поджал губы. – Но ты знаешь, что я не могу раскрывать тебе информацию.
– Да, конечно, – кивнул я, барабаня ногой по ножке стола. – Ведь он же не вернется за мной?
– Мы думаем, что нет. Но на всякий случай за домом твоей приемной семьи установлено наблюдение.
У меня упала челюсть.
– Вы что с ума сошли? – увидев его строгий взгляд, я выпрямился на стуле. – Извините. Просто я… я понятия не имел.
– Нет, я не сошел с ума. Мы серьезно относимся к твоей безопасности. За домом Кэти тоже установлено наблюдение на случай, если он попытается добраться до нее.
– Он этого не сделает, – сказал я с такой уверенностью, что Грин покосился на меня с сомнением. – Ему не нужны проблемы. Поэтому он сбежал.
– Мы найдем его, Уилл, обещаю, – ответил Грин и слегка кивнул мне.
Я ничего не ответил. Обещанного три года ждут. Я хотел сдержать слово, данное Кэти, но у меня было такое чувство, что не сдержал. Я отвел ее в безопасное место, вывел ее из сарая, но смог ли помочь?
Я не знал.
– Не могли бы вы передать подарок для Кэти? – с этими словами я вытащил конверт из кармана джинсов и протянул его инспектору через стол.
Конверт был стандартной величины. Грин потряс его:
– Могу я спросить, что внутри?
– Украшение. – Я неловко пожал плечами. – Браслет. Мне понравился талисман, который на нем висит.
– Браслет с талисманом?
– Типа того. На нем ангел-хранитель. Он будет присматривать за ней, раз меня больше нет рядом, – объяснил я ему. Затем отвел взгляд в сторону и стал внимательно изучать остатки своего чизбургера, только чтобы не смотреть на инспектора, не видеть выражения его лица. Было очень неловко все это ему говорить. Мне не хотелось делиться с ним своими чувствами к Кэти.
Я сам их не понимал.
– Ты молодец, Уилл. Это очень хорошо, – сказал Грин ласково. Он спрятал конверт во внутренний карман пиджака. – Не волнуйся, я прослежу за тем, чтобы Кэти получила письмо и подарок. Даже если мне самому придется доставить его.
Я облегченно откинулся на спинку стула.
– О’кей, да. Круто. Спасибо. Я очень вам благодарен.
Сейчас
– Куда ты собираешься?
Миссис Андерсон стоит у себя во дворе и смотрит, как я спускаюсь с крыльца и иду к машине, припаркованной на дорожке. Наши участки разделяет низенький заборчик. Миссис Андерсон по ту сторону него с пустой лейкой в руках.
– Привет, – говорю я и шагаю ей навстречу. Мама и Бренна считают мою пожилую соседку очень назойливой. Вечно она сует нос в чужие дела, но мне это нравится. По крайней мере ей на меня не плевать.
– Выглядишь недурно. – Она критическим взглядом обводит мой наряд. На мне черные леггинсы, черные ботильоны и длинный безразмерный свитер цвета ночного неба. Волосы я собрала в пучок. Ничего особенного, конечно, но я знаю, как мне идет этот оттенок синего. – У тебя сегодня что-то намечается?
– Типа того. – Мне хочется прыгать от счастья, но я сдерживаюсь. – Иду на свидание.
Миссис Андерсон удивленно поднимает бровь.
– Правда? Я решила, что ты не из тех, кто ходит на свидания. Или держишь все это в тайне, потому что лесбиянка или типа того.
Я взрываюсь от смеха.
– Нет, просто раньше я не встречала никого, кто бы мне понравился. – Это правда. Хоть Итан и не звонил мне так долго, я благодарна ему за откровенность. Не знаю, оценил ли он мою, но так жажду нашей встречи, что просто не собираюсь переживать об этом. Ведь я увижу его сегодня. Не могу дождаться.